Ключи от ландышей

…сам не замечаю, как замирают выстрелы, как обрушивается такая пронзительная тишина, что я даже слышу чью-то промелькнувшую мысль: черт возьми, там такие же города, у них даже зрачки так же сжимаются в щелки…

Понимаю, что это временное затишье.

На мгновение – не больше.

А потом все начнется сначала, и снова, и снова придется бросать в пустоту копии городов, цветущие парки Блумбурга, осенние перелеты книг в Книгороде, тайны Таймбурга…

Выпускаю их – все, все, все, все воспоминания, бережно сохраненные за века и века. Кого-то подбивает шальная пуля, кого-то сшибают метким выстрелом, чер-р-рт, как хочется загнать их назад, назад, назад, пока еще живы…

…нет.

Вперед, – в мир, чтобы все видели, все слышали, песни живой музыки в Саундбурге и голоса привидений в старинном замке…

«…ты идиот».

«А?»

«Идиот, что непонятно-то».

Пытаюсь понять, кто это говорит, – никогда не слышал голоса оттуда, никогда…

«Нет, ты, молодец, конечно… везде был, все видел… но идиот…»

«Но…»

«…ты бы хоть представил, зачем все это».

«Ч-что з-зачем?»

«Все зачем».

«А…»

«Вот тебе и „А…“ Знаешь, сколько здесь было городов»?

Перечисляю по именам…

«…нет, а до них?»

Пугаюсь – тут же беру себя в руки, нет, не проведешь…

«Не было никаких городов, что вы, в самом-то деле, в жизни я не видел здесь руин, или…»

«…конечно, не видел. Война сметает всё…»

«Тогда тем более надо сберечь то, что…»

«…а когда придут новые города – куда они денутся, если старые не уйдут?»

Понимаю.

Страшная догадка обрушивается на меня ушатом ледяной воды… Хочу спросить, и сколько раз города меняли города, сколько десятков, сколько миллионов раз – не спрашиваю.

«Шестьдесят семь миллиардов раз…» – говорит он.

Я так до сих пор и не знаю, кто он.

«Ты лучше подумай, сколько их будет еще… сколько их могло бы еще быть, если бы не…»

Я понимаю. Я хочу связаться с остальными, но понимаю, что они уже слышат его…

Мне страшно. По-настоящему страшно – уже не за себя, и даже не за нас за всех, а за города, я могу перечислить их по именам – и не только каждый город, но и каждую улицу, и…

«…они останутся».

«Но вы сами говорили, что…»

«…они останутся…»

«…да вы же сами сказали, что…»

«…останутся. Я заберу их. Я о них позабочусь…»

Посылаю ему знак благодарности.

Замолкаем.

Все.

Разом.

Зову свои воспоминания назад, ко мне, ко мне, ко мне… Они не летят, они боятся, они чуют свой удел…

«Я позабочусь о них, – кто-то перехватывает мои воспоминания, – позабочусь…»

Снова выс… нет, это уже не выстрелы, это уже что-то другое, мир горит, все горит, города горят, извиваются еще живые тела в треске пламени, а потом мир заполняется болью, нет, не так, мир – и есть сама боль…

– …а ведь вкусно… – он разламывает еще одну раковину, вытягивает оттуда сочную аппетитную мякоть города, – умеешь ты готовить… умеешь…

– Еле-еле на этот раз состряпал…

– А что такое?

– Да паразиты…

– Это еще что, первый раз слышу…

– Вот я тоже первый раз… как тебе объяснить… сами ничего не строят… только шастают туда-сюда…