Треугольное лето

– Клаб, да вы бы хоть водички принесли лету, что ли, или чаю там… вы поймите, я бы и сам принес, так я ж не знаю, где у вас тут в доме что…

Все понимаю.

Хочу кричать, из горла вырывается хрип:

– Не… не…

– …правда что, какая там водичка, тут бы посерьезнее чего, чаю там или кофе… или чего покрепче?

Невыносимо. Побороть эту слабость небытия, сказать…

– Не… не у-хо-ди-те…

Заставляю себя сжать руку Клаба.

– Он… Даймонд… он у-бил ме-ня… по-то-му-что…

– Бредит, – вздыхает Даймон.

– У-бил… вес-ну… а я уз-на-ло… а вес-на… зна-ла… у-бил… зи-му…

– Бредит…

– А зи-ма… – понимаю, что надо ближе к делу, – прошлым… летом… он… у-бил… Юно…

Даймонд бросается прочь из комнаты. Клаб кричит из окна, держите, держите, – шум на улице, громкие крики…

…мир снова плывет в тумане…

*

– А почему он убил Юнону?

Это уже потом. Когда еле-еле отдираю себя от кровати, когда кое-как устраиваюсь в кресле, когда Клаб приносит мне глинтвейн, я раньше и не знало, что это такое – глинтвейн, и тыквенный суп, и равноденствие, и Мабон, и листья, листья, почему они красные, желтые, рыжие, люди жгут костры из листьев, пишут на листьях все плохое, что случилось с ними, бросают в костер, – робко надеюсь, что там нет моего имени.

И вот, уже потом —

– А почему он убил Юнону?

Клаб отмахивается, Клаб не хочет говорить. Вспоминаю что-то из прочитанного в архивах и библиотеках, какие-то жуткие вещи, которые делают с детьми – не хочу вспоминать.

Кстати…

– …а где дети?

Оглядываю дом, непривычно пустой и тихий.

Клаб разводит руками:

– Ну что вы хотите, лето-то кончилось…

Что-то вспоминаю:

– В школе, да?

Клаб обреченно смотрит на меня:

– Вы что… правда ничего не помните?

– Ну как же не помню, все помню… флорентйские окна… мертвая весна… вы ругались, что я на десять дней позже… дети… на речке…

– Да нет же… – Клаб роняет голову на руки, – у меня даже фотографий не осталось, вы же на фото не проявляетесь… Да нет же… первая встреча… в июне… мы танцевали… потом целовались украдкой… только луна знает… сцены ревности… ты будешь принадлежать только мне… наши дети… Юнона… Юлия… Август…

Обнимаю Клаба, воспоминания наваливаются все, разом…

– Это было… в прошлом году? Или в позапрошлом? Или…

– …или десять лет назад…

– А может, двадцать…

Понимаю, что Клаб думает, одно это было лето или разные. Клаб бормочет что-то про Даймонда, он больше всех орал, что нельзя так, чтобы человек – и лето, но что он детей наших убивать пойдет, уж никто не ждал…

– Но… но зачем?

– Ну, видишь как… дескать, не должно быть такого, это против самой природы… чтобы наполовину люди, наполовину времена года… гибрид пространства и времени…

Молчим.

Осень стучит дождем в окна, хочет войти.

– Ты… ты останешься?

Я не знаю, что ему ответить.

Я не знаю.

*

– …не уходи…

Это Клаб.

Я не хочу уходить.

Даже сейчас.

В конце сентября.