Шесть лет во власти

Шесть лет во власти
Марис Гайлис

Двадцать лет назад вышла книга бывшего премьер-министра Латвии Мариса Гайлиса о первых годах после восстановления независимости. Книга описывает шесть лет работы автора на разных должностях в правительстве страны. Книга была написана «по горячим следам», вскоре после ухода автора из политики. Теперь она переиздается в электронном виде в надежде, что она может быть интересна каждому, кто задумывается о политической карьере или интересуется современной историей.

Шесть лет во власти

Марис Гайлис

Всякую власть следует принимать раньше,

чем ожидаешь сам, а отдавать раньше,

чем ожидают другие.

    Гней Помпей

Перевод с латышского языка под редакцией Т. В. Шабановой.

Художник Гунар Лусис.

В книге использованы фотографии У. Бриедиса, И. Калниньша, А. Криевиньша, А. Лиепиньша, У. Паже, И. Знотиньша, а также из личного архива автора.

© М. Гайлис, текст, 1997

© Г. Лусис, худ. оформление, 1997

© Марис Гайлис, 2018

ISBN 978-83-8126-874-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Извечный вопрос, почему и зачем я пишу. И почему пишу именно так. Время мемуаров будто бы по-настоящему еще не пришло. Слишком многое из пережитого еще в памяти не улеглось, ведь в сумятице событий часто так трудно заметить взаимосвязи, а строгим документам определить их подлинное место, они все равно станут историей, которая всегда будет процессом становления.

В свою очередь лица, которым так или иначе суждено появиться в моем рассказе, в основном пребывают еще в сегодняшней активной политике или предпринимательстве, и, не приведи Господь, мне своими неизбежно субъективными оценками накалить искренне не желаемые страсти.

И все же, все же…

Время, что мне посчастливилось пережить, работая в доме №36 по бульвару Бривибас, было фантастически интересным и, без всякого сомнения, неповторимым. Начиная с июня 1990 года, когда Ивар Годманис пригласил меня создать абсолютно новую структуру – Департамент внешнеэкономических связей, и затем через все драмы 1991 года: январские баррикады, августовский путч, восстановление независимости Латвии, далее организация партий, выборы в V и выборы в VI Сейм, после которых я оставил Дом правительства, сложив с себя полномочия премьер-министра. Все это время я сознавал, что нахожусь в чрезвычайно интересной, и в известной мере в исключительной ситуации.

Меня не оставляло ощущение, что я являюсь непосредственным участником истории. Я был свидетелем очень многих важных событий как в период баррикад и путча, так и позже. Приходилось встречаться с множеством самых разных людей. Именно поэтому мне представляется очень важным описать это теперь, не дожидаясь старости (истинного момента для мемуаров), ибо в отличие от некоторых бывших коллег, например, Яниса Юрканса, я не вел дневника, о чем теперь глубоко сожалею. К тому же со временем сотрется в памяти острота восприятий и переживаний, утратят свою актуальность многие важные тонкости и нюансы. Хотя без сомнения описание пережитого спустя долгое время было бы более философским и объективным.

Хотелось бы отметить следующий архиважный момент: в бурное время крутых исторических перемен человеку (особенно находящемуся во власти) необходимо твердо придерживаться некоторых принципов. И, если кто-то из начинающих политиков этого не делал, то почти смело можно сказать, что теперь его больше не вспоминают. Речь, несомненно, идет о морали, о нравственных принципах. Ведь с 1990 года, когда я стал работать в сфере, связанной с валютой, что определяло мое исключительное положение, не раз меня искушали. Справедливости ради следует сказать, что деньги предлагали редко, а вот сотрудничество во вновь создаваемых предприятиях – часто.

С первого же дня работы я дал себе слово, что никогда с такого рода делами связываться не буду, даже, если все будет в рамках закона, или, как теперь принято говорить, прозрачно. Нередко, отказываясь, я говорил, что, когда уйду из политики, мне, возможно, придется трудно, вот тогда, может быть, я обращусь за помощью к доброжелателям. Тем самым я имел главный капитал политика – развязанные руки. Кстати из взошедших тогда светил бизнеса, по крайней мере 80% тихо или громко погасли. Так что первый принцип: сохранять чистыми руки.

Второй принцип – это умение отличать главное от второстепенного. Поначалу здесь я действовал интуитивно. Только после восстановления независимости, когда в Ригу прибыли консультанты программы PHARE от Европейского Союза, мы научились понимать, что одной из важнейших стратегий в политике является определение приоритетов. Тогда приоритетами были выбраны основные составляющие государственной инфраструктуры – сельское хозяйство, энергетика и транспорт. Как бы это не звучало, но определение приоритетов – прямая заслуга западных консультантов.

Третий принцип, по крайней мере для меня, это воспринимать происходящее как можно легче, не принимать близко к сердцу каждую мелочь. Только так можно сохранять внутреннее равновесие и способность действовать.

Говоря о своем четвертом принципе, я затрудняюсь четко определить: везло ли мне, или Господь наградил меня от природы этой способностью, а скорее всего, и то, и другое, – но с самого первого своего шага по ступеням политической карьеры мне удавалось создать команду. Подбирая людей, я исходил из того, что, во-первых, каждый человек, если, конечно, он честен и не круглый дурак, может приносить пользу, занимаясь именно своим делом в команде, во-вторых, сохранять правильно подобранных людей, сохранять как команду и брать их с собой, переходя из должности в должность.

Разумеется, менялась жизнь, менялись и члены в команде: кто-то отходил в сторону, кто-то находил для себя что-то лучше. Так, еще со времен видеоцентра вместе со мной были Майра Мора, Янис Карклиньш (теперь они оба на дипломатической службе) и секретарь Яна Зара.

Я не боюсь субъективности в моем рассказе, в конце концов, иначе и быть не может: это же не аналитическое исследование, а мое видение, понимание и оценка всех этих шести лет во власти. К тому же я привык к постоянной критике, порой и вовсе не обоснованной, подчас и несправедливой, поэтому я приму с благодарностью любые замечания, огорчит меня только то, если останутся совсем незамеченными мои добрые намерения.

Итак, уважаемый читатель, окунемся в водоворот нашей общей совсем недавней истории, тем не менее уже ставшей ярчайшей вехой в истории Латвии.

Февраль 1997 года

Замысел этой книги у меня родился в начале 1996 года. Тогда я еще и представить себе не мог, что написание ее потребует много усилий и времени. Поначалу кажется, что описываемые события вот здесь, совсем рядом с тобой, в тебе, и нужно только их записать. Однако оказалось, что и в памяти могут быть какие-то сбои, да и само повествование о столь недавних событиях чревато возможными последствиями морального, нравственного, политического толка. Впрочем, это удел мемуаров всех политиков. Как бы там ни было, мои записи теперь перед вами. На сегодняшний день я этим удовлетворен, к тому же меня окружают те люди, без заинтересованного участия которых и вовремя данного совета моя работа не могла бы быть осуществлена. Я хотел бы сказать слова признательности в адрес этих людей: мэра г. Вентспилса Айвара Лемберга, управляющего Вентспилсским портом Иманта Сармулиcа, предпринимателя Мариса Бланка, члена Европейского суда по правам человека Эгила Левита, главы латвийской миссии ООН в Женеве Романа Бауманиса, председателя совета А/О «Пресес Апвиениба» Петериса Банковскиса, редактора русского перевода Тамары Шабановой, генерального секретаря «Латвийского пути» Юриса Лоренца, зампредседателя Совета по радио и телевидению Роланда Тьярве, издателя Юриса Высоцкиса, художников Мары Линдберги и Гунара Лусиса, экономиста Эйжена Цепурниека, Андрея Стиглица, Мариса Граудыня, а также, разумеется, моих родителей Эльзы и Валентина Гайлисов, моей жены Зайги, дочери Агнессы, сыновей Гатиса и Мартиньша, без чьей моральной поддержки, понимания и терпения мой замысел так бы и остался только замыслом.

На пути к самостоятельной внешней торговле

Первые контакты с будущим правительством появились у меня в конце 1989 года, когда я работал директором Рижского видеоцентра. Там, естественно, функционировала группа поддержки Народного фронта, но я сам, хотя и был членом НФ, не участвовал ни в одном мероприятии. В начале 1990 года все мы, те, кто в свое время вступили, (в видеоцентре таких было человек восемь), коллективно вышли из компартии. Приближались выборы в Верховный Совет, и НФ заказал нам рекламный видеоклип для демонстрации по Латвийскому ТВ. Мы заключили с НФ договор и доверили эту работу Андрису Слапиньшу, Мартиньш Браунс писал музыку. Видеоклип, по-моему, удался, для его принятия к нам явилась целая делегация, в которой были также Ивар Годманис и Сандра Калниете. Сандру Калниете я не знал, Ивара знал довольно хорошо еще с 1967 года по I-й рижской средней школе (мы учились в параллельных классах). В то время я был одержим идеей, которая, как это иногда случается с моими идеями, родилась раньше на несколько лет. Фактически это была идея модернизации коммуникаций в Латвии, которая впоследствии воплотилась в варианте «Латтелекома». Тогда мы хотели реализовать ее на базе видеоцентра. Подыскивали инвестора, который согласился бы внедрить в Латвии сеть оптического кабеля как для телекоммуникаций, так и для многоканального кабельного телевидения.

Нашли одного бизнесмена – Марка Вудлингера, которому прямо так выложили, что нам нужно 100 миллионов. Он ответил, что они будут. Глядя на это с высоты сегодняшнего опыта, я поражаюсь нашей тогдашней наивности, но именно так мы тогда и поступали. Образовали совместную фирму, которая долгое время была на самом верху зарегистрированных совместных фирм в Латвии, ибо основным ее капиталом считали сто миллионов, хотя реальным был вклад всего каких-то десяти тысяч долларов.

С И. Годманисом я снова встретился в поезде по дороге в Москву. Он только что вернулся из Австрии, накупив гору видеофильмов. Тогда же мы договорились встретиться: он обещал рассказать, как работает видеопрокат в Австрии. Но по каким-то причинам мы так и не встретились. Позднее, когда я хотел с ним увидеться как с заместителем председателя НФ, чтобы обговорить тот самый наш грандиозный (на сто миллионов) проект, то я пару раз заходил в помещение НФ, но Ивар просто не явился в те разы на встречу. Я был на него основательно рассержен, но что из того? Таким и был во времена НФ Ивар Годманис.

Как известно, на выборах в Верховный Совет победил Народный Фронт, и И. Годманис стал премьер-министром. Через пару дней после его назначения я наконец-то к нему попал, причем вместе с М. Вудлингером. Рассказали о нашем проекте и попросили о государственной поддержке. И. Годманис проект, в общем, оценил положительно. А в то время за проект телекоммуникаций боролись также адвокат Юрис Барс и активист из зарубежных латышей Аристид Ламбергс, и они уже в первый день успели получить от И. Годманиса такую бумагу, которая подтверждала их эксклюзивные права на все переговоры по латвийским телекоммуникационным делам. Вполне понятно, что у нас с ними возник конфликт. В создавшейся коллизии с И. Годманисом мне пришлось встречаться пару раз в течение короткого времени.

Забегая вперед, следует сказать, что министр связи Андрис Гутманис выслушал предложения Ю. Барса и поддерживающих его (там действовала адвокатская фирма, которая имела уже стабильный оплаченный договор на много миллионов долларов), и был подготовлен для представления в Верховный Совет закон, который определял, что в результате конкурса у выбранной компании будут монопольные права в области телекоммуникаций на тридцать лет. Дальнейшие события развивались уже при правительстве В. Биркавса. До финала конкурса дошли два консорциума: Deutsche Telekom совместно со шведским Telia и английская частная компания Cable & Wireless совместно с Fintelecom (этот консорциум превратился в TILTS Communication). На заседании правительства произошло голосование, я и Георг Андреевс голосовали за немецкое предложение, потому что второе нам казалось каким-то несбалансированным. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что международная комиссия больше была сориентирована на англо-финское предложение. Положительным, конечно, было то, что в составе консорциума-победителя была частная компания. Интересно, что именно в этот период, когда происходило обсуждение данных проектов, Латвию посетили как шведский, так и финский премьер-министры, а также и г-н Джон Мейджор прислал письмо (интересное совпадение?).

Как бы то ни было, но за этот период весьма значительным стало развитие наших телекоммуникаций. Конечно, иностранные инвесторы рассматривают это прежде всего как бизнес. Но и не только, и именно этому я больше всего радуюсь. Когда я уже был премьер-министром, в одну из своих пятничных поездок я посещал курземское побережье. Ехали из Лиепаи, было намечено заехать в Мазирбе, где функционирует созданная еще при И. Годманисе организация ливов «Ливу крастс», а также нужно было встретиться с представителями местного самоуправления. С горечью я убедился, что руководители «Ливу крастс» находятся в непрерывном конфликте с местной общественностью. Мне (а я встречался с обеими конфликтующими сторонами) пришлось выслушать массу упреков. И прежде всего это то, что прибрежные села остались фактически без связи. Радиотелефонная связь, которая благодаря размещенным в селах пограничным частям советской армии была в советское время, сейчас перестала существовать, ибо уходя, российская армия забрала с собой и все техническое оборудование. Точно также как полностью прекратилось и автобусное сообщение: его из-за небольшого числа пассажиров нужно субсидировать, но у органов самоуправления для этих нужд нет денег. Мне было высказано недовольство, почему «Ливу крастс» расходует деньги на разработку концепций в исследовании истории и еще неизвестно на что, а не вкладывает их, например, для обеспечения транспорта. Конечно, эти упреки несправедливы, ведь «Ливу крастс» не задумывалась как подмена самоуправления.

Так или иначе, в разговоре с местными сельскими жителями я пообещал, что буду делать все возможное, чтобы они имели хотя бы телефонную связь. По возвращении я поговорил с министром связи и председателем наблюдательного совета «Латтелеком», требуя, чтобы они сделали что-то для разрешения вопроса. В тот момент мне не пришло на ум, что один из учредителей «Латтелекома» финская компания Fintelecom, а ливы и финны родственные народы. Но именно за это ухватились руководители «Латтелекома», и они намекнули, что попробуют получить деньги от финского правительства (была необходима специальная субсидия, потому что телефонизация курземского побережья никогда не сможет окупиться). Деньги были найдены, над побережьем была протянута специальная релейная линия. Были известные сложности с получением частот, этот вопрос мне пришлось увязывать с Министерством обороны уже тогда, когда я был министром охраны окружающей среды и регионального развития, но дело сделано, и теперь прибрежные села, где зимой живут только по несколько семей, а летом за счет дачников проживает больше народа, снабжены современной телефонной связью, которая вполне соответствует лозунгу «Латтелекома» связать своих клиентов со всем миром.

Ясно одно: в связи с проектами модернизации телекоммуникаций столкнулись интересы двух ориентаций – восточной и западной. И важно то, что победила западная. Потому что самое главное было не допустить монополии прав восточного соседа в латвийской инфраструктуре. Неслучайно, уже спустя годы на страницах прессы тешились журналист Дзинтарс Залюкснис и другие апологеты российской ориентации, ну уж они то знали, чьи деньги они отрабатывают.

Что ж вернемся к последовательности рассказа, надеюсь, что читатель понимает, что такие скачки во времени не композиционный прием, а неизбежность, ибо почти все события, начавшись в один конкретный момент, всегда имеют продолжение (или окончание) в дальнейшем, и многих из встреченных мною людей я вновь и вновь встречал совсем в другой связи. Ведь прошедшие шесть лет в Латвии вместили столько коренных изменений, столько резких поворотов истории, что совершенно невозможно четко разделить недавно прошедшее и только что происходившее.

Итак, 1990 год. Вскоре после утверждения в должности премьер-министра И. Годманис стал думать о реорганизации правительства. Однажды мне позвонили в видеоцентр из канцелярии Годманиса и сказали, что премьер хочет встретиться со мной. Весьма встревоженный, я отправился в дом Совета министров. И. Годманис мне рассказал, что собирается в правительстве создать департамент, который занимался бы всеми делами внешнеэкономических связей, и я один из кандидатов на место генерального директора этого департамента.

Здесь необходимо напомнить, что в условиях Советского Союза примерно до 1988 года в Латвийской ССР абсолютно никто не мог заниматься внешними связями. Вся внешняя торговля была исключительно в ведении московских специальных организаций, валютные средства через Государственный плановый комитет выделяла Москва, ну и все в таком духе. Даже, если была конкретно заработана валюта, как например, в Латвии Министерством деревообрабатывающей промышленности, не было никакой возможности эту валюту получить, или приобрести за нее то, что действительно было необходимо, даже, например, фотоаппарат, который был так нужен в то время министерству для изготовления рекламы. Еще в то время, когда председателем Совета министров был Вилнис Эдвин Бресис (в 1988 г.), было получено разрешение создать республиканскую внешнеторговую организацию «Интерлатвия». Ее основал и вначале руководил ею Арий Зиверт, который позже стал моим заместителем по Департаменту внешнеэкономических связей. Я благодарен Арию Зиверту за очень многое, чему он меня научил. Без сомнения, он был самым опытным, потому что до «Интерлатвии» он работал в латвийском филиале внешнеторговой организации СССР, связанном с торговлей лесом. Уже в следующем году В. Э. Бресис на место А. Зиверта назначил Иманта Цинкуса, а А. Зиверт перешел на работу в отдел внешних связей Совета министров, которым руководил Я. Лиепиньш. У этого структурного подразделения были весьма ограниченные полномочия, к тому же оно работало в тесной зависимости от КГБ. В компетенцию этого отдела входили международные выставки, в которых участвовала Латвийская ССР, деньги на заграничные командировки, отчеты за командировки и т. п. Таким образом, Департамент внешних связей в сущности надо было создавать на пустом месте. И. Годманис, пригласив меня, познакомил со своими схематическими представлениями о задачах и структуре данного подразделения. Моими конкурентами на пост генерального директора были Виктор Кулбергс и Марис Форстс. В. Кулбергс был широко известен как основатель «Клуба старинных автомобилей» и Рижского автомузея, М. Форстс руководил фирмой «Адажи Импекс», которая, используя прежний колхоз «Адажи», точнее связи Альберта Каулса, напропалую грабила Россию: за советские деньги по местным ценам скупала минеральные удобрения и за валюту продавала их на Запад. Кажется, именно тогда-то в значительной мере и началось восхождение наверх небезызвестного Г. Лучанского.

После разговора с И. Годманисом я уехал в свой сельский дом в Бенскую волость. Моя жена Зайга была уже там. Как сегодня помню: мы долго гуляли по красивой аллее, соединяющей дорогу с домом, и обсуждали, что делать: уходить из видеоцентра, или нет. Мне казалось, что как бы ни интересно и перспективно не было бы в видеоцентре, все-таки надо идти дальше. Август Сукутс, мой друг и коллега по видеоцентру, также поддержал меня в пользу перехода на государственную службу. Он дал мне совет, который, возможно, позволил мне позже победить в конкурсе на место генерального директора: порекомендовал мне поехать сразу же в Литву. Из разговоров с И. Годманисом, я знал, что в Литве уже был создан департамент по внешнеэкономическим связям, я отправился туда, встретился с генеральным директором и дотошно его обо всем расспросил, потому что, откровенно говоря, широкого представления о делах, которые связаны с внешнеэкономической деятельностью, у меня тогда не было. Говорили и о структуре департамента, и о его задачах, и о намеченных целях. Вернувшись в Ригу, я подготовил и подал И. Годманису свои предложения относительно того, как я представляю себе деятельность вновь создаваемого департамента. И через несколько дней мне позвонила помощник И. Годманиса (кстати еще со времен Народного Фронта) Илзе Циелава и сказала, что принято решение в мою пользу, и нужно явиться на заседание Совета министров, где и будет окончательно все решено. Это была своего рода моя премьера: надо было выступать с программой перед Советом министров. Меня утвердили в должности. Позже Янис Кинна, который был одним из ближайших соратников И. Годманиса, признался, что именно он был тем, кто рекомендовал И. Годманису остановить выбор на мне. Мы тогда еще не были знакомы с Я. Кинной, правда, он знал Зайгу, когда она, будучи колхозным архитектором, имела какие-то дела с сельской комиссией Народного Фронта.

Началось напряженное и очень интересное для меня время. Откровенно говоря, особенно уверенным я себя не чувствовал. Прежде всего нужно было думать о сотрудниках департамента. Я уже упоминал о людях из отдела Совета министров. Некоторых из них я знал, в том числе и Лиепиня, так как приходилось иметь с ним дела по работе в видеоцентре. Стало ясно, что большую часть работников придется уволить. Мне удалось добиться, чтобы нашему департаменту были выделены 49 штатных единиц и необходимые деньги. Важен был и вопрос помещения. Я знал, что из дома со стороны ул. Тербатас (там, где сейчас Министерство иностранных дел) вот-вот должен уйти Народный контроль. И, когда это произошло, решением И. Годманиса помещение было отдано нашему департаменту. Перебрались мы туда сразу же. Удалось раздобыть деньги и на ремонт, который осуществили за несколько месяцев.

В тот период мне часто приходилось ездить в Москву для переговоров по самым разным вопросам, из которых главным был, как взять в свои руки всю систему регулирования внешней торговли. В Латвии фактически не было специалистов по внешней торговле. Да, в Москве была Академия внешней торговли, которую закончили пару человек из Латвии, одним из них был Вольдемар Гаварс. Я ему предложил быть моим заместителем, но он отказался, теперь же он работает исполнительным директором Торгово-промышленной палаты. Из юридического отдела Совмина по моему приглашению в департамент пришли два молодых, но уже опытных и профессиональных юриста: Модрис Микельсонс и Зигмунд Спаде. Однако в основном мне пришлось создавать департамент из людей, которые все профессиональные премудрости осваивали по ходу дела. Я и сам все, что знаю о внешней торговле, освоил путем самообразования, разговаривая с людьми, читая, изучая документы, анализируя ситуацию. Сейчас это, наверное, трудно себе представить, что все это происходило тогда, когда все регламентировалось разрешениями. Нам нужно было в течение года достичь того, чтобы Латвия получила права самой регулировать свою внешнюю торговлю. Таможня в то время находилась полностью в ведении СССР. Там были действительны только советского образца декларации и лицензии, которые разрешали ввезти или вывезти то или иное. И Латвия могла получить доступ к валюте, только используя эти торговые разрешения.

В межвременье декретом Горбачева в Москве был основан Валютный комитет. Его функцией было надзирать, чтобы каждая республика перечисляла в Общесоюзный валютный бюджет 30% от своих валютных поступлений. В то самое время начались разговоры о так называемом огромном внешнем долге СССР. Речь шла о 40 млрд долларов. Латвия, я как ее представитель, заявила, что этот внешний долг нужно разделить пропорционально, используя различные показатели (национальный доход, число населения и т.д.). Для Латвии это означало бы около одного процента от этого долга. Во всяком случае это было одним из постоянных источников спора с Москвой.

Именно внешний долг служит тормозом того, что республикам не может быть дана независимость. Мы, в свою очередь, говорили, что заплатим свои 400 млн и пусть нас отпустят на волю. На этот наш пыл в Москве усмехались довольно открыто.

Натянутость с Москвой продолжала оставаться вплоть до апреля 1991 года, когда мы начали работать над документом, который определял, что те республики СССР, которые сами хотят, будут иметь право на лицензирование экспорта тех товаров, которые они производят. Настало поистине золотое время, почти как Клондайк, для тех предпринимателей, которые по фиксированным ценам в рублях покупали разное сырье и вывозили его куда угодно. Тогда, когда Латвия получила эти права на лицензирование, они были делегированы в Департамент по внешнеэкономическим связям. Мне сразу же стало понятно, что у нас нет ничего такого, что можно было бы экспортировать на Запад, ведь там не нужны ни рижские трамваи, ни кофейные мельницы «Страуме». Главный интерес был к русскому сырью: металлам, лесоматериалам, нефтепродуктам. Мы тогда выдали лицензии всем зарегистрированным предприятиям, те подписались, что 10% от полученной валюты будут перечислять правительству. Я и сейчас думаю, что в тот момент поступил правильно. Появилось много неофитов, правда, большая часть из них, это те, кто жили только за счет сиюминутной прибыли, и они вскоре разорились, потому что в конце того же самого года (1991) путь к этой огромной прибыли был закрыт. Наша ошибка заключалась в том, что мы не контролировали, поступают ли обязательные 10% на наш счет. Ведь, у нас и не было настоящих рычагов для этого контроля, ибо фактически у департамента не было таких прав, к тому же это и не входило в наши непосредственные обязанности, да и было нам не по силам. Кто же должен был взять на себя эти контролирующие функции? Торговая инспекция? Финансовая инспекция? Или кто-то еще? Ясности в этом вопросе в то время не было. Скорее всего, нужно было прежде всего разработать механизм контроля, и только затем выдавать лицензии. Но и очевидно то, что тогда и некому было бы выдавать эти лицензии, ибо, как я уже говорил, возможности вывоза сырья из России были всего лишь несколько месяцев. К тому же мы надеялись, что компании, которые занимались реэкспортом, таким образом накопят солидный личный капитал и потом станут делать инвестиции, развиваться здесь, на месте. Конечно же, все оказалось совсем не так. Большая часть этих предприятий по тем или иным причинам разорилась, главным образом потому, что они не функционировали как солидные предприятия, а использовали ситуацию, чтобы за счет распада советского государства урвать только для себя. Деньги чаще всего были растрачены на дорогие дома и машины, новых вложений не было, и вместе с этим окончилось райское существование этих горе-предпринимателей. Суммы, которые тогда переправлялись через Латвию были огромны, но точных цифр, наверняка, не знает никто.