Блуждаем среди звезд

– Тебе хуже? – Тим испугался ее вида и схватился за ее лоб, пытаясь проверить температуру.

– Хватит трогать меня! Мне от этого только хуже.

– Почему?

– Ты еще больше смущаешь меня этим. – Cлезы ее, стекая по щекам, падали прямо в суп, но она все продолжала плакать, не в силах сдержаться и не осознавая, почему это происходит. – Именно сейчас я поняла: ты всегда заботился обо мне, хоть раньше и пытался притворяться равнодушным и угрюмым человеком. Но ты не такой, Тим! Ты добрый, чуткий, всегда думающий о других, хоть сам стараешься выглядеть в глазах окружающих другим, порой обманывая даже самого себя. Но ты столько сделал для меня, часто втайне и молча, а я… Я ничего не сделала для тебя!

– Так сделай, – сказал он с удивительным спокойствием.

– Что?

– Расскажи мне историю из этой книги. – И он протянул ей брошенную вчера тетрадку. – Я хочу услышать их все, каждый вечер ты будешь читать мне по одной истории, а днем сочинять еще, и тогда не закончится наше совместное путешествие, пока ты не прочтешь мне все.

Паулина поразилась его просьбе.

– Это тетрадка не моя, – она с любовью перелистывала страницы.

– А чья же? В ней твой почерк.

– Отчасти. Первые истории написаны не мной, а моими друзьями из приюта.

– Ты была в приюте?

– Да, и зачем ты это спрашиваешь?

– Потому что я хочу больше узнать о тебе, Паулина. Или это не настоящее твое имя?

– О чем ты?

– Тогда на чердаке ты придумала себе новое имя. Как тебя зовут на самом деле?

– Тебе знать это необязательно. Ты можешь звать меня Паулиной.

– Паулина, – произнес он строго, – ты хотела отплатить мне. Будь добра, назови свое имя.

– Ладно, уговорил капитан, – она тянула, ведь боялась, как этот шаг может изменить весь их дальнейший путь. – Мое настоящее имя Лили.

Тим рассмеялся:

– Немного детское, не думаешь?

– Тим, не смейся! Сам просил, я сказала правду.

– Хорошо, верю, – вытер он прослезившиеся от смеха глаза. – А полное твое имя, значит, Лилия. Очень красиво звучит, но лилии грациозные цветы, и живут они, боясь изменяющих все вокруг течений, в тихом пруду, цветут в тени или при легком дневном свете, а ты не такая.

– Тим!

– Я не сказал, что хуже, ты гораздо лучше их. Знаешь, я бы сравнил тебя с другими цветами.

– И какими же? – она разрывалась от любопытства.

– С теми одуванчиками, – он указал в сторону зелено-желтого луга. – В мае они ярко-желтые, как солнце, а как устанут цвести на земле, захотят свободы, превращаются ночью в белые пушистые перья и летят по ветру.

Он, ни на мгновение не отрываясь, смотрел на луг, переливающийся от ветра желтыми и зелеными красками. И Паулина молча радовалась этому, ведь если бы в этот самый миг он повернулся и взглянул бы ей в глаза, то увидел бы в них одно смятение и полную потерянность, неведомое забвение от услышанных теплых слов. Она не знала, что ответить, как продолжить разговор, боялась, что скажи она хоть слово, и этот солнечный момент, наполненный никогда ранее неизведанным чувством, навсегда исчезнет, растворится в небытии.

– Прочитай мне первую историю, Лили, – вдруг обернулся он, глаза его еще были красными от усталости.

Паулина даже не подозревала, какой стресс, залитый страхом самого течения времени, он пережил вчера.

– Зови меня Паулиной. И первая история, которую я тебе прочту, будет не о приюте. Ту я прочту последней.

– Хорошо, а к чему это?

– Именно в ней мои истории берут завершение, поэтому не проси меня читать ее раньше времени.

– Прочти мне каждую из них.

– Хорошо, слушай. Эта история о девочке и ее двух братьях, которым любой мороз не казался чем-то страшным или опасным, а представлялся только отличным поводом слепить огромные стены снежного замка или настоящей неприступной крепости, играть в снежки, прятки и просто бегать со своими друзьями до самого заката, пока их любящая мать не звала их к ужину, где каждый вечер их ждали порции горячего супа. Грибной, к слову, был ее любимым…

Лили с увлечением рассказывала ему каждую деталь рассказа, который на самом деле хранил в себе ее память о детстве, о маминых поцелуях, о доме, таинственно окутанном пеленой приятно желтого света. И каждое слово истории рождало тепло в сердце Тима, ломая его давно застывшую маску.

Пруд лилий

Иногда нам давали играть неподалеку от ворот нашего высокого частокола. Вокруг нелюбимого приюта простиралась равнина. В детстве мы смотрели на нее и мечтали о дне, когда сбудутся все наши мечты. Мы верили, что придет добрый человек и заберет нас всех с собою вместе. Я, Катя, Лиза, Лида, Дуня и Феня смотрели на мир совершенно разными глазами. Бывало, мы с Катей тайком сходим поиграть к нашему любимому пруду с лилиями, пока Авдотья Николаевна, наша смотрительница, еще спит в своих покоях на первом этаже. Мы же спали на втором, поэтому нужно было тихо спускаться по скрипучей лестнице, ступая по намеченным нами кружочкам. У пруда росли ивы. В корнях одной из них мы прятали старую тетрадку, в которой записывали все написанные нами рассказы еще с детства. У Катя был талант, она писала историю за историей, в каждой из которых мы вместе придумывали счастливый конец, где точка плавно переливалась в теплую иллюстрацию, нарисованную мной. В наших сказках даже маленьким героям порой нужна помощь. И в этом случае встречается ему человек, который всегда поддержит. Бывало, я посмотрю на нее в то время, как она пишет часть истории, где герой встречает трудности. В этот момент в ее глазах я видела искры, желание помочь во что бы то ни стало. Она, как ангел в чистом свете, блистала детской добротой. Ее наивность-добродетель смотрела в мир глазами света.

Когда-то давно, написав самую первою историю в ночь Нового года, мы обещали друг другу, что никому не расскажем про свой секрет. Об этом знал лишь еще один человек – наш воображаемый друг Лили, маленькая девочка, герой нашей первой истории, которая приходила к тем, кто забыл радость зимнего праздника. Втроем мы часто мечтали, что наш труд отправят в печать, когда мы вырастем. Может, так оно и было бы, если бы в один из дней Авдотья Николаевна не произнесла этих слов: «Надя, собирайся, тебя забирают». Тогда я не понимала, что значит это для нас. Знала только то, что меня разлучают с друзьями.

Я не выношу прощания. Слезы, объятья и горечь во рту. Все эти люди разделяли со мной кров, считали за старшую, удивлялись моей воле, силе, просили советы. Самое страшное для меня – показать им свою слабость или любое, даже легкое, проявление эмоций. И сейчас я стою, машу им в последний раз, еле сдерживаю слезы. Тут подходит моя подруга, та, что действительно удивила меня. Она единственная с улыбкой провожает меня в добрый путь.

– Почему ты не плачешь никогда? – я до сих пор не могла понять.

– Я думаю о том, как прекрасно, что были эти дни, что судьба свела нас, а не о том, что этого больше не будет, – спокойно отвечала Катя.

– Опять ты о своей судьбе, – с уже влажным лицом шепчу ей на ухо, прижавшись крепче, чтоб никто не видел моих слез.

– Да. Я верю, она сведет нас снова. Вот увидишь!

Я молчала… Ведь еще слово, и я выплесну все чувства.

– Прощай… То есть, до встречи, – единственное, что выдавила я.

– До встречи, – с еще большей улыбкой ответила подруга.

Я развернулась и пошла навстречу своей новой Жизни. Больше я не оборачивалась, хотя знала, что все вместе с Катей машут мне руками. Мне уже нельзя помахать им в ответ: мое лицо не излучает, как у них, хоть каплю надежды. «Простите, я не… ваш герой», – молвила я со слезами на глазах.

Когда я зашла за деревья, тихо выглянула из-за них. На том месте, где стояла толпа, теперь только Катя сидела на траве и плакала. Я не могла поверить увиденному. Она тоже держит чувства, но только под улыбкой.

– Вот увидишь, Катя, мы еще встретимся. Я обещаю, – прошептала я, хотя знала, что она меня уже не услышит.