Оценить:
 Рейтинг: 0

И охотник вернулся с холмов

Год написания книги
2022
Теги
1 2 3 4 5 ... 19 >>
На страницу:
1 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
И охотник вернулся с холмов
Мария Пастернак

Уолден Мак-Грегор – студент, он учится, путешествует с друзьями, подрабатывает на бензоколонке и пишет работу об исторических корнях кельтских мифов. Его собственная семейная история тоже уходит в глубь веков: ведь предки Уолдена принадлежали к древнему шотландскому клану, из которого вышел легендарный герой Роб Рой. Детство Уолдена прошло в Шотландии, в уединенном поместье «Королевская рыбалка», где остались обожаемые дед и отец. А теперь он живет в Оксфорде – с матерью, отчимом, братом и сестрой.

Прошлое манит его: он знает и любит семейные предания, с детства сочиняет истории об Одиноком Рыцаре, страстно увлекается исторической реконструкцией и фехтованием. А еще Уолден пытается разобраться в своих чувствах к родителям, когда-то при разводе разлучившим его с братом. Встреча с юной клоунессой Джо, русской студенткой Гилдхоллской школы музыки и театра, помогает ему по-новому и с любовью взглянуть на мир вокруг и на свою собственную семью.

Новая книга Марии Пастернак, чей исторический роман «Золото Хравна» уже завоевал симпатии читателей, говорит с нами о современности, но прошлое главного героя, его семьи оказывается важнейшим участником событий. Ведь из прошлого прорастает будущее, и только из него.

Мария Пастернак

И охотник вернулся с холмов

© М. Пастернак, текст и иллюстрации, 2021

© ООО «Издательство «Розовый жираф», 2022

* * *

Памяти Иры Скинтей – «Alb de Negru».

The Common Kingfisher (Alcedo atthis) also known as Eurasian Kingfisher or River Kingfisher, is a small sparrow-sized bird.

    Coward Thomas Alfred.
    «The Birds of the British Isles and Their Eggs» (1930).

Обыкновенный зимородок (Alcedo atthis), также известный как евразийский зимородок или речной зимородок, – маленькая птичка размером с воробья.

    Ковард Томас Альфред.
    «Птицы Британских островов и их яйца» (1930).

В том, что дарит Калидон[1 - Калидон (Каледон) – каледонский лес, в прошлом покрывавший значительную часть Шотландии.], где под кровом листвы я останусь,

Больше радости мне, чем во всех самоцветах индийских,

Больше, чем в золоте всем на брегах баснословного Тага,

Чем в сицилийских хлебах или лозах сладких Мефиды,

Иль в городах, обнесенных стеной, или в замках высоких,

Или в блеске одежд, что от тирского снадобья рдеют.

Не по душе мне ничто, коль оно из моих Калидонских

Рощ уведет меня прочь: их всего почитаю отрадней.

    Гальфрид Монмутский. «Жизнь Мерлина» (1149–1151).
    Здесь и далее перевод С. Ошерова.

1 глава

Когда ветер гудит, и стонет бор,

И дождь шумит по земле,

Я слышу, как всадник во весь опор

проносится в мокрой мгле.

Вверху ни звезды, внизу – ни огня.

Куда он торопит и гонит коня?

    Р. Л. Стивенсон. «Ветреной ночью» (1885).
    Перевод Г. Кружкова.

Всю ночь холодный ветер трепал облетевшие вязы и платаны. Комната – шесть метров на три, мансардный этаж, окно смотрит в парк. Сквозит из всех щелей.

Несколько лет назад, во время школьных каникул, которые я проводил здесь, у Осборнов, я оклеил стену и часть косого потолка над кроватью постерами и всякими картинками. Сегодня я с радостью содрал бы большую часть. Все-таки вкусы у меня за это время сильно изменились. Оставил бы две-три. Ту, где Странник в тумане, например. Беда в том, что у меня нет времени этим заняться. Раньше я жил в Эдинбурге, а в Оксфорд приезжал отдыхать, а теперь все наоборот: живу и учусь в Оксфорде, а на каникулы отправляюсь домой в Эдинбург или в Троссакс. Все мои дни здесь, с утра до позднего вечера, заняты либо учебой и тренировками, либо еще чем-то связанным с университетом. Так что пусть моя конура пока остается такой, какая есть. Комната в мансарде была моей с самого детства, еще с тех времен, как домом владела бабушка Маргарет. Бабушка умерла шесть лет назад, а комната так и осталась за мной. Я бы, наверное, предпочел общежитие или съемную комнату, но родители оплачивают мой универ, и у меня бы язык не повернулся объяснять отцу, почему он должен раскошеливаться на место в общаге, когда можно бесплатно жить и кормиться у Осборнов. Я просил у него денег на книги, на планшет и новый ноут, но это другое: они нужны для учебы.

На некоторые вещи я стараюсь зарабатывать сам. Например, на табак. Курю я мало, в основном трубку, и редко, так что это не сложно. На поездки, если они не очень дорогие. На пабы, кафе и прочие мелкие радости. На вечеринки принято скидываться по два-три фунта, а это тоже деньги. На пафосные частные вечеринки, на которые собирают по сто фунтов с носа, я не хожу, но это меня вообще не парит. Это развлечение для детей богатых родителей.

Работа на заправке – три раза в неделю по четыре часа, в основном ночью, – приносит мне чуть меньше четырехсот фунтов в месяц. Иногда отец подкидывает денег на карманные расходы, я не отказываюсь. Дороже всего обходится Орден и экипировка. Но тут уж ничего не поделаешь. Гамбезон[2 - Гамбезон – стеганка, которую рыцари надевали под доспех. Поддоспешник.] в бугурте[3 - Бугурт – турнирное сражение двух команд.], если подумать, защищает не хуже, чем металлические доспехи, но когда-нибудь я и кольчугой обзаведусь.

Не так давно я вкалывал как сумасшедший, чтобы найти денег на одну штуку. Разносил пиццу, ночами торчал на заправке – это самая денежная из моих подработок. Дал несколько уроков латыни парню, которого надо было подтянуть. Работа – это, конечно, хорошо, хотя времени на нее уходит слишком много, в ущерб учебе. Поэтому пока что я с бензоколонкой завязал, не знаю, навсегда ли, посмотрим. А ученик ушел в свободное плавание, вроде как все у него наладилось. Но я сказал ему, чтобы, если что, обращался. Не такой уж я знаток латыни, просто учил ее в школе, поэтому и попал в «продвинутую» группу. Здесь никто не обязывает студентов-историков учить латынь, но все же знание древних языков приветствуется.

В этом году я стал учить древневаллийский. Это очень круто. Гэльский[4 - Гэльский (Gaelic) – кельтский язык. Распространен в северо-западной Шотландии и на Гебридских островах. По происхождению является диалектом ирландского языка. Old Gaelic – старый гэльский, использовавшийся до 900 г. н. э.] нам преподавали еще в школе, и попутно я интересовался также и старым гэликом. Сейчас нет времени, приходится много заниматься, но когда получу бакалавра, то начну учить и другие кельтские языки.

К тому моменту, как учеба в школе подошла к концу и настало время решать, что делать дальше, я еще не слишком-то хорошо понимал, чего хочу от жизни. Вообще, послал документы в Оксфорд только потому, что этого хотели родители. Если бы я представлял себе свою жизнь как-то иначе, то мог бы с ними поспорить, но зачем? История – это то, что мне и впрямь было интересно, поэтому и выбрал ее среди других предметов.

Еще в старшей школе взял за правило: если я что-то делаю, то делаю это хорошо. Все равно, о чем речь – о работе, учебе или игре. Но много лет подряд заниматься тем, что тебе совсем не интересно, – этого я бы не выдержал. Сейчас, конечно, многое изменилось. Если бы меня теперь спросили, кем я хочу стать, я бы сразу ответил – кузнецом. Возможно, я реально когда-нибудь стану кузнецом.

Я вырос в Эдинбурге, там мой дом. В Эдинбурге тоже есть университет, ничуть не хуже, чем в Оксфорде. Почему я учусь здесь, в Англии? Да потому, что миссис Осборн сказала моему отцу, что оплатит половину моей учебы, если я поступлю в Оксфорд. Если бы я остался в Эдинбурге, платить пришлось бы отцу и деду. Но вы же знаете нас, шотландцев.

Отец спросил меня, что я об этом думаю. А что я могу думать? Если честно, мне хотелось уехать из дому. С шести до восемнадцати, целых двенадцать лет, я учился в Эдинбургской академии, в школе для мальчиков.

Школа для мальчиков специально придумана, чтобы к выпускному классу сделать из мальчика идиота. Спасибо, что меня не отдали в пансион. Дед, правда, уверял, что только пансион способен вырастить настоящего сурового мужчину, но отец с ним не согласился. Кто из них кого переупрямит, когда они оба упрутся лбами, вопрос открытый. Но и в этом деле тоже победили деньги: пансион намного дороже. Деду пришлось смириться, и если честно – я этому рад, особенно теперь. Насмотрелся я в Оксфорде на выпускников закрытых школ. Ну, мне с ними как-то не по дороге.

В мостовых Эдинбурга не осталось камня, который бы не участвовал в стирании подошв всех тех башмаков, что я успел сносить за свои почти два десятка лет. Я люблю этот город. Люблю пускать змея, стучать в теннис, гонять в футбол – или даже просто сидеть на Артуровом Троне[5 - Артуров Трон (англ. Arthur’s Seat) – гора высотой 251 метр, расположенная в Эдинбурге, в Королевском парке Холируд.] наверху, особенно в те дни, когда там нет туристов. Но мне хотелось уже попробовать какой-то совсем другой жизни. Я бы уехал в Америку, например, или в Норвегию, или даже в Китай или Бразилию. Или в Россию. Не скажу, что я так уж мечтал пожить с Осборнами. Тем более в Оксфорде, где я с детства знаю каждый дом и каждый угол. Но выбирать особо не приходилось.

Я сказал отцу, что не против учебы в Оксфорде. Выбрал колледж Святой Анны. Мои документы и мотивационное письмо с рассказом, почему же я так стремлюсь заниматься историей и именно в Оксфорде, комиссия приняла, что само по себе уже было немалой удачей. На собеседовании я немного трусил, что греха таить. Ответил не на все вопросы. Но все же меня взяли. Я тогда даже удивился.

Осборны славные люди. Отличная семья, мне с ними хорошо. К тому же у меня полно друзей в Оксфорде. Мэтт, он живет по соседству, на Парк-таун. И Крис, с которым я дрался в детстве, потому что он дразнил меня «каша-во-рту», а потом мы сдружились на футбольной почве. Год назад мы с ним еще встречались, чтобы постучать мячиком в парке или потрепаться о футболе, но осенью он уехал в Лондон, потому что нашел там себе работу.

Ну еще, конечно, есть Бармаглот. И другие друзья из моих однокурсников. И однокурсниц. Полтора года назад, когда я приехал сюда после школы для мальчиков, я совершенно ошалел. Прежде я и не подозревал, что девушки бывают такими сумасшедшими. Просто – ух. Да и парни тоже, особенно из закрытых частных школ. В жизни не видел таких отморозков. Что они творили в первый месяц учебы, я даже описывать не стану. Город стоит на месте только потому, что он каменный.

Чарли Бармаглот и Стивен Да-и-Нет – мои самые близкие друзья. Мы с Бармом учимся в одной группе, вместе ходим на футбол, на истфех[6 - Истфех – сокр. историческое фехтование.], на собрания клуба «Орден». Стивен тоже изучает медиевистику[7 - Медиевистика – раздел исторической науки, изучающий историю европейского Средневековья.], но в колледже Святой Магдалины. Познакомились мы в Языковом центре[8 - Специальное отделение, где студенты могут учить языки по выбору.], а потом он пришел в ту же группу по истфеху, куда мы с Бармом ходили с прошлого января.

Мы много времени проводим друг с другом – и на занятиях, и на тренировках, и по вечерам, когда хочется немного расслабиться. Чаще всего в «Белом кролике», это отличный паб, здесь тусят геймеры, можно посидеть за пивом или колой, съесть пиццу, а можно в настолки поиграть. Иногда заходим в «Ягненок и флаг». Редко, потому как не самый дешевый паб. Но нам тут нравится. Здесь, кстати, бывал Толкин. Обычно Инклинги[9 - Инклинги (англ. Inklings) – неофициальная литературная дискуссионная группа в Оксфордском университете (1930–1949), активными членами которой были Дж. Р.Р. Толкин и К. С. Льюис. Шутливое название происходит от слова «ink» – чернила. В названии содержится игра слов. С одной стороны, inkling применимо к тому, кто вечно в чернилах, – и это, само собой, писатель. Буквально же означает «намек» и подразумевает, что этот писатель пока имеет слабое представление о том, что собирается написать. Заседания группы проходили по большей части в пабе «Орел и дитя».] предпочитали другой ресторан по соседству – «Орел и дитя», но, когда им доводилось вылакать там все пиво, они и сюда захаживали. Мы в «Орел и дитя» не ходим. Там всегда слишком много толкинутых туристов и чувствуешь себя как-то напряженно.
1 2 3 4 5 ... 19 >>
На страницу:
1 из 19

Другие электронные книги автора Мария Пастернак