Разрешите вас пригласить

Такой, как Скрябнин, не допустит подобного обращения к себе. Он пройдёт огонь, воду и больничные подвалы, лишь бы восстановить свою гнилую репутацию и поставить обидчиков на место.

Но Тоне всё равно. Собственное наказание и возможное увольнение сейчас не сильно волновали её. Молодая черноволосая пациентка, плачущая от боли и зовущая на двух языках своего мужа, должна получить помощь.

– Молитесь, чтобы эта ночь не стала последней для вас на этой работе, – пригрозил Скрябин и, швырнув помятый бланк в ноги больной, развернулся и ушёл.

Тоня изрядно вымоталась за эту ночь. Она пришла домой в третьем часу утра, скинула с себя тяжёлую куртку, неуклюже разулась, стараясь не закрыть глаза и не упасть на пол, уснув в падении. Прошла в спальню, разделась и, даже не сходив в душ, просто рухнула оловянным солдатиком поперёк постели.

Наполовину придя в себя, Тоня пожелала будильнику утопиться. Потом взяла со стола гаджет и сдвинула значок, отключая горластого нарушителя спокойствия. Она перевернулась на спину, вздохнула и попыталась уснуть. Но все остатки дрёмы уже разогнал зловещий телефонный горн. Не получилось погрузиться даже на секунду в приятное состояние утреннего сна.

– Надо подниматься, – зевнув, произнесла Тоня. Она села, потянулась и спустила ноги на пол.

Привычно заправив постель и разгладив все складочки и бугорки, она отправилась в ванную, а потом на кухню. Позавтракала, помыла посуду и принялась за уборку.

Тоня вычистила квартиру до блеска, особенно кропотливо она трудилась на лоджии, собирая кипу ненужных ей депрессивных рисунков в мусорный пакет. Сегодня пришло время избавиться от ненавистных картин, содержащих в себе всю боль, которая выплёскивалась в красных, коричневых и серых цветах на бумагу. Пора жить дальше и не зацикливаться на прошлом.

Прошло два месяца с написания первой картины, наполненной болью и страхом будущей свободы, с которой не понятно, что делать. Лихой ноябрь давно оголил ветви деревьев, скрыв осенние краски предзимовым унынием, которое сменилось снежным покрывалом, блестящим на солнце. Несколько попыток потребовалось неуступчивой и наглой зиме, чтобы устелить землю хрупкими блестящими хлопьями.

Тоня выкинула пакет в мусоропровод и закончила уборку. Она оказалась тяжелее, чем можно было себе представить.

Но теперь можно отдохнуть.

Однако телефонный звонок, доносящийся из спальни, явно был иного мнения о планах на сегодняшний день. Звонила Галина, штатный невролог больницы.

– Да, Галчик, – Тоня тут же ответила, быстро добравшись до смартфона. Она села на край кровати и слушала напряжённый голос невролога. – Что там случилось? – спросила она, проведя по лбу рукой. – Да, сейчас буду. В течение часа в ординаторской. Кого еще вызвали? Ого! Считай, что уже там! – Она оборвала вызов, кинула гаджет на тумбочку и принялась одеваться.

Белый халат полностью лишает врачей гендерных различий. Ещё сам Роговский говорил: «Женщина врачом быть не может, потому что врач половых признаков не имеет». Тоня, да и остальные девочки, будучи интернами у именитого доктора, часто обижались. Только спустя несколько лет все поняли, что имел в виду Эдуард Силенович. Он говорил о том, что не нужно делить обязанности на мужские и женские, потому что врачу по силам всё, даже вернуть пациента с того света. Те, кто делит себя на женщин и мужчин – не врачи, а бездари.

Антонина всецело отдавалась работе. Она всего лишь терапевт, а не хирург или онколог. Но она и этим гордилась, потому что от её профессионализма очень часто зависит жизнь больного. Консилиум – часть работы, которую Тоня любила. Если у неё есть малый шанс помочь больному, она прибудет хоть ночью. Сбор неофициальный, что означало реальное беспокойство врачей о пациенте.

Достав первое, что попалось под руку – легинсы и длинный приталенный джемпер – Антонина оделась, покидала всё необходимое в сумку и побежала в коридор. Там обулась и, выйдя на площадку, застегнула куртку и повязала шарф.

Поздоровавшись с ворчливой соседкой, которая проводила её недобрым взглядом, врач влетела стрелой в лифт и нетерпеливо нажала на кнопку с номером один. Створки неторопливо сошлись и ставшее привычным тихое жужжание заполнило прежде бесшумную кабину.

Ноябрьские ветра несли с собой холод и мороз, несмотря на то, что зима по календарю должна наступить только через две недели. Но земля уже приняла на себя несколько сантиметров рыхлого пушистого снега, который спрятал жухлую листву и прочий мусор, который не успели смести.

Терапевт пронеслась до метро шустрой ланью, периодически поскальзываясь на заледенелых участках тротуара, которые дети опрометчиво раскатали в порыве радости от наступившей зимы. Спустилась по ступеням и впорхнула в вагон, двери которого тут же за ней съехались.

В метро час пик. Блондинка терпела пассажиров, которые толкались и жались друг к другу. Дважды поток спешащих едва не вытолкал Тоню на платформу.

Тоня наконец-то добралась до больницы. Пройдя через стоянку машин скорой помощи, она вытащила из сумки бэйджик с именем и прицепила на груди. Ворвалась в ординаторскую. Едва успела снять куртку и повесить на стойку.

***

Многочасовой консилиум, на котором обсуждался диагноз пациента со сложным заболеванием, закончился. Антонина, измотанная прежде всего морально, вышла из ординаторской и села на стул рядом со входом. Она тяжело выдохнула и обхватила голову руками, закрыв глаза. Всегда сложно работать в таком ключе: ещё не придя в себя после суточного дежурства, возвращаться в больницу – это ослабляет организм ещё сильнее.

– Нам надо поговорить, – голос Ольги прозвучал очень громко и неприятно. Но какой бы тон рыжая бестия ни задала своему голосу, он для Антонины останется мерзким и противным.

– Если ты опять задумала включить ту же пластинку, то лучше помолчи, – выдохнула устало Тоня, не поднимая взгляда на собеседницу.

– Ты развелась с ним. Сама его бросила, а теперь снова в кровать лезешь? – язвительно спросила Оля, толкнув в плечо блондинку. – Зачем он тебе нужен?

– Ты в своём уме? – подняв голову, устало прокомментировала Тоня. – Сходи к Гале, она тебе выпишет пару лекарств, чтобы избавиться от психоза. Видимо, нервы сдали.

– Он был у тебя, сам мне сказал! – всплеснула руками рыженькая, зло процедив. – Тебе что, неймётся? Всё спешишь обратно его заграбастать? Не получится. Он мой! – указав на себя пальцем, заявила она.

– Не имею ничего против этого, – безразлично ответила Антонина. – Я тебе два месяца назад сказала – забирай этот мусор и валите оба из моей жизни. Что из фразы «забирай этот мусор» тебе было не понятно? Я бросила – ты подобрала, всё просто, как на лекции по химии. Будь добра, отстань от меня, Оля. Я Гришу не видела девять недель и видеть не хочу. Всё понятно? А если он от тебя гуляет, то явно не со мной.

– Ему я верю больше, чем тебе, – вспылила Ольга, стараясь уколоть бывшую подругу побольнее.

– Я ему тоже верила. И тебе, – заключила Антонина, снова опустив взгляд. – Вот только, как оказалось, верить проститутке и менту – всё равно что шить гвоздём.

Тоня встала со стула и обошла Ольгу, слабо обтёршись плечом о её плечо. Она даже не посмотрела на рыжую скандалистку. Лишь решила отплатить её той же монетой, не став задерживаться с репликой.

– Когда твоё недоразумение тебя бросит, я это отпраздную, – высказалась Тоня.

На душе стало гадко. Она пожалела о своих словах, но решила не извиняться, а просто проглотить все обиды, заставив себя улыбнуться. Получилось что-то вроде оскала.

Забрав из ординаторской свои вещи, Тоня собралась домой. Выходной она намеревалась провести в четырёх стенах, снова закрывшись от внешнего мира и общения. Жизнь постепенно налаживалась, но присутствие Ольги рядом, словно сторожевой бешеной собаки, напрягало очень сильно. Врач вышла тем же путём, которым пришла – через приёмную скорой помощи и стоянку машин со спецсигналами.

Тоня всё чаще поддавалась вредной привычке, которая подчиняла её себе. Каждый раз, как начинался и заканчивался разговор с ненавистной подругой, женщина закуривала сигарету. Привыкание к дыму в лёгких постепенно начинало возрастать. И сейчас Антонина снова достала из сумки пачку, вытащила сигарету и подожгла, глубоко затянувшись.

– Минздрав предупреждает: курение вредит здоровью, – услышала Тоня мужской тенор за спиной. Обернулась.

Её догонял высокий темноволосый мужчина в маленьких квадратных очках в тонкой, почти невидимой оправе. Он на ходу застегнул длинное пальто с поднятым воротом, а потом вытащил из кармана простенькую серую шапку и быстро надел, поправив несколько раз.

Мужчина кашлянул в кулак. На морозе его щёки моментально раскраснелись. Если бы не двухдневная ухоженная щетина, можно было бы подумать, что это интерн.

Выглядел доктор солидно. Брюки со стрелками, начищенные до блеска ботинки. Он посмотрел на наручные часы, сдвинув рукав, и перехватил поудобнее мужской чёрный портфель.

Брюнет приблизился и добродушно улыбнулся.

– А Минздрав ничего не говорил про лживых друзей? – спросила грустно Тоня, вымученно улыбнувшись. – Про то, что они отрицательно действуют на психику, например…

– Ну, если я что-то узнаю, то сразу вам скажу, Антонина Михайловна, – подмигнул он. – Не против прогуляться? У тебя же выходной, если не ошибаюсь.

– Прости, Костя, но у меня нет настроения, – прикрылась она отговоркой, собираясь уйти.

– Отказ не принимается. Погода хорошая. Холодно, правда, но можно посидеть в кафе, перекусить. Ты голодна? Я угощаю, – улыбнулся он, настойчиво следуя рядом с ней.

Константин Засельский тоже был интерном у Роговского, когда учился в медицинском университете. Они с Тоней давно знали друг друга. И несмотря на то, что парень выбрал профессию акушера-гинеколога, коллеги периодически общались. Как-никак работали они в одной больнице.

– Только недолго, – вздохнула Тоня, зная, как трудно отшить Засельского, если он задумал «прогуляться».

Врачи юркнули в небольшое кафе, пешком преодолев несколько кварталов. Сначала они шли молча, а потом Антонину прорвало. Засельский всегда был хорошим собеседником, но только сейчас, рассказывая про всё пережитое, увидела, насколько хорошо друг её понимал.

Уютное маленькое помещение тут же окутало теплом и всяческими ароматами: кофе, выпечка, салаты, горячее. Шустрая полненькая официантка принимала заказы, черкая в блокноте ручкой; бегала по залу, разнося подносы с заказами. Большинство столов были пустыми – заведение не особо пользовалось популярностью.

– Двойной по объему эспрессо, стейк из говядины с рисом и салат «Глубина», пожалуйста, – заказал он, когда девушка в фартуке подошла к их столику. – А ты что будешь? Я плачу. Заказывай, – обратился вежливо к Тоне.