Последнее хокку повара-самурая

Последнее хокку повара-самурая
Мария Александровна Анисова

Эмигранты часто живут очень замкнуто и хранят тайны, корни которых уходят далеко за пределы их нового дома. К таким людям относится и семья Токугава. В их ресторане происходит убийство, но японцы утверждают, что оно лишь часть культуры их родной страны. Детектив решает разобраться, так ли это на самом деле, но для этого ему придётся раскопать историю, скрытую ещё шесть веков назад…

Мария Анисова

Последнее хокку повара-самурая

Япония, 1582 год

Звон мечей за окном.

Как лепестки на ветру

Ширмы дрожат.

Неизвестный автор

Страх пах кровью, соломой и немного зелёным чаем. На татами, подогнув ноги, сидели трое мужчин. Одному на вид было около сорока, верх головы до висков у него был выбрит, а остальные волосы собраны в низкий хвост. Изумрудное кимоно насквозь пропиталось потом. Двое других, выглядящих примерно вдвое моложе, смотрели на него с нескрываемым ужасом. Рядом с ними лежали аккуратно обезглавленные трупы нескольких женщин и детей. Судя по ранам и застывшим на лицах выражениях, они умерли почти мгновенно. На небольшом столике в углу трепетал от сквозняка тонкий лист бумаги с несколькими искусно выписанными иероглифами и печатью в виде ромба, состоящего из четырёх таких же фигур. Краска была ещё свежей.

С улицы доносился звон доспехов, мечей и выстрелы из аркебуз, топот, дикие крики. Что-то ломалось и падало, на время заглушая своим грохотом прочий шум. Ещё немного – и послышался треск. Запахло костром.

Мужчины сидели, не двигаясь. Топот и крики приближались. Вдруг на ширму брызнуло что-то тёмное, оставив след, словно росчерк кисти на рисовой бумаге.

– Пора, – сказал мужчина в изумрудном кимоно и вынул из ножен меч.

Двое других последовали его примеру. Старший, усилием воли уняв в руках дрожь, оставил себе длинный надрез поперёк живота, затем сделал ещё один, уже вдоль, и рухнул в лужу собственной крови лицом вниз. Второй, гораздо более уверенный и спокойный, последовал его примеру, и не упал, а лишь обмяк, так и оставшись сидеть с распоротым животом, словно ужасающая статуя. Третий, сотрясаясь от беззвучных рыданий, сделал на себе надрез последним и упал, не успев провести клинком дважды, чтобы закончить ритуал.

Он очнулся от грубого пинка. Всё вокруг было липким от крови, в глазах пульсировали чёрные пятна. Два тела, которые он ожидал увидеть рядом, были бесцеремонно свалены в кучу в углу комнаты вместе с прочими. На исписанном иероглифами листе засохли капли крови. Сверху над мужчиной склонился самурай в страшной маске; за его спиной стоял ещё один, доспехи его сияли золотом.

– Этот ещё жив! – сказал тот, что стоял ближе.

– Как тебя зовут? – спросил второй, чуть приблизившись. На нём не было маски, на угловатом, но благородном лице отражалось спокойствие. Он походил на Будду, сошедшего на землю, и, казалось, сиял отблесками огней.

– Кацутика, – прошептал лежащий мужчина.

Самурай в золотых доспехах кивнул так, словно заранее знал ответ.

– Бог даровал тебе второй шанс, Кацутика. Пускай ты умер как Такэда, но можешь воскреснуть как Токугава. Если, конечно, захочешь.

Стоящий рядом солдат изумлённо посмотрел на командира, но промолчал. Оборванные в пылу битвы бумаги с ширм затрепетали от налетевшего порыва ветра.

– Я… согласен, – из последних сил прошептал мужчина, и тьма вновь поглотила его.

Россия, 2032 год

Вам ни за что не представить, что значит иметь такого брата, как Кристи. Хотя он и родился на три года раньше, старшим назвать его сложно: всю жизнь, сколько себя помню, именно я заботилась о нём: готовила еду, относила вещи в прачечную, оплачивала счета. Когда наши родители погибли в автокатастрофе, брату уже исполнилось восемнадцать, и формально он взял надо мной опеку. Конечно, он делал всё, что было в его силах, чтобы поддержать меня. Это, по большей части, была помощь с домашними заданиями, беседы по душам и хорошие советы. Однако подростку вроде меня этого было недостаточно. Мне приходилось самой отбиваться от хулиганов-старшеклассников, беспрепятственно совершать ошибки первых влюблённостей и поступать в университет на факультет журналистики. Это было сложное время, но вот оно уже подошло к концу: я получила свой диплом и испытательный срок в главной городской газете.

Такое событие однозначно стоило отметить, однако прежде, чем начать свой рассказ о празднике (который, впрочем, прошёл совсем не так, как хотелось бы), следует уточнить одну очень важную деталь. А именно то, почему я называю брата женским именем. Вообще-то по паспорту он Антон, но я никогда не слышала, чтобы его звали так даже родители. С тех пор, как он принял геймерский постриг и навсегда уединился в компьютерном кресле, его стали именовать не иначе, как Chri$tie.tec или просто Кристи. Прозвище это он получил за то, что в любой игре умел молниеносно вычислять читеров – тех, кто нарушает правила. Мошенников тут же разоблачали, жаловались администраторам сервера, а те, в свою очередь, выдавали хитрецам заслуженный бан – что-то вроде виртуальной тюрьмы, которая не позволяет играть какое-то время. Брат был рад никнейму в честь знаменитой писательницы, но больше даже не из-за тёзки, а из-за того, что в играх все принимали его за девушку и помогали. Так что сам он тоже тот ещё хитрец.

Впрочем, Кристи не совсем обычный геймер. Игры у него часто открыты всего на половину экрана, а вторую половину занимает какая-нибудь научная или новостная статья. Не представляю, как он может одновременно читать и целиться в противника, но, похоже, что именно эта способность позволила ему заочно окончить институт с красным дипломом, защитить лучшую работу по криминалистике и стать официальным консультантом полиции. Говорят, он настолько хорош, что ему даже позволяют работать удалённо и по свободному графику – чего только не сделаешь ради пары лишних часов за своим любимым ПК.

Но в тот радостный день, когда мы должны были отметить моё трудоустройство, я просто не могла позволить Кристи целый день просидеть, глядя в монитор. Я разбудила его в 8 утра, хотя знала, что лёг он всего пару часов назад. Увы, но иначе просто нельзя: если брат успеет сесть за компьютер, отвлечь его станет уже невозможно.

– Эй, Кристи! Собирайся, мы идём в ресторан!

– Сашка, ты с ума сошла? Ещё же ни одна локация не активна! – недовольно пробурчал он.

Это означало примерно «ещё не открыт ни один ресторан» – в моём вольном переводе с геймерского на человеческий.

– Ничего, будем первыми посетителями. Выберем самый лучший столик, – настаивала я.

В конце концов, Кристи сдался. Несмотря на все его странности, он ко мне добр и никогда не отказывает. Понимает, наверное, что в одиночку с таким образом жизни ему пришлось бы несладко. Мы быстро собрались, доехали до центра города и остановились в ожидании перед дверями. До открытия оставалось ещё пятнадцать минут.

Капал мелкий дождь. Над нашими головами раскачивалась бамбуковая вывеска с вырезанными на ней иероглифами и английским транслитом – Hitachi. Судя по всему, это был японский ресторан. Суши и роллы мы любили, хотя не выбирали это место целенаправленно – просто у него был самый длинный козырёк, а мы не привыкли носить с собой зонты.

Бедный худощавый Кристи мёрз в своей ветровке, слишком тонкой для ноября. Я готова была поклясться: это произошло из-за того, что, когда брат в последний раз выглядывал на улицу, там как раз стояла поздняя весна. Капли, стекающие с его длинных русых волос, застывали тонкими, как карамельные нити, сосульками.

– Хороший ресторан, – вдруг сказал он.

– С чего ты взял? – меня это удивило, ведь раньше мы здесь не бывали.

– Видишь эти столбы и перекладины? – он указал на углы дома, – Они скреплены друг с другом прочнее, чем с землёй, на которой стоят.

– Вижу. Но как это помогает готовить вкусные суши?

Кристи сделал снисходительное лицо, как будто я всё ещё показывала свой возраст на пальцах.

– Здания отражают специфику жизни: если у нас всё решает прочный фундамент, то в Японии, например, из-за частых землетрясений и цунами на него рассчитывать не приходится. Поэтому весьма вероятно, что хозяева дома и ресторана – этнические японцы, и в кухне родной страны разбираются значительно лучше местных.

– Это вы верно подметили, – улыбнулась возникшая на лестнице стройная девушка в очках и с длинными светлыми волосами.

Она достала из кармана куртки ключ и вставила его в замочную скважину.

– Хозяева ресторана – настоящие японцы. Я одна здесь русская. Проходите, пожалуйста. Пять минут – и я принесу вам меню… О, и не забудьте оставить свою обувь на входе.

От её слов я пришла в полнейший ужас. Если утром мне и удалось напялить на Кристи приличный костюм, то носки у него явно выглядели так, словно пережили пулемётную очередь, а после попали в мясорубку. Я бросила взгляд на брата: он уже стоял на татами, спрятав дырки между пальцев так, что его носки стали похожи на те, что носят японцы с гэта. «Ладно, сойдёт», – решила я, полагая, что исправить ситуацию уже вряд ли удастся, а праздник ещё может состояться.

Мы окинули взглядом помещение. Небольшое пространство зала с низкими столиками было отгорожено от кухни раздвижными ширмами по типу дверей в купе. Напротив входа располагалась касса и длинная витрина с надписью «вагаси», где под стеклом глянцево блестели традиционные сладости, больше похожие на муляжи: прозрачные и розовые желе с цветками сакуры, бисквитные пирожные в форме милых медвежат, разноцветные моти на шпажках. Официантка, впустившая нас, включила подсветку под стеклом, и десерты стали на вид ещё аппетитнее. Еле оторвавшись от витрины, мы всё-таки выбрали столик примерно в центре, чтобы не становиться объектами голодной зависти для прохожих за окном, но, в то же время, наблюдать за ними самим.

– Меня зовут Ангелина, сегодня я буду вашим официантом. Меню, пожалуйста. Кстати, сегодня блюдо дня – наше фирменное сашими из лосося или тунца. Очень советую!

Девушка уже переоделась в костюм горничной в лучших традициях японских мейд-кафе. Я искоса взглянула на брата – он держался молодцом. Другой на его месте уже расплылся бы в глуповатой улыбке и начал генерировать непристойные шутки, а Кристи – ничего. Словно милая горничная его совершенно не интересовала.

– Что думаешь насчёт вагю? – предложила я, решив, что устройство на работу стоит самого дорогого блюда.

– Я бы не рекомендовал.

– Почему это? Не забывай, сегодня я за всё плачу.