Разрешите вас пригласить

– Хорошо… я согласен, – прошептал он, сдавшись на волю обстоятельств.

И ушёл.

Нет смысла стоять здесь, ожидая, что злополучная дверь откроется и всё начнётся сначала по взмаху волшебной палочки.

А Тоня сидела в коридоре возле своих вещей и плакала навзрыд. Она запрокинула голову и смотрела в потолок, будто бы видела пепел собственной жизни, который осыпался на голову и накрывал собой всё вокруг. Множество раз она допускала мысль, что можно дать Грише второй шанс. Быть может, он больше не будет изменять, станет хорошим мужем и, возможно, отцом. Но Тоня знала: не сможет забыть прошлое, видя каждый день Гришу, слушая его признания в любви, слова благодарности и комплименты. Она не сможет до конца простить его. Никогда.

Всё было кончено.

Всё предстояло начинать с начала.

Глава 5

Непогода в городе бушевала недолго. Как бы она ни злилась, но всё же уступила место ярким краскам и теплу бабьего лета. Спальный район утопал в рыжих лучах и причудливых красках матушки Осени. Она небрежными мазками разрисовывала деревья, кусты, траву, разносила аромат свежей листвы по воздуху.

Антонина потянулась в кровати и накинула край одеяла на лицо. Солнечные лучи проникали в широкое окно и рьяно будили ярким светом. Задремать не получится. Несмотря на то, что сегодня выходной и можно поваляться в постели подольше, она решила подняться.

Сначала откинула в сторону одеяло, под которым стало не хватать воздуха. Потом села и протёрла шею ладонью, несколько раз сжав ноющие мышцы. Поправив лямку хлопкового топика, поднялась на ноги и снова потянулась.

Нащупав стопами тапки под высокой кроватью с резным подголовником, Антонина быстро надела их и сонно поплелась в ванную. Умылась, приняла контрастный душ, смыв с себя остатки дрёмы, и замотала волосы полотенцем. Переоделась в домашний махровый халат нежного голубого цвета и принялась заправлять постель. Тщательно взбила подушки, перестелила простынь, заправила одеяло и разгладила, убедившись, что нет ненавистных ей складок. Так Тоня делала по привычке. Всегда отличалась постоянством в действиях. Каждое утро – замкнутый круг, по которому она ходит изо дня в день, забывая к вечеру саму себя и отправляясь спать, полная усталости.

Но сегодня она решила сделать всё иначе.

К чёрту прежний ритм, пошло оно всё в баню и гори там синим пламенем, а может быть, даже зеленым. Да каким угодно, главное, чтобы остался пепел, который нужно только сдуть! Антонина оделась, вместо кофе выпила молока с парой голландских вафель и с планшета зашла в социальную сеть.

Заглянула одним кликом по ссылке на сайт кинотеатра и решила с утра посетить его. Посмотрела на часы и разочаровалась: он открывается в девять. А ещё только половина восьмого. Но отступать Тоня не собиралась. Она всё равно решила для начала выбраться из четырёх стен и прогуляться по свежему воздуху, осмотреть окрестности.

И вообще… почему бы не начать бегать по утрам? «А неплохая идея», – хитро сощурившись, подумала она. Раньше Тоня была спортивной девушкой, до встречи с Гришей, хоть и курила. А потом всё превратилось в рутину – каждодневную и неизбежную.

Нет, Тоня любила свою работу, сознательно поступала в университет и нисколько не разочаровалась в интернатуре и последующей работе. Однако последние два года новый заведующий отделением стал действовать на нервы хуже, чем сварливая бабка с комплексом советской брюзги. Такие вечно чем-то недовольны и портят настроение лишь своим присутствием, даже если просто прошли мимо, не говоря уже о беседах, наставлениях и приказаниях.

Выбравшись из дома, Антонина отправилась по магазинам. Прошло две недели с тех пор, как она последний раз видела Гришу. Он не выходил у неё из головы, просто не было возможности о нём не вспоминать. Каждый раз, прокручивая какой-то момент в разуме, Тоня понимала, что мыслями возвращается к образу мужа. Это ей жутко не нравилось, однако она терпела из последних сил, чтобы снова не впасть в депрессию. Только выбралась из гнетущего состояния, не хотелось бы попасть туда снова.

Ольга часто доводила бывшую подругу. Она не могла не вставить словечко или едко пошутить, лишь бы как-то задеть Тоню за живое. Теперь Антонина видела настоящую Олю, ту, которая скрывалась за личиной добра и света – злую лицемерную рыжую сволочь. Она показала себя настоящую, словно не было тех лет дружбы и общения, тех моментов радости и взаимопонимания. Осталась лишь желчь.

Раньше они были очень дружны. Оля помогала Тоне справляться с проблемами, связанными с отсутствием детей. Супруги никак не могли сделать семью полной. И Ольга утешала, постоянно поддерживала подругу во всех начинаниях, а Антонина отвечала взаимностью. Оля была лучшей подругой, человеком, которому можно доверить самые важные тайны и даже доверить жизнь.

Но её не стало. Её место тем злополучным вечером заняла ядовитая змея, которая отравила своим ядом душу и травит до сих пор. Она отняла всё: надежду, стремление, желания, радость… лишила мужа.

«Почему я снова думаю о нём?» – раздражённо подумала Антонина.

Она добралась на метро и проехала пару станций. Вышла из душного перехода, заполненного лживыми бродягами и нищими музыкантами, цыганками и прочими отверженными, которые не видели другого заработка, кроме этого. Ложь всюду. И она казалась Тоне невыносимой. После случившегося три недели назад она видела на лицах всех людей ложь, словно эта навязчивая идея засела занозой в голове и застелила мутной плёнкой взгляд.

Серая масса людей проходила мимо, и Тоне казалось, что она тонула в этом потоке. Ещё немного, и она упадёт, а люди будут просто ходить по ней, не замечая, что у них под ногами.

Протиснувшись через огромную толпу, в которой было нечем дышать, Антонина впорхнула в здание торгового центра подобно испуганной птице, которая едва не угодила в силки. Отдышавшись, прошла через весь холл к стеклянному лифту и доехала до четвёртого этажа. Настроение и желание побегать улетучились, Тоне в один момент перестало всё нравиться. Она ходила по отделам, переодевалась в примерочных. Но так ничего и не купила.

Но как только добралась до отдела, в котором продавались краски и кисти, то замерла и даже слабо улыбнулась. Она поняла, что ей сейчас нужно.

Купив для разнообразия гуашь и темперные краски, новую палитру и ещё несколько кистей, Антонина улыбнулась шире. Она испытала некое облегчение, увидев столько ярких красок и такое разнообразие цветов.

Вернувшись домой, Тоня сняла верхнюю одежду и обувь и бросилась на лоджию, по дороге разбирая сумку с покупками. Она завязала фартук, заплела волосы в тугой колосок, завернув его в улитку на затылке, распаковала краски, оторвала неуклюже разрисованный лист и начала рисовать на чистом.

Нанесла густые краски на новую палитру, ощутила их текстуру пальцами, чтобы привыкнуть к новой консистенции, так как работала раньше масляными. Понюхала, чтобы свыкнуться с запахом, смешала, глядя на соединение цветов. Тоня нанесла неровные мазки, снова поэкспериментировала со смешиванием. Кисть в руке дрожала, словно стремилась вырваться из пальцев и удрать.

Антонина никак не могла сосредоточиться и сделать то, что задумала. Фартук и руки были все в точках, брызгах, разводах, но в голову приходила только какая-то чушь. Картины не получалось. Тоня отложила палитру и кисть и отправилась мыть руки. Потом, не снимая фартук, сварила себе кофе без сахара, посидела за столом с задумчивым видом, смотря на то, как пар поднимается из чашки с крепким напитком. В мыслях – каша. Столько всего случилось за это время, что просто не получится вот так, по щелчку прийти в себя.

Тоня не сделала ни единого глотка. Просто наблюдала, как остывает кофе в чашке, струящийся парок становится всё призрачнее, а бежевая пенка медленно уменьшается. Она представила, как её жизнь так же медленно уменьшается и становится призрачной… словно водопад, который при ссыхании реки становится всё меньше и постепенно пропадает.

Поймав идею за хвост, Тоня бросилась на лоджию, стремясь выплеснуть эмоции. Она взяла палитру, краски и начала рисовать… пальцами. Один мазок, другой, третий. Рука скользила по плотному холсту, выливая чувства потоком. Словно в магическом трансе, Тоня рисовала, нанося мазки? и смешивая цвета. Она находилась целиком в своих мыслях, по её щекам текли слёзы, потому что она вспоминала свою жизнь и рисовала, рисовала, рисовала… Тоня хотела стереть пальцы в кровь, руки стесать до самых локтей, хотела вся вылиться серой массой на этот холст и остаться там, чтобы её впоследствии сожгли или выкинули.

В груди разлилась боль, растекаясь по венам. Ядовитый состав двигался от сердца по рукам, которые работали на холсте, переливая всю гамму чувств на него.

Становилось легче.

Постепенно скорость рисования стала меньше, а движения – более плавными. Взгляд словно прояснился, и вскоре Антонина села на пол, положив палитру рядом с собой. Она вытерла слёзы с лица, оставив на коже разноцветны разводы, и посмотрела на рисунок.

Вся боль, весь негатив был там, на бумаге.

Внутри не осталось ничего.

Глава 6

Будильник разносил неприятную мелодию по комнате, спеша заставить хозяйку мобильного телефона проснуться. Любимая песня, звучащая ранним утром, теперь стала походить на военный горн, который орал, неприятно действуя на слух. Если насильное пробуждение случается в выходной – можно считать, что план на весь день будет содержать лишь один пункт – кого-нибудь убить. Или попытаться.

Тоня пожалела, что не отключила будильник. Однако минутка самобичевания закончилась, когда она воспроизвела в памяти все моменты суточного дежурства в больнице. Изматывающие экстренные ситуации, недовольные пациенты, которым не лежалось в палатах, неусидчивые подростки, пострадавшие при авариях – много всего случилось за ночь, ещё больше произошло ближе к утру.

Но главной проблемой для Антонины являлся заведующий отделением Андрей Васильевич Скрябнин. Все скандалы начинались и заканчивались на нём. С тех пор, как заслуженную пенсию ушел Роговский, Скрябнин – склочная и невоспитанная скотина, не иначе – всё время прибегал в самый неподходящий момент. Они никого не слушал, работал по-своему, жёстко. Ему не было дела до того, что слаженный и привыкший к одному ритму коллектив не обрадуется даже малому вмешательству в свою работу. Он непосредственный начальник, однако капля здравого смысла должна же присутствовать. Но надежды все напрасны. Благоразумие не предупреждало о своём появлении.

Когда на каталке ввезли в приёмное совсем ещё девчушку, плачущую от боли, следом забежал запыхавшийся смуглый мужчина в куртке на голое тело и затертых спортивных штанах. Он сбивчиво говорил на русском языке. Всё, что Тоня и санитары смогли выяснить у него – семья приехала недавно в страну и еще не получила документы. Дочь его молодой жены осталась в другой стране, а сам мужчина работал в несколько смен на стройке, чтобы как-то выжить на новом месте и попытаться обосноваться здесь.

Тоня осмотрела девушку и поставила первичный диагноз: пиелонефрит. Оставалось лишь взять все анализы и назначить лечение.

Как обычно бывало в таких случаях, в приёмную прискакал Скрябнин. Он до дрожи напугал даже санитаров, а смуглая девушка вжалась в кушетку и лишь сильнее заплакала.

– Нет полиса ОМС, нет вообще ничего. Как вы привезли это в мою больницу? – распалялся заведующий отделением, тряся бланком приёма перед лицами гневно настроенных санитаров.

Им и без того проблем хватает, а тут ещё заведующий кричит во всё горло. Он вёл себя так, словно ему нечем было заняться этой ночью, кроме как выводить из себя уставших врачей.

– С каких пор это ваша больница? – огрызнулась Тоня, зло посмотрев на завотделением. – Знаете, мне надоело! Если вам что-то не нравится, вы можете тащить свою задницу к Жабину. Он вам объяснит, чья эта больница и куда вы можете идти! Карту мы вам всем отделением нарисуем!

– Как ты смеешь?! – рыкнул он. – Здесь иностранцев не будет, я всё сказал, – он выставил указательный палец в предупреждающем жесте. – Если им так плохо, пусть валят туда, откуда припёрлись! Не хватало ещё гастарбайтеров лечить!

– Вы здесь не очень давно, видимо, до сих пор не знаете о правилах больницы, – врач оторвалась в очередной раз от работы, чтобы объяснить ситуацию мужчине. – Я медик, в отличие от вас, Андрей Васильевич. Вы пришли не в ту больницу и не на ту должность, чтобы указывать людям, как и кого лечить. Эдуард Силенович был великим человеком и великим врачом, а вы всего лишь жалкий расист и нигилист до мозга костей, занимающий не по праву его место.

Завотделением открыл рот, чтобы высказаться, но Тоня не позволила ему сказать ни единого слова. Днём её выбесила Ольга, а сейчас вывел из себя тиран, считающий себя богом медицины.

– Если девушка из-за отказа врачей погибнет от осложнений, – продолжила Тоня, – вы первый отправитесь зарабатывать остеохондроз на железные нары. Я спасаю вашу тощую задницу, а заодно и эту бедняжку. Мне, в отличие от вашего циничного нижайшества, всё равно, какой у неё цвет кожи и национальность. Она человек – для меня этого достаточно.