Единственный

Отворачиваюсь.

Сажусь на сиденье тренажера и упираю локти в колени, давая мышцам минуту отдыха.

– Ты че, брат, заболел? – друг хлопает меня полотенцем по плечу.

Отмахиваюсь.

Посмотрев на кроссовки, потуже затягиваю шнурки.

– Подстрахуй, – просит Рафа.

Бросив на сиденье полотенце, встаю и жду, пока он уляжется под штангу.

Мы с ним с детсада вместе, правда судьба ненадолго разводила, когда после смерти родителей я переехал на ПМЖ к своему дядьке в другой район города. Потом еще два раза переезжали. Я два раза школу менял, переменами в жизни меня вообще не удивишь. Я только недавно начал осознавать, что меня другие берега не манят, я, в отличие от Рафы, хочу жить здесь. То есть там, где родился, друг же последние четыре года в Москве учился, сейчас решает возвращаться или нет. Я предложил кое-какой бизнес попробовать, он согласился, поэтому мы вернулись из Тайланда вместе.

У меня есть наследство от родителей, у него тоже бодрая семейная поддержка – только на него одного три квартиры в курортной зоне оформлено, так что стартовый капитал у нас неплохой, главная задача теперь – не обосраться, шансов мало, но все возможно.

– Пф-ф-ф… – толкает штангу, два раза ее выжимает.

Удостоверившись, что справится самостоятельно, отхожу, потому что телефон на кубе в центре зала трезвонит на полную громкость. Подняв его, сажусь и отвечаю на звонок:

– Алло.

– Я не понял, – слышу в трубке голос бати. – Ты когда вернулся?

– Позавчера.

– Ну и? – раздраженно. – Я Вольф Мессинг?

– Кто? – зажимаю пальцами переносицу.

Вздыхает.

– Я телепат? Почему не позвонил?

– Трахался, – это неправда, но мне интересна его реакция.

– Я надеюсь, ты, а не тебя?

– Блядь… – смеюсь, качая головой. – Меня только ты трахаешь. Мозги мои.

– Я с твоих мозгов пылинки сдуваю. Берегу как свои. От бухла, наркоты и всего вредного. В субботу жду тебя на даче. У меня гости, развлечешь нас, пенсионеров.

Ему сорок три, пенсионером я его считал только в детстве.

В детстве я давал ему поводы пиздить себя ремнем, и часто, но он ни разу в жизни не ударил. Почти. Методы у него были другие. Виртуозные. Было время, когда я подсел на компьютерные игры и забил на все, что отвлекало. На школу тогда еще, прогуливал по жести, дневник сжег у мусорки за домом. Батя вернулся домой после вызова к директору и ножом перерезал кабель домашнего интернета. Сколько потом с этой херней маялись, но я знал: если накосячу – сделает так снова, даже если оба год страдать будем.

Игорь Палачев – младший брат моего отца. Я достался ему в семь лет вместе со свидетельством о смерти родителей. Ему двадцать восемь было, и была возможность отправить меня к родне в Красноярск, но он не отправил…

Школьный психолог объявил меня агрессивным, после того как классе в шестом я сломал нос старшекласснику. Я таким и был. Агрессивным. Мою агрессию батя направил в спорт. Отдал в баскетбольную команду, там я тоже пылил дико, но дурь выходила очень активно. Я уравновесился. Не сразу. Постепенно. Но и тогда проблем от меня хватало…

Он и есть причина, по которой никуда я не поехал и не поеду. Он моя семья. Своих детей у него нет, думаю, мое присутствие в его жизни тому главная причина. Это и еще карьера, которую пятнадцать лет выстраивал. Он визитная карточка крупной местной коллегии адвокатов, а мне с семи лет пришлось научиться самому себе яичницу жарить, чтобы с голоду не помереть, пока ждал его из командировок. Но я бы по-другому и не хотел. Либо с ним, либо никак. Не знаю, кто бы еще меня вывезти смог и вырастить. В четырнадцать потребовал у него свое наследство, в ответ получил такую оплеуху, что в башне неделю звенело, мозги на место вставали. С попеременным успехом, правда, но все же.

– Подъеду, – отвечаю на его предложение.

– Умница ты моя, – стебет, прежде чем положить трубку.

Блокирую телефон и поднимаю голову. Как раз вовремя, чтобы увидеть в ряду напротив, между тренажерами, стремительное движение.

Брови по инерции взлетают вверх.

Я вижу свою малолетку.

Яну.

Так на ее рабочем бейдже написано.

Замерев, как сидел, наблюдаю все тот же упрямый вектор, по которому она стремительно движется, осматриваясь по сторонам.

Сегодня за стойкой ее не было, очевидно, выходной. Одета она в том же ключе: свободно и, коротко говоря, неформально. В шорты и футболку, которая сильно смахивает на пижамную. Волосы со вчерашнего дня короче стали – еле-еле достают до плеч, но это не портит. В моем понимании, все, как и прежде, сто из ста.

Кровь медленно подогревает член, пока слежу за мельканием загорелых ног и рук, и это мелькание все ближе.

Что она меня ищет, я уже минуту как в теме: резко сменила направление, когда глазами нашла.

Я свои не опускаю, а вот она по традиции – да.

Такое ощущение, что смотреть мне в глаза ей страшно, и это вымораживает.

Идиотизм.

Была мысль к ней подкатить по-человечески, но фиг знает как к ней подкатывать. С мороженым?

Хотеть это не мешает. Хочу ее, с тех пор как заметил. А заметил я ее сразу. В первый же день, когда начала здесь работать. Залип просто. На лице, на фигуре. Но зеленая она. Совершенно. Просто дико зеленая. Я даже сомневался, что ей восемнадцать есть, потом эти сомнения развеялись.

Смотрю на нее снизу вверх, когда останавливается напротив.

Не могу сказать, что с ней знакомился, по сути я ни хрена еще не делал, поэтому молчу, но ощущения внутри бурлящие: мысли о сексе моментально вспыхивают.

Я на ней, или она на мне. Очень горячо. Это в теории. На практике ни в чем не уверен.

Футболка просвечивает кружевной лифчик. Скользнув глазами вверх, смотрю в лицо. На щеках красные пятна, будто она бежала. Грудная клетка тоже заметно шевелится, карие глаза носятся по моему лицу.

Мои брови все еще на потолке.

Прежде всего потому, что она кусает губы и смотрит на меня так, будто сейчас родится что-то грандиозное.

Мне не в кайф быть козлом, но я, честно говоря, заебался голову ломать, как к ней подкатить, поэтому продолжаю молчать и жду.