Люби и управляй

5

– Каким образом вы видите и понимаете, кому удается генерировать любовь, а кому – нет? – спрашивает меня участница семинара-тренинга. – Я вот не вижу этого…

– Наверное, нужно быть экстрасенсом, – предполагает другая.

– Вы экстрасенс? – глядя мне в глаза, спрашивают женщины.

Многие считают меня экстрасенсом. Возможно, это так и есть. Хотя мне кажется, что те способности, которыми я обладаю, есть у каждого человека. Просто не все про них знают или не считают нужным ими пользоваться.

«Как ты так живешь, ведь это так неприятно – видеть всех „насквозь“, постоянно чувствовать, что чувствуют другие, и не принадлежать себе», – сказала однажды моя знакомая, выражая сочувствие.

«Если бы у меня была маленькая толика того, чем обладаешь ты, то я стал бы великим человеком!» – с укоризной заявил другой знакомый.

– Как стать экстрасенсом? – спрашивают меня многие люди.

– Развить эмоциональный интеллект и научиться любить, – отвечаю я.

– То же самое вы говорили про то, как стать успешным управленцем, – недоумевают мои собеседники.

– Я глубоко убеждена, что люди, которые работают с людьми, должны обладать экстрасенсорными способностями и уметь любить. Если у управленца эти «мягкие» компетенции не сформированы, он должен либо их «взрастить» в себе, либо сменить область деятельности. Иначе он будет просто начальником – человеком, занимающим руководящую должность. Быть начальником совсем не означает быть компетентным управленцем и лидером.

– Откуда вы это знаете? Кто сказал или написал об этом?

– Я знаю об этом не понаслышке, а из своего жизненного опыта.

– Тогда расскажите нам об этом.

– Хорошо, я расскажу вам, как я поняла то, о чем вам гово-рю. Однако это будет длинный рассказ о моей жизни. Я расскажу вам о том, как я училась генерировать состояние любви и какие ошибки совершала на этом пути. Вам придется набраться терпения и, прожив вместе со мной мое детство и «лихие» девяностые, постараться увидеть мир моими глазами. Если вы готовы к такому эксперименту, то приглашаю вас в путешествие по дороге моей судьбы.

Впусти в сердце мечту

1

Приходит время, когда каждый ребенок произносит фразу:

«Когда я вырасту, то стану…»

Помню, в детстве, когда все дети вокруг меня уже определились со своей будущей профессией, я никак не могла придумать, какому виду деятельности мне хотелось бы себя посвятить. Возможно, я воспринимала это решение как очень серьезный и ответственный шаг в будущее, отступить от которого было бы безответственно. В своих детских играх я побывала в ролях учительницы, врача, танцовщицы, стюардессы и портнихи, однако ни одно из перевоплощений не затрагивало меня до глубины души и не вызывало страстного желания превратить игру в профессию.

Впрочем, было одно занятие, которым я с упоением ежедневно занималась. Это было рисование. Я изрисовала огромное количество альбомов и тетрадок, и моими рисунками украшали стенды в школьных кабинетах рисования и литературы. Знакомые девочки с любопытством, затаив дыхание, наблюдали, что появится на листе бумаги из-под карандаша в моей руке. Тем не менее карьеру художника мне никто не прочил, ведь я рисовала не знакомые предметы окружающего мира, а фантастические сюжеты из жизни выдуманных героев. Неведомые звери и птицы, мальчики и девочки, больше похожие на инопланетян, чем на людей, их причудливые жилища, синее солнце в оранжевом небе и диковинные деревья на моих рисунках взаимодействовали и разговаривали между собой на человеческом языке. Я рисовала сказочный мир, мало напоминающий мир реальный, и без моих рассказов о том, что изображено на листе бумаги, разобраться, видимо, было довольно сложно. Девочкам очень нравилось мое творчество, и они заказывали мне новые и новые истории. Взрослые же относились к этому занятию спокойно, если не сказать, равнодушно, и не пытались направить мою энергию в какое-либо русло.

Помню случай, как однажды я вынесла из дома и выбросила в ящик для мусора огромную кипу изрисованных альбомов. Вечером следующего дня мама, вернувшись с работы, рассказала мне, что встретила во дворе соседскую девочку Таню, которая бросилась маме навстречу, сбивчиво рассказывая о том, что ей удалось спасти мои рисунки. Девочка была убеждена, что альбомы оказались в мусоре случайно, и она готова вернуть их законному владельцу. Удивлению и радости ее не было предела, когда мама объяснила, что рисунки никому не нужны, и теперь девочка может их либо выбросить обратно, либо распоряжаться ими по своему усмотрению. Спустя некоторое время я увидела, как во дворе вокруг Танюшки с моими альбомами в руках роятся девчонки, разглядывая рисунки, и заворожено слушая истории, когда-то рассказанные ей мною…

2

Однажды мы с мамой собрались навестить родственников в Свердловске. Билеты на поезд были куплены, вещи собраны, как вдруг у меня поднимается высокая температура.

Когда приехавший по вызову врач «скорой» осматривал меня, его внешность расплывалась перед моими глазами, голос пропадал, однако одну фразу я уловила четко – если после укола температура вновь поднимется, мне грозит больница вместо долгожданной поездки. Не знаю, что возымело действие – великое желание путешествия или несерьезность заболевания, но к утру я полностью пришла в себя, и уже вечером мы с мамой устраивались в вагоне поезда. Время от времени мама озабоченно вглядывалась в мое лицо, дотрагивалась губами до лба, определяя, не горячий ли он, однако со мной все было в порядке.

Я лежала на верхней полке, устремив взор на заснеженные поля за окном, освещенные желтым глазом ночного светила, и представляла себе удивительный город, в котором мне предстоит побывать впервые. Ощущение, что что-то необычное должно произойти в моей жизни, не покидало меня, вынуждая быть предельно внимательной ко всему происходящему вокруг. С того момента и до сих пор я продолжаю испытывать кратковременную лихорадку, являющуюся первым признаком предстоящих крутых виражей на дороге судьбы, влекущих за собой важные перемены.

Утренний Свердловск оказался мрачным, промерзшим и неприветливым и был окутан клубами морозного пара, как и его жители, укутанные в многослойные одежды. Днем сквозь дымку проглянуло солнце, и мы отправились погулять в центр города. Дома и люди практически ничем не отличались от тех, что были в моем городе, однако атмосфера городского пространства ощущалась мной как торжественная и многообещающая.

В какой-то момент взгляд мой упал на огромные витражи фасада общественного здания, сквозь которые виднелись молодые люди с необычным выражением на лицах. Я, скорее, почувствовала, нежели увидела, эту притягательную «инакость», излучаемую людьми. Сердце мое учащенно забилось, и я ускорила шаг, чтобы прильнуть к стеклам и понять, что происходит внутри здания.

Эта была скульптурная мастерская. Молодые люди сосредоточенно мяли в руках куски глины и накладывали ее послойно на стоявшие перед ними заготовки будущих творений. Я замерла, восхищенно созерцая процесс рукотворного преобразования бесформенной серой массы в узнаваемые очертания человеческих лиц. Молодые люди лепили скульптуры друг друга. Однако растущие на глазах глиняные человеческие головы больше смахивали на сказочных персонажей, нежели на свои прототипы. Действо, разворачивающееся на моих глазах, напоминало божественный процесс создания перволюдей – невинных и непогрешимых. Казалось, что скульптуры были не копиями, а идеальными образцами их создателей, верхом совершенства, устремиться к которому должны были живые люди.

«Меня научат здесь материализовывать фантастические миры, которые я рисую», – подумалось мне, и щемящее чувство радости, подобное любви с первого взгляда, заполнило меня, глубокой и страстной любви к профессии творца, позволяющей воплощать фантазии в реальность.

«Свердловский архитектурный институт», – прочитала я на вывеске у главного входа в здание. То, что дорога моей судьбы теперь лежала именно в этот вуз, я не сомневалась. Решение было принято, и мне предстояло сделать первые шаги в направлении своей мечты.

3

Летняя производственная практика перед дипломным проектированием оказалась нудным трудом подмастерья. Город плавился от июльской жары, сотрудники ушли в отпуска, в мастерской Горпроекта стояла духота, несмотря на настежь распахнутые окна. Передо мной на столе лежала кипа альбомов с одним и тем же типовым проектом общественного здания. Мне предстояло сделать правки на каждой странице альбома в соответствии с образцом. Отмеряя линейкой миллиметры, я корректировала, чуть перемещая вправо или влево, месторасположение перегородок и лестничных маршей на плане здания. Это называлось «привязка здания к месту». Вскоре по этим чертежам должно было начаться строительство очередной больницы, как две капли воды похожей на больницы в других городах нашей необъятной страны. Никаких изысков, ничего лишнего, что могло бы увеличить смету – стандартный размер плит перекрытий, оконных и дверных проемов. Темные кишки коридоров, палаты-клетушки…

– Господи, руки бы пообрывать тому, кто это построил, – ворчала медсестра, спустя почти двадцать лет после того лета, толкая перед собой каталку в направлении операционной с очередным пациентом.

На этот раз пациентом была я, и, когда каталка ударялась об угол, не вписавшись в поворот темного коридора-кишки, перед моим помутившимся от транквилизатора взором всплывали чертежи с несуразными планами зданий-клонов…

Странное несоответствие между тем, чему обучали нас, будущих создателей «застывшей музыки», в архитектурном институте и тем, что впоследствии нам приходилось делать в мастерских, вовсе не означало, что мы троечники. Также это не означало, что мы получили образование плохого качества. Причину клонирования городских районов и зданий по типовым проектам в масштабах всей страны я раскрыла позже в своем диссертационном исследовании. Ну а в то лето я смиренно сидела за огромным столом проектировщика и, обдаваемая потоком жаркого июльского воздуха из распахнутого окна, старательно вычерчивала контуры перегородок.

4

Возможно, все продолжалось бы по заданному сценарию – практика, дипломное проектирование, устройство на работу в Горпроект и привязка к месту очередного типового здания. Однако судьба моя перетасовала карты и подкинула семерку с пиковым королем, что предвещало неожиданную встречу с мужчиной-военным.

Пока неожиданная встреча вызревала, чтобы когда-нибудь проявиться в реальном мире, я тем временем ломала голову над концепцией дипломного проекта. Мне досталась тема «Дом архитектора». По сложившимся правилам нужно было отправиться в библиотеку, чтобы перелопатить кипы журналов с аналогичными проектами. Однако ноги понесли меня совершенно в другую от намеченного места сторону.

Проходя мимо здания неподалеку от института, я увидела объявление о курсах биоэнергетики за вполне приемлемую цену. Курсы были краткосрочные, по вечерам и, казалось, не могли нарушить режима работы над проектом.

На занятиях я откровенно скучала. Так как курсы были оплачены, я решила не бросать начатое дело. Дама бальзаковского возраста, представившаяся Татьяной Васильевой, рассказывала свою историю. Уволенная из какого-то НИИ по сокращению, она открыла вдруг в себе экстрасенсорные способности и решила поделиться ими с миром. Способности ее имели более чем странное происхождение – они оказались подарком инопланетного разума. Татьяна рассказывала об этом неспешно, без придыхания и активной жестикуляции, свойственной экзальтированным, немного не в себе, женщинам. Не пытаясь понравиться публике, она говорила о предназначении человечества и об индивидуальности каждого из нас. Затем она показала, как правильно выполнять пассы руками над головой заблудшего в дебрях собственной души человека.

На последнем занятии Татьяна выдала нам домашнее задание. В предстоящую полнолунную ночь нужно было лечь спать головой на север и, выполнив простой ритуал, смотреть внимательно и запоминать сон. Всем правильно выполнившим задание экстрасенс гарантировала контакт с курирующей ее внеземной цивилизацией, а также получение информации во сне о своем предназначении.

Дома меня встретило оголодавшее к позднему вечеру семейство – муж и двухлетний сынишка. Оба ждали от меня котлет и пирожков, которые я ежедневно покупала в институтской кафешке. Купить что-либо съестное в магазине было невозможно – уже год, как горожане отоваривались по карточкам на сахар, сливочное масло, колбасу и даже хлеб. Карточки выдавались ежемесячно управдомом, однако продуктов, приобретенных в соответствии с положенной нормой, почему-то не хватало даже на половину срока. Прихлебывая горячий чай из сушеной моркови, приготовленный в голодный год по рецепту свекрови, я слушала болтовню сынишки и рассказы мужа о событиях минувшего дня.

Укладывая в постель сына и напевая ему колыбельную, я соображала, как мне провести предстоящую ночь с пятницы на субботу головой на север. Ничего не оставалось, кроме того, чтобы развернуть конструкцию, носившую странное название «диван-кровать», поперек комнаты. Издавая ужасный скрежет, неповоротливое чудовище с трудом встало на нужное место.

Лунный глаз ночного зимнего неба прожектором светил мне в лицо сквозь оконный проем. Откуда-то сверху раздались смех, крики, грохот захлопнувшейся двери. Топот, издаваемый многочисленными парами ног, вначале заполнил подъезд, а затем превратился в хруст снега под окном. Соседи праздновали свадьбу, и жених с невестой под громогласное «горько» скрепляли свою любовь длинным поцелуем. Мои домочадцы, несмотря на шум, крепко спали. Я же ворочалась с боку на бок, изо всех сил пытаясь унять раздражение, вызванное моими собственными действиями, сбившими привычный распорядок.

5

Вконец измучившись, я уснула. Однако вскоре чуткий материнский слух пробудил меня. Проснувшись раньше обычного, сынишка топал по коридору босыми ножками, направляясь к моей постели. Я уже настроилась на то, что сейчас он заберется, как обычно, по выходным, под одеяло и прижмет ко мне свои ледяные стопы. Однако его ножки топали и топали по коридору, а сам он не появлялся.

Я приподнялась, вглядываясь в освещенное луной пространство комнаты. Топот моментально стих. В дверном проеме, метрах в трех от меня, стояла грузная пожилая женщина в белом. Я быстро развернулась и улеглась на другой бок, крепко зажмурив глаза и сжавшись от страха. Испуг был настолько сильный, что у меня перехватило дыхание, и я не могла ни шевельнуться, ни издать какой-либо звук. Женщина медленно двинулась в мою сторону. Когда она поравнялась с изголовьем кровати, я ощутила шевеление волос на моей макушке от движения воздуха, создаваемого ее массивным телом. Я отчетливо слышала шарканье ее тапочек по полу и тяжелое дыхание.

Обойдя кровать, старуха остановилась. Заставив себя приоткрыть глаза, я сквозь ресницы посмотрела на незнакомку. Новая волна ужаса захлестнула меня. Стоявшая спиной ко мне женщина была бестелесна и полупрозрачна и напоминала тяжелое осеннее облако, желтевшее в потоке лунного света.

Облако замерло, как будто в раздумьях, подставив то, что у женщины считается лицом, под лунный прожектор. Затем медленно, словно боясь причинить боль своим негнущимся суставам, опустилось на постель у моих ног. Кровать заскрипела, образовав впадину, виднеющуюся сквозь белый туман женских форм.