Первый Гончар

Вааль оставил мне книгу и попрощался.

Мастер Таале Вааль, вспомнил я списки. Мастер орлов – он создавал птиц, которые передавали видимое ими пространство на специальные экраны. Гений, соединивший живого и неживого керамика в цельную систему. Работал он на военных. Непростой человек.

«Интересно, сколько ему лет?» – подумалось мне. Выглядел Вааль ненамного старше меня, но… Тогда сразу возникал вопрос: во сколько лет он начал гончарить? Его творения – это не дни и даже не недели жизни. Так… сколько же ему на самом деле лет? Откуда этот высокомерный тон? «Думаешь, мы бы зря…» Да уж, дороже времени нет для нас ничего.

Так что книгу я все-таки прочел, хотя каждая глава вызывала невольный внутренний протест. «Превосходи ожидания клиента», «найди свою нишу», «пользуйся связями» и опять «пользуйся связями» и прочие советы ходить и рассказать всем подряд про свою крутость были настолько не про меня, что читал я их с трудом. Однако их написал человек, чья карьера и возраст хоть и вызывали кучу вопросов, но успех был бесспорен. Над моим плечом кружился мотылек и я решил кое-что попробовать. И пошел в воскресенье в мастерскую. Джаред был потрясен до глубины души: он не верил, что у меня может быть заказ.

В следующие выходные я отправился к Аните, моей маленькой сестренке. Ну, маленькой, она была только для меня, а на самом деле в свои семнадцать имела весьма развитую фигуру и училась в солидном колледже.

– Привет, братец. – Она обняла меня. –  Мастер Левский, ммм? Уже месяц как мастер, а дома не проставился.

– Подарок тебе готовил, – я приобнял ее, – не с пустыми же руками проставляться.

За Анитой наблюдать было одно удовольствие: она одновременно обрадовалась и попыталась меня поругать:

– Да вы с папашей одинаковые, вам лишь бы погончарить. Раз помрешь раньше всех – домой заходи почаще. Мама скучает, – добавила она после небольшой паузы

– Эй, полегче. Если бы не папина пенсия, ты бы не училась сейчас в колледже. Я и не собираюсь гончарить чего-то масштабного. Вот, посмотри.

Я протянул ей небольшую коробочку.

Ведомая любопытством, она открыла и ахнула: на ладонь вспорхнула бабочка, прекрасная, искрящаяся разными цветами и несущая с собой аромат летнего сада. Бабочка перелетела на ее волосы – прекрасное и живое украшение.

– Крылья меняют цвет от твоего настроения: сейчас они розовые – ты рада и смущена. И еще ей надо иногда давать чуть-чуть меда, – сказал я, наблюдая, как она крутиться перед зеркалом и играется с бабочкой. Ее восторг на мгновение остановился:

– И во сколько она тебе вышла?

– Дней пять-шесть.

– Не врешь?

Я передернул плечами: мол, врать мне зачем?

– Ты можешь носить ее с собой на учебу, – улыбнулся я.

– Эй! Васька, ты хитрющ и ты молодец! Поняла я тебя. Ну ладно, братик, покажу я ее нашим примадоннам. Только смотри, потом не приходи ко мне с седыми волосами, а?

Меня немного смутило, как Анитка сразу поняла, зачем я принес ей бабочку, и даже похвалила меня за идею. Перед зеркалом она крутилась до тех пор, пока не пришла мама и не усадила нас ужинать, как будто мы школьники.

К моему удивлению, школьным примадоннам моя идея понравилась. Анита посмеивалась и требовала проценты, но исключительно в шутку. Бабочек, божьих коровок, мотыльков, колибри, змеек и прочую мелкую живность, которая притягивалась теплом хозяина и выглядела как украшение, я делать наловчился. Джаред смотрел на миниатюры, появляющиеся в его мастерской, посмеивался, но ничего не говорил. Хотя иногда он качал головой и грустно косился на мой сертификат с буквой «Д».

***

Прошел год, настала весна, пересмотр всех сертификатов в гильдии. Ничего не изменилось – у меня по-прежнему красовалась самая нижняя ступень. Я изучал разные техники, разные типы обжига. Например, молочный. Пробовал глазурь, и получались просто волшебные переливы на чешуе ящериц. Но треснутый горшок, меня достало делать мелочь. Более того, девушки растрезвонили по всему городу, что Левский – мастер бабочек. Им казалось, это мило и романтично. Тон задавала сестрица Анита. Ух, Джаред смеялся. Правда недолго: через полгода я от него съехал, арендовал маленький домик с хорошим подвалом, оборудовал свою печь  и начал встречаться с замечательной девушкой, шатенкой по имени Эмма. Папаша был бы доволен, если бы смог ее увидеть.

Прошел еще год, снова настала весна, но мой ранг не изменился. Два года прошло с момента экзамена, и я решил воспользоваться правом отдохнуть на озерах, к тому же хоть и днями, я растратил за два года своих пять. Эмму отец со мной не пустил: мол, нечего разврат разводить, еще даже не помолвлены. И я поехал один.

Там я снова встретил мастера Таале Вааля.

– Ну что, отдыхаешь, Левский? – Подошел он к моему шезлонгу, – Почему один? Никто не хочет составить компанию Мастеру Бабочек?

– И вам неплохо поживать, – буркнул я ему. В его темных волосах появились серебряные прядки, работал он на порядок серьезней меня. Кружным путем я выяснил, к своему немалому удивлению, его возраст: он был на четыре года младше меня. Так когда же он начал гончарить?

– Не обращай внимания на этих идиотов, Левский. Это  гениально –  делать таких милых созданий. Моя сестренка, кстати, заказывала у тебя  золотую змейку-браслет. Весьма хорошо сделано.

– Да куда уж мне до вас, – Валль, со своими орлами для государственных организаций стал легендой Гильдии. Интересно, как он начинал? Как пытался донести до армии важность того, что придумал? И почему у меня в голове только милые штучки, но ничего такого глобального?

– Ну-ну, – он покачал головой, – что умеем, то и делаем. Я терпеть не могу возиться с миниатюрами, а тебя вон как выходит – вплоть до чешуйки. Ранг, может и не заработать, но деньжат – вполне. Узнаваемый стиль  и качество – вот что приносит деньги. А ранги важны для старых зануд вроде Джареда, которые не ценят свое время.

Он задумался и замолчал, вспоминая что-то свое.

– А вы цените свое время, мастер Вааль? – не удержался от вопроса я.

– Да, – ответ был резок, – да, Левский. Я ценю свое время. Я бы отдал его все, разом, чтобы только … Я бы еще книг написал, чтоб гончарное дело развивалось. Я бы… Неважно, Левский. И давай на «ты», ладно? А то я совсем стариком себя чувствую.

Он помолчал еще немного, безотрывно смотря в чистое небо.

– А давай выпьем, Левский? Говорят, тут коньяк хороший.

***

Прошло еще два года и, меня это начало уже пугать. Мне действительно не поднимали ранг в Гильдии, я так и болтался в конце списка. Только теперь это было уже не важно – меня знали все. Милая редакторша, которой я сделал золотую черепашку, вела про меня колонку в модном ежемесячном журнале. Мои миниатюры расходились все дальше и дальше, и стоили все дороже.

С Ваалем я встречался и не раз: он мне симпатизировал, пытался подружиться и считал, что я делаю все правильно.  Иногда, немного высокомерно, давал советы, иногда звал выпить и очень мной гордился, почти как своим учеником. Это было забавно, если вспомнить кто из нас старше. Он будто игрался, изображая учителя.

У меня были деньги, признание, клиенты, любимое дело. И своя мастерская. Я не тратил так много своей жизни, как Вааль и другие мастера. Миниатюры отнимали, как правило, меньше недели и кучу нервов. Приносили достаточно денег за уникальность и не заставляли меня обзаводиться седыми волосками, что чрезвычайно радовало Эмму, Аниту и маму. На сентябрь назначили свадьбу. Жизнь удалась.

***

«Чего стоит моя жизнь? Зачем я здесь?»

Я смотрел на возвышенное послание на двери Гильдии в дождливый августовский день.

Зачем я  конкретно «здесь и сейчас»  было понятно: мы пришли проводить в последний путь мастера Джареда. Это было грустно, но ожидаемо. Но зачем я здесь, в этом городе делаю бабочек? На это я трачу жизнь? На это день за днем трачу свои годы? Реального времени от моего рождения прошло 26 лет. А из них последние шесть лет – два учебы и четыре работы обошлись мне в одиннадцать.  У меня есть девушка и мы планируем пожениться. У меня есть мама и сестра, которые за меня переживают.

Но я хотел большего. Я хотел иначе. Я знаю, как создать, соединить…

Но может, я просто перепил с Ваалем на поминках?

На свадьбу я создал для Эммы прекрасное ожерелье из бабочек, которые кружились вокруг сначала как вуаль-фата, а потом садились драгоценностями на грудь, платье, волосы. Все просто плакали от подобной красоты.