Пока плывут облака

– Мы гусеницами были, а полка – наш кокон, нам пора в бабочки превращаться, вот мы и стали из них вылезать. Ну, не удачно немного, – белобрысые мальчишки, похожие на отца как две капли воды, одновременно вытерли слезы кулачками и шмыгнули носами.

– Поль, я тебе уже третий раз звоню, а ты все трубку не снимаешь.

– Да у меня здесь гусеницы в бабочек превращались.

– Ты еще и юным натуралистом подрабатываешь? Я чего звоню: Полька, давайте вместе на море съездим? Можно дикарями, это недорого.

– Нет, Люсь, мы не можем. Веник в ванной возьмите, – Полина пыталась разговаривать по телефону и контролировать процесс уборки комнаты.

– Павел не захочет? Он у тебя совсем нелюдимый какой-то, – Люся знала способность подруги заниматься несколькими делами одновременно и то, что не вписывалось в контекст разговора, легко отбрасывала.

– Ты смеяться будешь. Мы козу купили. Мальчикам козье молоко хорошо, сама знаешь, они у нас слабенькие. А коза с норовом.

– Что эти слабенькие сейчас натворили?

– Сорвали книжную полку со стены, стекло разбили, альбомы Павла на пол побросали, – начала перечислять прегрешения мальчишек Полина.

– На балкон выставила?

– Детей? – расхохоталась Полина, – они только об этом и мечтают.

– Козу!

– Да нет, отвезли маме в поселок. Альпинистка попалась: только спустишь с привязи, по поленнице на крышу сарая запрыгивает и давай ветки ивы над сараем объедать. А потом морду к небу поднимет, бородой трясет: «Ме-е-е, ме-е-е». Мама выйдет во двор, ругает ее, кулаками трясет; Маруська наша помолчит, выслушает и опять: «Ме-е-е, ме-е-е». Павел фотографию сделал, «Зарница» называется. На фоне заката петух глаза выпучил, клюв раскрыл так, что не только горло, но и желудок видно – кукарекает, рядом Ванька наш с барабаном на шее, в руках палочки, и коза на крыше задрала вверх голову, бороду отставила, блеет. Первое место на конкурсе дали.

– Доит-то кто?

– Да я и езжу каждый день, больше она никого не подпускает.

– Сил сколько на это надо, Полька.

– Ничего, справляюсь. Вернетесь с моря, привози свою Марийку к нам. Молоком отпоим перед школой.

4

– Да, Сережа. Что?! Легла, обняла Марийку и не проснулась?! Никто не знал, что сердце больное…

Мы с Павлом едем к вам, конечно, заберем Марийку, отвезем вместе с нашими мальчиками к моей маме.

5

Черной тучей налетели девяностые годы, придавили. Аделаида Марковна заблаговременно, проявив смекалку и предусмотрительность, перешла на работу в Банк, прихватив с собой и безотказную Полю. Везение невероятное: НИИ приказал долго жить, найти работу по специальности Павлу не удавалось.

Как бы ни ничтожна была должность Поли в Банке, это было больше, чем получали инженеры, учителя, врачи в те годы. Но и этих денег не хватало: мальчишки заканчивали школу; надо было одеть, обуть, накормить. Отец с бабушкой скоропостижно ушли один за другим, мать Поли почти полностью потеряла зрение, и Поля разрывалась между семьей и мамой, которая категорически отказывалась переезжать из своего домика, а оставлять ее без присмотра было нельзя.

В дверь постучали. Опять она забыла сказать Павлу, что надо починить звонок. Поля вздохнула: совсем они перестали разговаривать. Павел красноречием и в молодости не отличался, а с течением семейной жизни, беседы их становились все короче и короче. Оно и ладно: дома тихо, спокойно, без скандалов. Если надо, она несколько раз переспросит и подождет, пока он ответит: уважала характер.

Конечно, тяжело Павлу: одноклассник предложил поработать оператором котельной в рабочем поселке за городом. Смена 12 часов, плюс на дорогу в одну сторону – полтора. Приходит домой – падает от усталости. Но гнетет его другое, да так сильно, что и на несколько ничего не значащих слов сил уже не хватает.

– Молодец, что пришла.

Поля с радостью разглядывала стоящую в дверях Марийку. Жаль, Люся не видит, какой красавицей становится девочка. Статная, с высокой грудью, ярко-синими глазами с поволокой, в свои семнадцать она притягивала взгляды и ровесников, и взрослых мужчин.

– Смотри, как мальчишки за тобой соскучились. Иван, Петр, дайте Марийке хоть раздеться, потом своими тайнами делиться будете. Как ты, моя девочка? – обняла и вздрогнула от прорвавшегося в голосе горя.

– Тетя Поля, можно я с вами жить буду? Папа хочет квартиру продать. Я во всем – во всем помогать стану, правда-правда. Ну, не могу я уехать от мамы, – не удержалась, заплакала.

Полина опустилась на скамейку в прихожей, притянула Марийку к себе:

– Все-таки собрался уезжать Сергей? Не осуждай отца, девочка. Он еще не стар. Встретил женщину – пусть будет счастлив.

– Пусть, тетя Поля, только я мамину могилу без присмотра не оставлю.

Марийка помолчала, потом подняла лучистые глаза:

– Тетя Поля, скажи мне, что это за счастье такое, которое все ищут и без которого жить не хотят? У тебя оно было?

Полина отвела взгляд. Ответить и не солгать?

– Знаешь, Марийка, я даже думать себе об этом не позволяла… Не плачь, я поговорю с твоим папой. Злиться, конечно, будут, и он, и новая жена его, но против твоей воли тебя никто не увезет за границу.

6

– Палыч, беги к третьему котлу, выгребай. Валя, что ты там возишься?

– Не могу тележку найти.

– Плевать, сгребайте на пол. Только быстрее…

На улице гудит ветер. Он бушевал всю ночь, натягивая провода, словно пьяный гитарист струны. Под утро не удержался, рванул с такой силой, что оборвал, потушив в тот же момент фонари на улице и немногочисленные светящиеся окна домов.

Теперь никто не мешает ему солировать: в помещении котельной – оглушающая тишина. Остановились питательные и циркуляционные насосы, вырубилась вентиляци

В полной темноте возле котлов суетятся три человека. Матерятся, обжигаясь, но снова и снова горящий уголь с колосниковых решеток красными бабочками летит под ноги.

7

В распахнувшуюся дверь котельной пытаются одновременно протиснуться двое мужчин с непонятными предметами в руках. Высокая женщина в расстегнутой дубленке и с непокрытой головой, словно на улице – не минус двадцать, задерживается на пороге, оглядывая помещение.

– Что за делегация? – оборачивается от котла очень немолодая грузная женщина в стеганой безрукавке, со вздохом облегчения распрямляясь и опираясь на лопату.

– Неграмотные? С той стороны двери написано: посторонним вход воспрещен.

– Не пугайтесь, не пугайтесь. Гавриловна у нас лишь с виду сердитая, на самом деле – добрейшей души человек, – запричитал невидимый за спиной незнакомки мастер, – принимайте гостей, бабоньки, телевидение к вам пожаловало.

– И что из того, что телевидение? Правила безопасности для всех одни, – поддержала Гавриловну женщина чуть помоложе, безостановочно нагружая горячий, еще дымящийся шлак в тачку.

– Пожалуйста, не сердитесь, мы не отнимем у вас много времени, давайте знакомиться.