Утраченное наследие

Гриша, не успевший вымолвить ни слова, шагнул за ней, все еще пытаясь подобрать нужные слова для знакомства. Он, удивленный, прошел за ней через темный узкий коридор, вдоль лестницы, куда-то вглубь удивительного дома. Здесь кругом были высокие запертые двери. Между ними висели картины и гравюры. А на изящном маленьком круглом столе стояла старинная ваза.

Хозяйка включила свет и подошла к столику, слегка оперлась о него одними пальцами рук и продолжила молча смотреть в лицо гостя. Гриша тоже молчал. Потом как будто очнулся:

– Здравствуйте, Софья Ильинична!..

Она не ответила на приветствие. Какое-то время снова просто смотрела на него, будто желая убедиться в чем-то… Затем тяжело вздохнула и опять повела его в узкий коридор. Гриша подумал, что она сейчас выставит его. Но женщина свернула на лестницу и жестом руки показала, чтобы он следовал за ней.

Поднявшись по старинной скрипучей лестнице, они прошли вглубь второго этажа. Гриша не дышал. Он разглядывал длинный коридор, прислушивался к звукам собственных шагов и все никак не мог прийти в себя.

Наконец они вошли в гостиную комнату, освещенную теплым светом. Григорий сразу понял по обстановке, что именно здесь хозяйка проводит больше всего времени. Он с азартом разглядывал все вокруг себя.

В простенке, между двумя небольшими окнами величественно возвышались старинные напольные часы. Они пробили полдень. Григорий вздрогнул и уставился на них как на диковинку. В небольшие окна дневной свет пробивался слабо, поэтому комнату дополнительно освещал бежевый абажур с кистями, низко спускавшийся над круглым столом в центре. На столе лежала скатерть в цвет абажура, и Гриша отметил, что и та и другая деталь интерьера вышиты вручную.

Хозяйка дома, так же жестом, предложила ему сесть за стол, а сама на минуту исчезла из комнаты. Григорий остался один. Наконец он заметил и камин, сложенный из какого-то необычного камня. Над камином висел портрет мужчины с темной бородой. Он сидел в пол-оборота и строго взирал на гостя. Гриша съежился непроизвольно под этим взглядом. Но тут же с азартом ребенка начал снова разглядывать старинную обстановку. На комоде, почерневшем от старости, но очень элегантном, он увидел еще портреты, но уже фотографические, хотя и черно-белые. Одна фотография привлекла его внимание больше остальных. Он узнал на ней хозяйку дома. Это был снимок, сделанный в молодости. Григорий подивился стати и красоте женщины, которой на фото было около тридцати лет. А рядом с ним стоял фотопортрет девушки, очень похожей на Софью Ильиничну. Он был уже цветной. Она смотрела с фото своими большими серыми глазами так нежно, что Гриша перестал дышать…

Засмотревшись на этот портрет, он даже не заметил, что хозяйка вернулась в комнату с маленьким круглым подносом в руках, на котором возвышался кофейник и стояли две чашки.

Гриша очнулся и покраснел так, что даже сам почувствовал это кожей.

Она спокойно прошла к столу и, расставляя приборы, заговорила наконец сама:

– Вы из администрации города?

– Да… – выдавил Григорий. – Вы проницательны, Софья Ильинична.

– Просто ко мне не ходят молодые мужчины, если они не из администрации, – спокойно ответила женщина и сухо, но все-таки улыбнулась. – Кофе?

Григорий поразился: «Гнать бы взашей такого гостя! А она любезно предлагает кофе…»

– Благодарю вас, – он старался быть как можно любезней и сам удивлялся, как хотелось красиво говорить с этой женщиной в этом удивительном доме.

Он уже понял, что сидит в фамильной столовой семьи Курагиных. За этим столом бесконечное количество лет собиралась ее семья. Он живо представил себе вечернее чаепитие и разговоры о литературе или театре. Вся прочитанная им русская классика легко включила его воображение. Портрет над камином немедленно вызвал у него глубокое уважение.

Софья Ильинична села напротив гостя и прервала его размышления:

– Нравится вам наш дом?

– Софья Ильинична, я восхищен… – начал было Гриша. Но тут же подумал: «Ага, и пришел уговаривать вас отдать этот дом под снос». Он смутился и опустил глаза.

– Пейте кофе! Остынет… – ласково сказала женщина.

Гриша посмотрел на нее и увидел, что она теперь улыбается гораздо теплее. Он ободрился:

– Это своего рода «дверь в прошлое», я потерял связь с реальностью, как только вы пригласили войти…

– Благодарю вас! Дом действительно очень старый, – не без удовольствия ответила она, – его построил еще мой дед в 1880 году. Хотя вы наверняка знаете историю дома…

– Знаю, – обреченно ответил он и снова опустил глаза, – мне искренне неприятна причина, по которой я сегодня пришел к вам… Теперь мне даже стыдно…

– Я вижу это, – прервала его хозяйка.

– Я все время краснею, да? – наивно спросил Григорий и смущенно улыбнулся. Почему-то невозможно было в присутствии этой женщины играть, представлять из себя кого-то, кем ты не являешься.

– Дело не в этом, – улыбнулась женщина, – просто мне слишком много лет, чтобы не понять сразу, что за человек пришел ко мне в дом.

Григорий внимательно наблюдал за ней. Все ее существо было наполнено женственной грацией, несмотря на возраст.

– Как же вас зовут? – спросила она, улыбаясь так же мягко.

Гриша начинал буквально злиться на себя: «Дурак. Даже не представился до сих пор».

– Григорий. Меня зовут Григорий Серов, – быстро выпалил он.

– Не стесняйтесь! Пейте кофе! Поговорим! Спешить мне некуда…

Женщина вздохнула и сама сделала глоток кофе. Гриша послушно последовал ее примеру.

– Вы пришли уговаривать меня оставить дом и съехать на «Красную землю», не так ли?

Гриша вроде был готов к тому, что она все знает. Но почему-то терялся все больше при каждой ее фразе, точно попадающей в цель.

– Говорите, что должны! – подбадривала она. – Я понимаю, это ваша работа. Вы юрист?

– Да, юрист, – грустно ответил он, – я занимаюсь жилищным правом, в том числе расселением граждан из неблагополучных районов и старой жилплощади… Хотя какой у вас тут неблагополучный район. Я считаю, это самый красивый район города – исторический центр…

– Именно поэтому он так и интересует определенных людей… – прервала она его изменившимся голосом и вдруг встала, чтобы открыть окно.

Она распахнула его настежь, и в комнату ворвался по-летнему влажный и свежий воздух. Возвращаясь к столу, хозяйка грустно произнесла:

– Нет вашей вины, Григорий, в том, что вы живете в дни, когда главная ценность – это деньги и прибыль! Нет и моей вины в том, что я дожила до этих дней…

Гриша молчал.

– К сожалению, дом расположен на Петербургской, а не в пригороде С. К сожалению, он связан с этой улицей нераздельно… – печально заключила женщина и задумалась.

– Софья Ильинична, – вдруг осмелел гость, – а вы не рассматривали возможность перенести дом в какую-либо другую часть города? Бог с ней, с Петербургской. Они все равно ее застроят тем, чем задумали. Я знаю, что это дело длится уже полгода.

Она строго взглянула на него.

– Рассматривала. Даже если расстаться все-таки с этой улицей, дом не перенесет никаких, даже самых аккуратных, передвижений. Он слишком стар.

– Но сейчас есть такие технологии… Все возможно!

– Молодой человек, никто не предлагал мне перенести этот дом. Полагаю, в первую очередь именно потому, что эти самые технологии стоят слишком дорого. У администрации города нет таких средств. А у прочих «заинтересованных лиц» нет желания вкладывать деньги во всякую рухлядь, – спокойно возразила женщина и глотнула кофе.

«Прочие заинтересованные лица», – повторил Гриша мысленно.

– Софья Ильинична, кто приходил к вам за эти полгода по вопросу сноса дома?