Компаньонка

– Кити! Здравствуй, Кити!

В ложу к Ольденбургским в радостном приветствии ворвалась Анна Лихонина, Кити тут же кинулась к ней навстречу:

– Анна!

Девушки заключили друг друга в объятия, не обращая внимания ни на кого вокруг.

– Какая ты красивая, Кити! – защебетала Анна, но тут, опомнившись присела в реверансе перед князем.

– Ой, добрый вечер, ваша светлость.

– Анна, – кивнул Влад ей. Тут же князь приметил Пьера, стоявшего поодаль.

Но Анна вновь завоевала всеобщее внимание:

– Маман приветствует вас вон из той ложи, она рада вас видеть.

Князь обернулся и увидел, как из противоположной ложи ему энергично, с широкой улыбкой на губах, белым платком машет графиня Лихонина.

Но платок графини застыл, а после и вовсе выпал из руки, когда графиня обернулась и увидела вошедшего к ней в ложу мужчину. Улыбка графини тоже померкла. Графиня, как обеспокоенная птица, переводила встревоженный взгляд с вошедшего мужчины на князя и обратно.

Князь Веронский был закоренелым холостяком. Он владел приличным состоянием, и оно удваивалось каждый год благодаря его острому уму и пронырливости. Это был красивый мужчина сорока семи лет. Долгие годы Веронский слыл самой завидной партией, пока мечтательные мамаши окончательно не убедились, что лучше держать своих дочурок от него подальше. Ему ничего не стоило скомпрометировать юную особу, а после застрелить её отца или брата на дуэли.

Веронский вошёл в ложу графини Лихониной, чтобы выказать своё почтение и восхищение по поводу её дочери Анны.

Но войдя, Веронский перехватил взгляд графини и уткнулся в холодные глаза князя Ольденбургского. Веронский не ожидал этой встречи. Он неотрывно глядел в противоположную ложу и видел ненависть.

Казалось, что театральный зал затих и звенящая тишина давит на барабанные перепонки. Напряжение между двумя мужчинами было столь же ощутимо, как и бешеная энергия, витающая меж ними.

Влад с такой силой сжал зубы, что стоявшей рядом с ним Мари было видно, как на его челюсти заходили желваки.

Мари оперлась на руку князя, демонстрируя нужду в его помощи, чтобы передвинуться вперёд.

– Анна, а я вас помню, вы и Кити были совсем крошками, когда я вас видела последний раз.

Мари сжала свою руку, больно ущипнув Влада.

– Князь?

– Да. Позвольте представить: графиня Валевская, – опомнившись, представил князь Мари.

* * *

Влад всегда считал Щербатского своим верным другом. И как бы порой Щербатский ни раздражал Влада, тот всегда был ему рад. А в момент, подобный этому, Щербатский, появившийся в ложе князя, казался князю спасительным голубем с оливковой ветвью в клюве.

Щербатский появился и сразу же всё просчитал. Одного взгляда в противоположную ложу ему хватило, чтобы понять, что дело дрянь.

– Доброго вечера, графиня, Кити. Здравствуй, Анна. Мое почтение. Прошу мне извинить… Влад.

Щербатский посмотрел на друга.

– Ольденбургский, могу я вас просить на пару слов?

– Да, конечно, – тут же отозвался князь и, поклонившись дамам, вышел вслед за другом.

Напряжение заметно спало, и Пьер Лихонин нашёл подходящим в этот момент обнаружить себя для Кити.

– Здравствуйте, Кити.

– Добрый вечер, Пьер, – обрадовалась встрече Кити и подалась навстречу Пьеру.

Но зал взорвался аплодисментами и свет начал ускользать.

– Ой, начало! – выдохнула восторженно Анна. – Кити, после увидимся. До свидания, графиня.

Анна быстро поцеловала Кити и выскочила в коридор, буквально утащив за собой Пьера. Его слова прозвучали уже из коридоров:

– Хорошего времяпрепровождения.

Сергей Добротворский тоже был вынужден занять своё место. Он до последнего, стоя у перил, разделяющих их ложи, надеялся на внимание Кити.

Только мужчина в противоположной ложе, тот самый, который вызвал гнев князя, продолжал стоять за креслом графини Лихониной. Он не сводил своего пристального взгляда с Кити и Мари.

Мари пробрала дрожь.

– Кити, а кто этот мужчина, который так неприятен твоему отцу?

– Это князь Веронский, – стараясь не смотреть в его сторону, прошептала Кити. – Прежде они с отцом были очень дружны. Но у них случились разногласия из-за… и я толком не помню, но теперь они злейшие враги.

Дирижёр взмахнул своей волшебной палочкой, и полилась музыка. Тяжёлый занавес из золотой парчи и бархата поплыл вверх, и женская половина зала замерла после звучного вдоха.

Мари и Кити переглянулись с улыбкой и устремили своё внимание на сцену.

В одиноком луче света на сцене стоит мужчина. Он стоит гордо и даже с некоторым вызовом. Об этом свидетельствует все, даже страстный блеск его глаз скрытых темной полумаской. Романтичность и загадочность образа завершал длинный чёрный плащ окутывающий высокую статную фигуру мужчины. Поднимая медленно руку, он как бы тянется к чему-то невидимому и далёкому, делает глубокий вдох, и мягкий нежный голос его начинает сквозь пространство разливаться по залу, захватывая сердца слушательниц в сладкий плен.

Кити, затаив дыхание, смотрит на сцену. Мари серьезно и довольно скептически наблюдает за артистом. Она никогда не слышала голоса, подобного этому. Мари всегда удивляла и восхищала способность людей раскрывать на чувственном уровне свою душу и доносить её до другого человека. Это и есть талант, думала Мари.

А голос пел знакомые слова, но звучали они по-иному:

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.

По мере того, как сладкоголосый Соловей уносил Мари в иные миры и пространства, на лице Кити меркла улыбка и гнев маленькими огонечками светился в сузившихся глазах. Дыхание Кити участилось, а её прекрасные щёки приобрели лихорадочный алый цвет.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;