Бабушки

Услышав звонок мобильного телефона, я вздрогнула. С опаской глянув на экран, увидела, что это моя начальница, и с облегчением выдохнула. Я боялась, что позвонит Олег. Ольга очень эмоционально отреагировала на мой рассказ, охала и ахала, отматерила горе-террориста, и, наконец, позволила оставшиеся четыре дня не приходить на работу. Отключив телефон, я вернулась в комнату. Маргарита Филипповна лежала, глаза ее были открыты. Надо было срочно найти психолога.

Листая страницы толстого справочника, я услышала, как снова пиликает телефон. Звонила Анна Григорьевна. Наверно уже увидела в новостях про взрыв, звонит за дополнительной информацией. Я нажала зеленую кнопочку.

– Здравствуй, Наташенька! – голос у Анны Григорьевны был подозрительно тих. Впрочем, мне сейчас все казалось подозрительным.

– Здравствуйте, Анна Григорьевна!

– Наташенька, – Анна Григорьевна продолжала пугать меня странностью речи, – не могла бы ты, когда будешь свободна, помочь мне?

– Да, конечно, Анна Григорьевна, постараюсь поскорее приехать. А что случилось?

– Понимаешь, дорогая, я… – тут она замолчала – я попала в больницу.

Сердце пропустило один удар и, кажется, подскочило давление.

– Вы – что? – я уже кричала в трубку

– Понимаешь, я хотела накормить собачку, а она укусила меня.

Я присела на краешек стула и прижала ладонь ко лбу. Час от часу не легче! Анна Григорьевна была в своем репертуаре! Она вечно подкармливала бродячих собак и кошек, а на подоконнике открыла столовую для птиц, отчего по утрам у нее постоянно стоял шум от ударов клювов голодных посетителей.

– Анна Григорьевна, с вами все в порядке? Вам противостолбнячную сыворотку ввели?

– Да, Наташенька, конечно! – свекровь была полна энтузиазма, – только вот…

– Только вот – что?!

– Я испугалась, поскользнулась и сломала ногу, – голос свекрови был полон раскаяния и сожаления.

Кажется, я на минуту потеряла сознание. Определенно сегодняшний день был одним из худших в моей жизни. Однако, нужно было собраться с мыслями.

– Анна Григорьевна, я скоро приеду за вами.

На ходу натягивая свитер и джинсы, я рассказала Марго про Анну Григорьевну и попросила ее подождать, пока меня не будет. Чтобы ей не было скучно, я включила телевизор и вложила в руку пульт.

Прыгнув в машину, через пять минут я была в приемном покое травматологического отделения, где ждала свекровь. Зрелище было удручающим – гипс ниже колена и толстая повязка на руке. Рядом стоял молодой доктор в нежно-фиолетовом больничном костюме и что-то объяснял ей. Я подошла, поздоровалась.

– Пострадавшей нужен покой, – объяснил травматолог. – В ее возрасте перелом лодыжки это серьезно. И еще, неплохо было бы найти собаку, которая напала на вашу маму и взять анализ на бешенство.

Увидев мои округлившиеся глаза, доктор попытался успокоить меня, что прививку поставили и все обойдется. Но слова про бешенство запали мне в голову, и я решила, что кусачую бродяжку надо обязательно отыскать.

Сев в машину, Анна Григорьевна принюхалась.

– Наташенька, а что это у тебя дымом пахнет?

Пришлось рассказать про Марго. Телевизор с утра свекровь не смотрела, поэтому историю со взрывом слышала впервые. Она ахала и охала, пугаясь моих рассказов. Когда я пожаловалась ей, что Марго в ступоре, она ненадолго замолчала.

– Ничего, – уверенно сказала Анна Григорьевна, – Маргарита сильная, она выкарабкается.

Даже и речи не могло быть, чтобы Анна Григорьевна осталась одна. Мы заехали к ней, набрали кучу нужных и ненужных вещей, которые должны были ей пригодиться. Около подъезда я осмотрелась.

– Ну и где ваша подопечная? – мне хотелось найти собачонку и покончить с этим.

Анна Григорьевна осмотрелась.

– Наташенька, а вон она, – протянув руку, она указала на маленькую собачку непонятного цвета. Животное на первый взгляд не выглядело больным. Собака деловито бегала вдоль дорожки, принюхивалась и, в общем-то, не казалась ненормальной. Я посвистела, она подняла голову. Я протянула, хоть и не без опаски, руку, почмокала губами.

– Эй, Бобик… Жучка… Тузик…, иди сюда! – собака подняла одно ухо, прислушалась, но подходить не спешила. Ладно, все равно сажать ее некуда, не в багажник же.

– Я тебя запомнила, вредительница, – сказала я собаке, погрозив пальцем.

Домой мы приехали быстро. Хорошо, что в больничном прокате были костыли. Там же, в приемном покое, нам подогнали их по размеру. Теперь Анна Григорьевна была относительно подвижна. Очень медленно она добрела до подъезда и присела на скамейку.

– Трудно, – пожаловалась она.

Поддерживать страдалицу, я почти втащила ее в квартиру.

– Маргарита Филипповна, я дома! – крикнула я с порога. – И не одна!

Усадив уставшую свекровь на стульчик в прихожей, я сняла с нее единственный сапог и вместе мы доковыляли до дивана. Анна Григорьевна с наслаждением отложила костыли и вытянула ноги.

– Наташенька, ты не думай, я разлеживаться не буду. Вот сейчас отдохну немножко и помогу тебе! – свекровь, как всегда, боялась показаться обузой.

– Анна Григорьевна, – я подсела рядом, взяла ее за руку, – ваша задача выздоравливать, поэтому вы будете лежать и восстанавливаться. Помните, что врач сказал?

Тут я вспомнила, что другой врач сказал найти специалиста для Марго. Я еще раз погладила Анну Григорьевну по руке и вышла в прихожую, где на полу валялся справочник. Обзвонив больше дух десятков номеров, я, наконец, договорилась на завтра. Но сегодня надо было что-то делать. Марго продолжала лежать, маленькая, бледная, безжизненная.

Немножко разбавил атмосферу уныния Дима, вернувшийся из школы, и обнаруживший дом, полный бабушек. Даже Марго слабо улыбнулась ему, когда он зашел поздороваться. Весь оставшийся день и вечер ребенок развлекал старушек, рассказывая свои мальчишечьи новости, показывая игрушки и рисунки. Это было здорово, потому что у меня от всех потрясений разболелась голова и я просто тихо сидела в кресле.

Наконец все устали. Бабушек мы разместили в спальнях, Дима охотно отдал свою бабушке Ане, а мы с сыном расположились в гостиной. Ребенок быстро уснул в раскладном кресле, а я лежала и думала, что пресловутый закон парности всегда срабатывает в отношении меня. Еще подумалось, что ни Олег, ни Андрей не знают, что их матери в таком состоянии, и я не знала, стоит ли им сообщать. С этими мыслями незаметно пришел сон. И вдруг я резко проснулась от тихого плача.

Это плакала Марго. От неожиданности я подскочила, уже собираясь нестись в спальню, но вдруг услышала шелестящий шепот Анны Григорьевны. Подкравшись на цыпочках к косяку, я прислушалась.

– Ну же, Филипповна, успокойся, все хорошо будет! Да отстроим мы тебе новые хоромы, лучше прежнего! – голос свекрови просто источал уверенность в светлом будущем. Марго что-то произнесла и снова залилась слезами.

– И вещи твои никуда не денутся! У тебя же крыша не рухнула, нет? – Марго утвердительно хлюпнула носом, – ну вот, значит дождь не намочит. И воры не залезут, там охрана круглые сутки!

Я подошла поближе и из-за угла увидела, как Анна Григорьевна сидела на краешке кровати и здоровой рукой разглаживала складки одеяла на груди Маргариты Филипповны. Марго перестала плакать, но выглядела очень расстроенной. Из потока ее слов я разобрала что-то про альбом, и вспомнила, что самым дорогим в квартире Маргариты Филипповны был не фарфоровый сервиз, не мебель от известного мастера, а этот фотоальбом, в котором была запечатлена вся ее жизнь с самого детства. На первых страницах со стареньких фотографий смотрели на нас родители Марго, красивые, молодые, и сама Маргоша – толстый младенец в кружевной шапочке. Девочка росла и вот уже она в коротком пальтишке с большими пуговицами, а потом и школьница, в белом фартуке с огромным портфелем и длинными русыми косами. Были там и свадебные фотографии, на которых Марго и Алексей Иванович была молоды и счастливы.

И вот сейчас она больше всего переживала, что памятный альбом может пропасть. Я решила во что бы то ни стало достать его ей. Вернувшись на свой диван, я рухнула и уснула без снов до самого звонка будильника.

Утром, проводив сына в школу, я натянула водолазку и джинсы, надела куртку и тихо вышла из квартиры. Подъехав к разрушенному дому Марго, я еще раз поразилась, насколько сильно взрыв повредил здание. Поставив машину подальше от дома, я пошла к знакомому подъезду. Почти у входной двери путь мне преградил молоденький полицейский.

– Вы куда это? – он хмурил светлые брови, пытаясь, наверно, выглядеть грозно, но на самом деле казался совсем безобидным.

– Здравствуйте! – мило улыбаясь обратилась я к стражу порядка, – понимаете, мне в квартиру нужно…

– Не положено! – оборвал меня страж, – риск обрушения перекрытий!