Люби и управляй

Мысленно представляя свою жизнь как своеобразный архитектурный проект, я отчетливо уловила воздействие на нее чьегото творческого замысла. Я не идентифицировала этот замысел как свой собственный. Отбрасывая за ненадобностью то, что не укладывалось в гармоничную, с его точки зрения, архитектурную конструкцию моей жизни, невидимый творец принимал решения, где, с кем и как я должна взаимодействовать согласно его, а не моему, сценарию.

Я возвращалась в Свердловск, напоминая себе человека, у которого постепенно восстанавливается утраченная память. Разработка с Ритой концепции ее нового центра вначале мысленно вернула меня в детство, в те времена, когда я рисовала сказочные райские миры с его счастливыми обитателями. Затем где-то на периферии сознания всплыло воспоминание о ваяющих скульптуры студентах архитектурного института и моем страстном желании научиться материализовывать фантазии, в которых люди создают улучшенные копии самих себя. В минувший день я как будто вспомнила, какой именно сказочный мир я должна создать в реальности.

«А ведь Рита, по сути, заказала мне проект лаборатории по совершенствованию человечества, – думалось мне. – Только совершенствовать люди будут себя сами, без чьего-то авторитарного давления и насилия. Для этого им нужно будет научиться понимать себя и то, как влияет на них окружающий мир во всем его многообразии. И самое главное – люди должны будут научиться по-новому проектировать города, чтобы архитектурная среда не превращалась в оружие против ее обитателей».

10

Полгода минуло с тех пор, как я предприняла довольно рискованную попытку защитить дипломный проект по теме «Центр нетрадиционной медицины».

Восемь квадратных метров – больше, чем площадь кухни в «хрущевке», – такова была плоскость из состыкованных между собой планшетов, вместившая планы и фасады нового центра. Необычность концепции заключалась не только в названии, но и в подходе к проектированию здания. Я предложила учитывать при проектировании особенности ландшафта и строения земной коры застраиваемой территории, чтобы впоследствии в здании не образовались геопатогенные зоны, губительные для здоровья людей.

Некоторые члены аттестационной комиссии пребывали в состоянии психологического напряжения – им было не вполне понятно, как относиться к моей инициативе. Обстановку разрядил председатель комиссии, профессор Московского архитектурного института. По окончании моей презентации он встал и, развернувшись лицом к присутствующим, произнес короткую речь с похвалой в адрес выпускающей кафедры.

– Отрадно, что наши коллеги, свердловские преподаватели, поддерживают творческие инициативы своих выпускников. Такой подход свидетельствует о высоком качестве архитектурного образования в вашем институте. Ну а представленный проект заслуживает отличной оценки, – председатель посмотрел на меня и одобрительно улыбнулся.

11

Возможно, плотная череда ярких событий, необходимость принимать смелые решения и бессонная неделя «сплошняка» перед защитой дипломного проекта повлияли на мое мироощущение.

«Сплошняком» мы, студенты архитектурного института, называли период в процессе проектирования, когда приходилось, не поднимая головы, сосредоточенно днем и ночью вычерчивать на планшете планы и фасады, чтобы закончить работу к защите проекта.

Каждый, кто прошел через «сплошняк», знаком с психофизическим состоянием, когда, спустя несколько часов непрерывной кропотливой работы, практически полностью теряется ощущение собственного тела. Кажется, что твои руки растут прямо из мозга, который превращается в подобие механизма, обеспечивающего точность движения рук. Ни одной мысли, ни одной эмоции. Тело практически обездвижено, дыхание замедленное и поверхностное.

Состояние это сильно отличается от того, когда руки или все тело длительно совершают знакомые движения по известной траектории – например, ноги крутят педали велосипеда или руки моют посуду. В этом случае срабатывает память тела, и, пока движения совершаются автоматически, можно предаться размышлениям на разные темы.

Многочасовое вычерчивание не позволяет высвободиться вниманию, осуществляющему контроль за быстрым передвижением рук по неизвестной траектории. Здесь мозг работает, подобно мозгу водителя на загруженной автотранспортом трассе, и решения принимать приходится по каждому последующему мелкому движению, рождающему с помощью карандаша линию на бумаге.

Выход из «сплошняка» на первых порах почти всем дается нелегко. Некоторое время инерционно сохраняется прежнее психофизическое состояние, и попытки моментально реагировать на сигналы внешнего мира оборачиваются головокружением. Меняется зрительное восприятие – объекты видятся как сквозь толщу воды, находящейся в движении – со слегка размытыми и подвижными контурами, и с искаженным расстоянием между ними.

Помню, поначалу мы смеялись над своими ощущениями. В отличие от наших знакомых, которые иногда говорили про себя «я с бодуна», мы в оправдание своей заторможенности шутили: «Я в аквариуме».

Некоторые из нас, кто имел флегматический темперамент, со временем так и остались «жить в аквариуме», не тратя энергию на переключение. Как правило, это были очень усердные, зачастую напоминающие роботов, работники, но слегка неадекватные реалиям индивиды, которым прощалась, благодаря их работоспособности, эмоциональная скудость.

12

У меня после «сплошняка» и защиты дипломного проекта состояние заторможенности трансформировалось в чрезмерно обостренное восприятие реальности. Звуки стали звучать громче, вызывая порой желание крепко зажать уши ладонями. Краски мира и свет, казалось, стремились в концентрированном виде прорваться сквозь веки, даже когда глаза были закрыты. Прежде чем заснуть, я подолгу рассматривала внутренним взором причудливые мозаики из сочных цветовых пятен или «жмурилась» на слепящий поток света.

Однако самым неожиданным последствием оказалась моя способность ощущать психологическое состояние людей. Несмотря на то, что окружающие меня люди, как правило, скрывали истинность своих чувств за масками повседневности, я чутко улавливала эманации их душ.

Души большинства хомо сапиенс находились в смятенном состоянии. Иногда сила тщательно упрятанных вглубь негативных эмоций прорывалась с такой мощью, что я испытывала болезненные ощущения в районе солнечного сплетения.

В какой-то момент мне наконец закралась в голову мысль, что, возможно, я все это сочиняю благодаря развитому художественному воображению. Внутренний голос настойчиво потребовал доказательств моей адекватности.

13

– Галина, мне кажется, что ты не в себе. Может, я могу тебе чем-то помочь? – стараясь не вспугнуть свою коллегу, преподавателя детской школы искусств, осторожно спросила я.

Женщина подняла голову, оторвавшись от писанины, и с дерзкой деланной улыбкой посмотрела мне в глаза. Когда наши взгляды встретились, напряженные мышцы ее лица стали обмякать. Уголки губ задрожали и потянулись книзу, глаза увлажнились.

– Маша, у моей дочки беда, – обычно звонкий голос Галины захрипел и перешел в шепот. – Ей 13 лет. С пяти она занималась балетом и собиралась стать профессиональной танцовщицей. Три месяца назад на тренировке она травмировала колено. Чем только мы не лечили его, а боль так и не прошла. Нога распухла – смотреть страшно. В общем, сделали ей рентген и направили на операцию. И еще врачи сказали, что она, скорее всего, не сможет работать на сцене. Девочка моя плачет целыми днями, не знаю, как ее утешить. Пробовала не раз, но она не хочет услышать меня.

Галина поднесла руки к лицу и холодными ладонями пыталась унять жар полыхавших пожаром щек.

– Поговори, пожалуйста, с ней, – вдруг попросила она. – Утешь как-нибудь. Может, она тебя послушает и хотя бы плакать перестанет. Ей ведь надо к операции готовиться, мужества набираться. Я позвоню, чтобы она зашла сегодня за мной после работы.

– Здравствуйте, – передо мной предстало, улыбаясь, прекрасное юное создание женского пола. Тонкая длинная шея, изящные веточки-руки опираются о бодожок. Гладкие волосы забраны, по многолетней привычке, в тугой пучок на затылке. Колено левой, более толстой ноги, в повязке.

– Света, это Маша, наш новый преподаватель. Маша, это Света, – Галина старалась казаться бодрой.

– Знаешь, я тоже в детстве мечтала стать танцовщицей, – глядя девочке в глаза, сказала я.

Света слегка наклонила голову, отводя взгляд. Ее руки крепче сжали подожок, однако на лице не дрогнул ни один мускул. Работа на сцене выдрессировала девочку тщательно прятать свои эмоции от посторонних людей. Я продолжила:

– Мне, в отличие от тебя, не повезло – я была толстая.

Света удивленно вскинула на меня взгляд:

– Правда?

– Правда. Иногда меня обзывали «жиромясокомбинат».

– А что потом? – Свету заинтересовали подробности исчезновения у меня лишних килограммов.

Пока мы болтали, я «прислушивалась» к ее внутреннему миру. Казалось, не могло быть причин, способных нарушить состояние душевного равновесия Светы, – настолько стойкая и выносливая была эта девочка. Однако страх, напоминающий осколок стекла, вонзился в ее сердце, вынуждая отказаться от мечты стать танцовщицей.

Мысленно сканируя этот холодный сгусток энергии, я пыталась понять причину его возникновения. Подобно кадрам, в моем воображении вспыхивали и исчезали в темноте сцены ссоры Светы с подругой по балетной студии. Более миловидная внешне, большеглазая блондинка-подружка обиженно упрекала Свету в жестокости: «Ты решила „утопить“ меня, да? И тебе совсем безразлично, что я не переживу этого? Ты понимаешь, что об этом я мечтала всю свою жизнь? Это я должна была поехать на гастроли за границу! Ты уговорила Элеонору, чтобы она взяла тебя вместо меня? И после этого ты хочешь, чтобы мы оставались подругами?!»

Света обескуражено молчала. Она сама не понимала, почему руководитель студии решила взять ее, а не блондинку в поездку за рубеж. Ничего она, естественно, не предпринимала для этого, поэтому упреки обернулись горечью вины и страхом потерять близкую подругу.

«Девочки, в зал!» – Элеонора прервала монолог блондинки.

«И-и раз…» – скомандовала Элеонора, и Света подпрыгнула, делая ногами антраша.

В этот момент в ее голове прозвучал голос подруги: «Тебе совсем безразлично?!»

Падая, Света в какую-то долю секунды почувствовала успокоение: «Теперь я не жестокая».

Через несколько мгновений резкая боль в ноге заставила ее скрутиться, лежа на полу, и крепко сжать кулачки.

14

– Что ты ощущаешь – тепло или холод? – спросила я, проведя ладонью над поверхностью худенькой, но сильной руки. Девочка эмоционально открылась, услышав мою историю про избавление от лишних килограммов, и теперь была готова на эксперимент.

– Смешно, – улыбнулась Света. – По коже как будто прохладой веет, а внутри чуть-чуть тепло.

Я водила руками над коленом в повязке, представляя, как осколок страха растворяется и бесследно исчезает из души юной танцовщицы, позволяя ей свободно и легко выполнять антраша.

– Маша, это просто невероятно, врачи не поверили своим глазам! – спустя неделю голос Галины радостно звенел, эхом разлетаясь по просторной аудитории. – Ты понимаешь, абсолютно все прошло – и боль, и отек. Нам сказали, что операция не показана, и, возможно, скоро Света сможет вернуться к тренировкам.