Тринадцать месяцев

– Срочно на операцию. Плод мертвый.

– Может, ошибка? – еще теплилась надежда. Я прямо от врача поехала к чудотворной иконе. Рухнула на колени:

– Матерь Божья, сотвори чудо! Я так ждала его. Это мой последний шанс стать матерью!

Но было пусто и в сердце, и внутри меня. Чуда не случилось. Я пришла убитая домой, сказала в чем дело. Свекровь заплакала:

– Доченька, коранаес (8). Аствац, аствац (9)! Как я твою боль понимаю.

Эрик повесил нос.

– Ну что ж. На все воля Божья, – в его глазах были видны слезы. – Я так ждал его.

Я перешла к прозе жизни:

– Срочно деньги нужны. Хотя бы сто лар.

Мать с сыном переглянулись:

– Нда… а где достать? Может ты у кого одолжишь? А мы потом кусками отдадим.

Я махнула рукой и пошла принимать меры, просить подругу, чтоб на завтра пошла со мной для страховки, если станет плохо.

Утром Эрик пробормотал сквозь сон очень к месту:

– Я в печали, – и опять захрапел.

Лена пошла со мной в больницу и ждала пока все не кончилось. Потом довезла меня до дома.

Мне не хотелось жить.

Как-то ночью я долго не могла уснуть и подсела к свекрови, которая по обыкновению курила свою астру и слушала через наушники телевизор. Эрик был выпивший и лежал мертвым телом на своем месте.

– Не спится тебе, доченька? – она сдернула свои наушники.

– Нет. Уйду я отсюда. Напрасно я все это затеяла.

– Уйдешь? – она просверлила меня подслеповатыми глазами. – Зря ты так. Не руби с плеча. Не гневи Бога. Он тебе хорошего мужа дал. Мой сын любит тебя. Я ж вижу, как он на тебя смотрит. Не бьет, не пьет сильно, тебе не изменяет. Какого еще рожна надо? Вот я тебе про себя расскажу…

…Я слушала ее и плакала.

– Что твоя боль рядом с моей? Иди, доченька, спи лучше. Тебе рано вставать. А я буду молиться, может и услышит меня, грешницу, Господь, и даст тебе сына.

…Услышанное потрясло меня. История свекрови была для меня нужным шоком и вылилось в рассказ «Пока дымится сигарета».

«Пока дымится сигарета» -рассказ автора (Кусочек сценария)

Я – Бог, располагающий твоими обстоятельствами, а ты не случайно оказался на своем месте! Это то самое место, которое Я тебе назначил. Не просил ли ты, чтобы Я научил тебя смирению! Так вот смотри: Я поставил тебя как раз в ту среду, ту школу, где этот урок смирения научается. Твоя среда и живущие с тобой, только выполняют Мою волю

От Меня это было

…Кобулети сороковых годов – это маленький портовый городишка. Вспомнит Вардуи свое детство, так и почувствует в горле солоноватый запах моря и свежевыловленной хамсы.

Четверо братьев и она, Вардуи, девочка- последыш. Вот уж мать с отцом души в ней не чаяли. Как баронессу какую растили. Хочешь – в кино, хочешь – в дом культуры – петь, танцевать, на доли (10) играть – ни в чем отказа не было. Там Вардуи научилась грузинские песни петь, да так лихо выходило, прямо хоть в театральное поступай.

Только недолго так было.

Вардуи помнит себя 15-летнюю. Война как раз кончилась. Позвала ее умирающая мать попрощаться:

– Ухожу, говорит, я, доченька. А ты смотри, живи честно. Голодная будешь – лучше попроси, а чужого не бери. На людей зла не держи, даже если обидит кто. Трудно с камнем внутри ходить. И если враг твой к тебе придет – старым не попрекай, как друга прими…

Еще что-то хотела сказать, да уже не вмоготу ей стало.

Не успели мать по-человечески оплакать и 40-дневный келех справить – новая беда открыла ворота. Отца, как врага народа, арестовали и сгинул он где-то в России.

Большую семью, как морской песок, разметало кого куда. Старший брат в тюрьму угодил, средний в Риони полез купаться и утоп, других и вовсе как ветром сдуло.

И осталась Вардуи одна. Что делать, куда податься? Вот и пристроилась она к артели сапожников – рубашки и носки им стирать. А как время оставалась – бежала помойные канавы чистить за тарелку гоми (11) с сыром.

Сапожники – все молодые ребята, кто женатый, а кто только к девушкам приглядывался – все в одну душу Вардуи уважали.

Ты – наша сестра, – говорили и горячим лавашом угощали.

Года четыре так промелькнуло. Станешь вспоминать – одна грязная мыльная вода перед глазами плещется и смеющиеся смуглые рожи артельщиков.

Вардуи уже 20 стукнуло. А на вид – девчонка – заморыш. Как была, так и есть: метр с кепкой в прыжке. И нога, как кукольная, – 35-й размер.

Принесла она как-то стиранное в цех к ребятам, а там, глядь – новичок. На подоконнике сидит, газету листает. Как Вардуи вошла, этот чубатый газету раз – в сторону и прямиком к ней:

– Ты и есть, значит, Вардуи? – спрашивает и своих бесстыжих карих глаз с нее не сводит.

И все, пропало дело. Пошел за ней, как хвост. Сперва культурно так в кино пригласил. В Поти в то время «Тарзан» шел.

А после фильма Пачат, этот чубатый бесстыдник, ее цап – за руку и к стенке припер:

– Выходи, – говорит, – за меня замуж.

Вардуи, конечно, на сухой отказ идет. А тот не отстает. Потом сапожный нож откуда-то достал и к бедру ей приставил.

– Соглашайся, – говорит, – а то со мной шутки плохи. Я детдомовский. Зарежу тебя, меня и не найдут.

Вардуи хоть и трясется от страха, а свое «нет» упрямо твердит.

Он и полоснул ее по ноге. Затем в кусты затянул и взял силой. Единственное выходное платье в клочки разорвал.

Потом, правда, новую одежду принес и забрал Вардуи себе на квартиру честь по чести – женой объявил.

Куда уж тут денешься? Значит, так Бог захотел… Терпеть надо. В жизни это главное. Никто ей, Вардуи, это не говорил. Она до этого сама своим неграмотным умом дошла.