Ведро, тряпка и немного криминала

От избытка чувств Катька опрокидывает кружку:

– Точно маньяк!..

Её изрядно разбавленный молоком чай разливается по столу. Хватаю кухонное полотенце, начинаю вытирать; Катька вскакивает и с руганью убирает на мойку конфеты и пустую сахарницу. В процессе она задевает локтем мою чашку и та падает, да так неудачно, что по полу разливается горячая лужа с лимонным ароматом. Печально поднимаю с пола отвалившуюся ручку – ну вот, опять полы мыть!

Катька виновато вжимает голову в плечи:

– Ну чё, я-то причём… это ты так поставила, она бы всё равно кокнулась…

Секунд двадцать, не меньше, обдумываю это замысловатое извинение – на первый взгляд кажется, что меня ещё и обозвали криворукой, но в этом вся Катька. На неё нельзя обижаться. С улыбкой просвещаю подругу, что на самом деле в этом происшествии виноваты советские строители, которые пожалели квадратных метров для нашей кухни, после чего иду в ванную за большой тряпкой.

Катька с ногами забирается на табуретку и продолжает рассказывать: на прошлой неделе Бориса Семёновича увезли на «Скорой» с гипертоническим кризом, но вчера наш неугомонный директор снова появился на рабочем месте и продолжил руководить школой с присущим ему энтузиазмом. Катька подозревает, что он сбежал из больницы, радея о благе вверенного ему учебного заведения, ведь после гипертонического криза так быстро не отпускают.

– Я думаю, это и есть маньяк, – заговорщически сообщает подруга.

Мне очень хочется рассказать Катьке, кто на самом деле совершил эти убийства, но нельзя, Хучик не одобрит. Особенно если при задержании случится какая-нибудь накладка и Костылёву удастся сбежать.

А жаль. Я бы с удовольствием успокоила Катьку – а то она явно видит себя следующей жертвой выдуманного маньяка. Хотя по-моему это логично – если не знать о ситуации с Костылёвым, можно подумать, что убийца специализируется на уборщицах.

Пока я размышляю о маньяках, Катька ворчит, что я кулема, и как можно жалеть человека, который тебя уволил. Пытаюсь объяснить, что на самом деле Борис Семёнович не плохой, просто нервный и слишком сильно печётся о благополучии школы. А я… как говорится, лес рубят – щепки летят. Ну и ладно. Специалисты моей «эксклюзивной» профессии требуются везде, вот вылечу простуду и вплотную займусь работой.

Какое-то время мы обсуждаем состояние рынка труда уборщиц, потом переходим на женские мелочи, и вот наконец Катька заявляет, что ей пора. Старательно изображаю на лице огорчение. За последний час подруга совсем утомила своим пессимистичным настроем и постоянным брюзжанием в адрес несовершенного мира. Наверно, я просто отвыкла от её общества.

В прихожей Катька с огорчением обнаруживает, что сапоги до сих пор влажные. Радушно предлагаю засунуть газету. Подруга отмахивается, уверяя, что добежит до дома и без самодельных стелек. Всё равно, если на улице до сих пор идёт утренний снег с дождём (а с чего бы ему перестать идти?), она промокнет меньше, чем через минуту.

Сочувственно поддерживаю разговор:

– Ага, только вышел, уже весь в грязи.

Катька подозрительно щурится:

– Ой, не надо ля-ля! Это ты везде грязь найдёшь, а я хожу аккуратно!

Демонстрирую ей чуть заметные бурые пятнышки на рукаве пальто. Катька приходит в ужас и начинает перебирать всех встречных водителей, пытаясь сообразить, кто её так обрызгал.

– Да ладно, сейчас даже шпроты отстирываются.

Последняя фраза возвращает подруге почти утерянный оптимизм:

– Скажи: Катька, дура, запарила ныть, – хихикает она.

Растягиваю губы в улыбке и открываю дверь. Запарила, конечно, но если сказать, то она обидится.

– Пока! Заходи.

– Зайду как-нибудь, – откликается Катька, исчезая из зоны видимости вместе со своим дурным настроением, мокрыми сапогами и заляпанным грязью пальто.

Скрываю вздох облегчения и отправляюсь на кухню перемывать полы после чая и Катькиных депрессивных флюидов. Запала хватает на пять минут. Ещё полчаса я хожу нога за ногу, борясь с желанием забросить стихийную уборку и лечь на диван с книгой.

Потом звонит Хучик.

– Не знаю, как вам сказать, – начинает следак. – В общем, мы отзываем наружное наблюдение, так что можете сходить погулять. Предупреждаю ваши вопросы: нет, мы его не взяли. Костылёв застрелился.

– Как?!

– Надеюсь, это не риторический вопрос, – хмыкает мент. – Взял пистолет, засунул в рот и нажал на курок. Что интересно, по Валентину Данилову, скорее всего, стреляли из этого же оружия. Полное соответствие установит экспертиза.

– Фёдор Иванович, а когда… это случилось?

– Утром, – судя по голосу, Хучик морщится. – Мы опоздали часа на три. Ну что ж, поздравляю, дело закрыто.

Мент обещает зайти ко мне вечером, но как-то не слишком уверенно. Напоследок он сообщает, что его ребята заметили, как в подъезд шмыгнула какая-то мелкая подозрительная бабенка.

– В коричневом пальто? Тогда это Катька, моя подружка. Вы её знаете, она тоже работает уборщицей в нашей… в моей бывшей школе. Но вы не волнуйтесь, мы просто попили чаю и немного посплетничали, не про убийства.

Хучик успокаивается и снова обещает заехать.

После этого звонка и чай уже как-то не пьётся, и вообще на душе становится невесело. С одной стороны, всё сложилось неплохо, а гнусный убийца нашёл тот же конец, что и его несчастные жертвы. С другой – мы уже никогда не узнаем всех подробностей этого кровавого дела, не заполним белые пятна в рассказанной Хучиком истории и…

Размышления о белых пятнах в кровавой истории прерывает дверной звонок. Вот кто там опять! Надеюсь, за дверью не прячется внезапно воскресший Ярослав Костылёв. Или, скажем, Костылёв-зомби с дырочкой в голове…

Но нет, в квартиру снова вваливается недовольная Катька:

– ещё раз привет. Я не забыла у тебя зонтик?

– Да вроде нет…

Она волчьим взглядом оглядывает прихожую и, как и я за секунду до этого, обнаруживает отсутствие каких-нибудь подозрительных зонтов.

Прикрыв глаза, вспоминаю: звонок, в дверь бочком проскальзывает Катька в своём потёртом коричневом пальто. На голове у неё вязаная шапка, на ногах – коричневые сапожки длиной до середины икры, на плече сумка, в руках коробка конфет.

– Честно говоря, не припомню никаких зонтиков…

Катька жалобно шмыгает носом:

– Может, на кухне? На, подержи, – она суёт мне шуршащий пакет с какой-то стеклянной бутылкой, скидывает сапожки и бросается на кухню. – Вот блин!..

Действительно, блин. На кухне нет никаких зонтов. Может, Катька забыла его у своего кавалера, любителя бюджетной «Палитры» и утренних походов в кино?

Подруга неопределённо пожимает плечами, забирает пакет и зачем-то ставит на стол бутылку водки. Неслабую такую, поллитровую, если не больше. Снимает крышечку:

– Хочешь?

– Я? Ты это мне? – оглядываюсь, и, не обнаружив на кухне других кандидатов, перевожу недоумённый взгляд на Катьку. – Ты что, забыла, что я не пью? Аллергия.

Катька кивает и тычет в меня чекушку. Ах, нет, чекушка это же четверть литра, а тут половина.

Не суть.