Отречение

– Проблем-то, – хмыкнул первый. – Сейчас познакомимся.

Он легко спрыгнул с парапета, раздвигая толпу сильными локтями, смёл в неровный букет цветы с ближайшей клумбы и в несколько прыжков оказался перед Аней.

– Девушка! – выдохнул он, театрально падая на колени. – Позвольте с Вами познакомиться! Как Вас зовут?

От неожиданности Аня подалась назад.

– Девушка, я Вас умоляю! – страстно продолжал внезапный поклонник. – Я сейчас увидел Вас и понял, что Вы – моя любовь на всю жизнь! Вы же верите в любовь с первого взгляда? Скажите, как Вас зовут?

– Аня… – пробормотала она, сражённая такой напористостью. – Встаньте, пожалуйста…

– Нет!.. Не встану!.. Анечка, Вы разбили мне сердце! Прошу Вас, возьмите эти цветы в знак вечной любви! Анечка, если Вы мне откажете, я прямо сейчас вот с этой набережной прыгну в реку, моя жизнь без Вас больше не имеет смысла… Вы разрешите мне быть Вашим верным рыцарем, следовать за Вами, целовать Ваши ноги? – склонившись, он припал губами к туфле девушки.

– Нет-нет, не надо в реку, – испугалась Аня, неуверенно беря в руку цветы, – да Вы встаньте же, встаньте, люди смотрят. Хорошо, пойдёмте вместе, если хотите. А Вас как зовут?

– Максим, – представился он, обнажая в улыбке сверкающие белые зубы. – Но лучше просто Макс и на «ты».

Глава шестая

Квартира, в которой оказалась Анна Ермишина во второй половине дня 19 августа 1991 года, не была похожа ни на что из того, что ей приходилось видеть прежде. Максим жил в доме постройки пятидесятых годов двадцатого века, почти в центре Москвы, но на значительном удалении от метро. Из окна открывалась широкая панорама города. Багровое солнце медленно скрывалось за корпусами индустриальной эпохи. В закатное небо впивались окаменевшие шпили сталинских высоток – в ясную погоду из окна комнаты их было видно три штуки, а в облачную – две.

Но не вид из окна поразил Анну больше всего. Самая просторная комната с высоким потолком была оборудована под студию, заполнена различной осветительной и съёмочной техникой. Один фотоаппарат напоминал ей ателье, где она фотографировалась в прошлом году на паспорт, о назначении других приборов девушка могла лишь смутно догадываться. На тумбочке у стены стоял настоящий японский видеомагнитофон – мечта подростков, и Анна отметила, что «видак» в квартире не единственный. А вот это, наверное, музыкальный центр – такой она видела только в «Поле чудес», когда разыгрывали суперпризы.

– Впечатляет? – спросил Макс.

Он громко откупорил бутылку шампанского, пробка «выстрелила» в движущиеся цветные пятна потолка, и пенящаяся жидкость полилась по рюмкам.

– За знакомство! – торжественно произнёс он тост. – До дна!

Аня уже знала, что его родители, которые сейчас в командировке, работают операторами на «Мосфильме», что их работа связана с частыми выездами за рубеж, что есть возможность привозить оттуда вещи и технику. Конечно, занимаются они и подработками, и даже – он понизил голос, как будто кто-то мог подслушивать в квартире, где они находились вдвоём – участвовали в политике и оказывали услуги диссидентскому движению, как в плане профессиональной съёмки, так и если требовалось что-то привезти из-за границы…

Так он рассказывал, Анна увлечённо слушала, а по потолку плясали сине-красные отблески цветомузыки.

– Ох, да что ж я болтаю! – Макс наигранно хлопнул себя ладонью по лбу, – я же тебе самое интересное не показал! Давай поспорим, что ты никогда такого не видела!

– А на что поспорим? – спросила Аня.

– На поцелуй, конечно! Если я выиграю, ты меня поцелуешь.

– А если я?

– Тогда я тебя! – резонно ответил Макс.

– Ну хорошо, – секунду поколебавшись, согласилась девушка.

Он извлёк из шкафа небольшую чёрную коробочку с ничего не говорившей Ане надписью “Polaroid”.

– Ты про мгновенное фото когда-нибудь слышала?

– Мгновенное – это как? – не поняла Аня. Она, конечно, знала, что после съёмки плёнку надо проявлять, а потом печатать снимки – знакомые мальчишки занимались этим, возясь с реактивами в тёмной ванной…

– Улыбочку! – парень навёл камеру на Аню, приблизил, его ловкие пальцы нажали какие-то кнопки, аппарат некоторое время скрипел и жужжал и наконец выплюнул квадрат матовой плотной бумаги. Аня потянулась к нему, но Макс остановил её руку, – Осторожно! – и бережно взялся за край. – Подожди пару минут.

Практически на Аниных глазах на матовой карточке начал проступать силуэт её лица, шеи, плеч, затем глаза, губы, волосы, воротничок – и минут через пять в руке у Макса была полноценная цветная фотография.

– Держи! – протянул он ей, – теперь можно трогать руками. А с тебя обещанное!

Анна неуверенно подошла к нему, он взял её руки в свои, и, закрыв глаза, она неумело прильнула губами к его губам и тут же отпрянула.

С полминуты они сидели на диване молча.

– Может, фильм посмотрим? – предложил Макс так же непринуждённо, открывая очередную дверцу. – Выбирай!

Анины глаза побежали по полкам, от пола до потолка заставленным видеокассетами.

Она обратила внимание, что нижняя полка была занята одинаковыми кассетами с заголовком «Эммануэль».

Но такого фильма Аня не знала и выбрала «Анжелику – маркизу ангелов» с Мишель Мерсье в главной роли – об этом фильме она слышала от Ирки и других девчонок.

Максим включил видеомагнитофон. Пока на экране шли титры, он задёрнул жалюзи, произвёл ещё какие-то манипуляции с аппаратурой, погасил яркую люстру и зажёг романтическую сиреневатую подсветку, сел на диван рядом с уставившейся в экран Анной, обнял её за плечи и не торопясь, привычным движением расстегнул верхнюю пуговицу блузки.

* * *

Год 1943. Декабрь.

Не замёрзшая ещё в начале зимы река Припять медленно несла свои мутные серо-зелёные воды к Днепру мимо никому ещё не известного городка.

Высокий обрыв почти нависал над берегом, и падал снег на платок Алёны Панченко, и снег не таял, и уже лежал на травах, на крышах уцелевших домов, но льда на реке ещё не было.

Алёна обнимала за плечи беззвучно плачущую девушку младше себя, без верхней одежды, в одной гимнастёрке, с партизанской медалью на груди.

– Рассказывай, пожалуйста, рассказывай, – шептала она сквозь слёзы.

– Я же тебе всё рассказала, Матрёночка, – тихо отвечала она. – может быть, не надо…

– Всё равно рассказывай, – настаивала сквозь слёзы Матрёнка, – рассказывай, пожалуйста… Я его просто… просто люблю, – язык отказывался произносить слово «любила», как сердце отказывалось принимать жестокую правду.

Алёна вздохнула.

– Хорошо, – с трудом начала она, – ты же знаешь, это случилось через неделю после праздника Октябрьской Революции, за четыре дня до того как наши освободили Чернобыль…

Матрёнка оторвалась от Алёниной груди и подняла покрасневшие глаза на временный деревянный памятник со звездой и табличкой.

«На этом месте в ноябре 1943 года казнён немецко-фашистскими захватчиками советский патриот Черняев В.М.»

В этот момент ей безумно хотелось только одного – чтобы надпись заканчивалась иначе:

«…советские патриоты Черняев В.М. и Ермишина М.П.»