Компаньонка

Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.

После крайней спетой музыкальной фразы Соловей, не дождавшись завершающего аккорда, покидает сцену под бурные авиации. Зал аплодирует стоя, женщины, не стыдясь, выкрикивают: – Браво! – и тут же теряют сознание.

Кити насчитала таких три штуки. Это ещё больше рассердило маленькую дебютантку.

Соловей спешным широким шагом миновал коридоры служебной части театра. Из артистичных уборных высунулись все, кто мог в этот момент. Но никто не смел выйти и попасться на пути Соловья.

Только одна обворожительная блондинка с шикарными формами преградила ему путь и ласково улыбнулась.

– Здравствуй, любимый, – промурлыкала Лили Керн.

Сказав это, она открыла настежь двери своей уборной, и Соловей, улыбнувшись ей в ответ, скрылся за дверью, которой Лили громко хлопнула, закрыв её перед носом зевак.

Но не успела удивленная толпа обсудить увиденное, как в коридоре возник второй Соловей, в совершенстве похожий на первого, что только что скрылся у Лили.

Второй Соловей размашистым шагом прямиком идёт к служебному выходу. Выйдя на свежий воздух, мужчина судорожно вдохнул и запрыгнул в поджидающий его экипаж. Наемный экипаж тут же тронулся с места и исчез во влажном тумане ночи.

В зрительном зале продолжаются мини-спектакли. Одну даму вынесли ногами вперёд. Кого-то приводят в чувство нюхательной солью.

Кити это всё уже поднадоело. И даже её компаньонка, даже Мари купилась на этот фарс.

Мари в слезах смотрит на сцену невидящим взглядом.

Кити даже фыркнула от раздражения. Она даже злилась на Мари за подобное «предательство», но в ложе появился отец, и Кити с радостью перенесла свои злость и раздражение на виновного.

Кити тяжелым взглядом встретила отца.

– Я все пропустил? – поинтересовался князь. – И чудесно.

Кити резко поднялась со своего места.

– Графиня, вы не против, если мы покинем театр сию же минуту?

Мари, постепенно приходя в сознание: – Что? Прости, дорогая. Что? Ты заболела? А я говорила… Возьми мою шаль. Тебе нехорошо.

– Если бы вы знали насколько, вы бы мной гордились.

Сказав это, Кити прошла мимо отца к выходу. Мари в силу своих возможностей поспешила за ней. Князь молча вышел следом.

* * *

Экипаж остановился у парадного входа Ольденбургского поместья. В загустевших сумерках тускло светили фонари, освещая экипаж и прибывших.

Первая спустилась Кити, опередив отца и тем самым уклонившись от его помощи. Князь поспешил за ней.

– Я хотел бы с тобой поговорить, Кити.

Кити резко повернулась и, чуть поскользнувшись на мокром камне крыльца, отрезала:

– Возможно, стоило раньше это сделать? Доброй ночи.

У самых дверей Кити встретил управляющий Гордей с тепло горящими свечами и улыбкой.

Князь проводил дочь взглядом и вернулся помочь графине.

Эта особа тоже справилась без его помощи и проковыляла мимо с важным видом.

– Доброй ночи, ваша светлость, – прокряхтела графиня.

– Ага, – послышалось от князя в ответ.

Мари хотела было отчитать князя за подобную дерзость, но её планы переменила доброжелательная улыбка управляющего. Мари сразу же почувствовала подвох и предпочла не гневить князя. Она спокойно прошла в раскрытые для неё двери, приняла свечу из рук управляющего и скрылась в темноте особняка.

Управляющий Гордей тут же поспешил к князю.

– Ваша светлость, я хотел бы вас предупредить в отношении графини Валевской.

Князь устало потёр глаза:

– Продолжай.

– Я хочу показать Вам одну вещь…

Гордей протянул князю миниатюру, что обнаружил в спальне покойной княгини.

– Графиня Валевская не может быть той особой, что только что похромала мимо… При всём моём уважении, её возраст и внешние данные не позволяют ей быть вашей свояченицей, графиней Валевской.

Князь вгляделся в изображение миниатюры. Он узнал двоюродного брата Элен, Алекс был чертовски похож на неё, даже, скорее, на Кити. Кити на него. Затем князь перевёл своё внимание на женщину, чьё лицо ему было знакомо. Вот только эта женщина была красива. Впервые Влад подумал о природе женской красоты. Красота Элен была бесспорной, но она была холодной. А красота этой женщины с миниатюры была иной… Прекрасная улыбка и добрые глаза, высокие скулы и волосы… Если изображение не исказило цвет, то волосы у неё были глубокого тёплого цвета, точно солод.

Князь отдал миниатюру обратно Гордею и, направляясь в особняк, произнёс:

– Ты не представляешь, что может с человеком сделать горе…

Было непонятно, кому он адресовал эти слова. Возможно, себе самому.

Кити, лёжа на своей кровати, слушала Мари и не понимала, как мужчины могут быть такими безответственными и непонимающими?

– Потом родился Пьер, и всё вроде стало налаживаться, – продолжала графиня. – Алекс прекратил играть, прекратил злоупотреблять спиртным и стал тем человеком, которого я полюбила. Но это длилось недолго, – продолжила Мари. – Гибель своей сестры, твоей мамы, он не смог вынести. Возможно, это был только предлог, но мне не хочется так думать.

Мари села на кровать рядом с Кити и начала расплетать её прическу. Кити села поудобней для Мари и спросила осторожно:

– Он вновь начал пить?

Мари тяжело вздохнула.

– Весь последующий год, со дня гибели твоей матери и до последнего своего дня, его засасывал омут мертвой пьянки. Я не просто так тебе это рассказала… Я хотела, чтобы ты увидела двух мужчин, которых посетило горе. И как каждый из них с этим горем справился. Возможно, что-то мешало твоему отцу рассказать тебе правду об этом Соловье.

Кити резко повернулась к Мари, отчего Мари нехотя дернула её за локон.