Маэстро сидел за обеденным столом

Маэстро прыгал кузнечиком, танцевал твист и бил стены на сколько доставали руки, но голова все никак не лезла обратно в камеру, а видимо хотела подышать свежим воздухом отдельно от всего тела. Он натужился, зажмурил свои мелкие глаза и – раз – выскочил как пробка из бутылки и покатился по камере.

Как только маэстро перестал чувствовать себя лампочкой во рту у первоклассника, он вскочил и стал копошить свою постель в поисках укромного уголка. Потом вдруг осознав свое бессилие перед сверкающим лезвием ножа в руках ночного посетителя, залез под кровать и, как ребенок, заткнул уши.

Он слышал: в комнату зашли.

Глава 3

Небо надулось как и скоро должно было наконец лопнуть. Но пока этого не происходило, жизнь все так же текла и переливалась как раньше: из окон главной городской библиотеки непрерывным водопадом лились газеты прямо на голову равнодушным прохожим, в подвале каждого дома неизменно продавались и покупались самые дорогие квартиры, а у входа в продуктовый магазин рядом с домом маэстро красовалась все та же вывеска: «Без намордников не входить. Собак это тоже касается».

Эту надпись маэстро всегда вспоминал с недоумением. Не из-за абсурда (для сумасшедшего все вокруг абсурд – так сказал доктор), а из-за того что такие надписи развесили по городу именно из-за маэстро.

Однажды он решил зайти в магазин за колбасой, чтобы приготовить на завтрак бутерброд. Варенье из нее он просто ненавидел, но его ели все, и поэтому у плиты маэстро стоял обычно втайне от соседей, чтобы они не унюхали сырую колбасу на бутерброде и не вызвали скорую, как это было в прошлый раз.

В магазине было светло и дорого, как всегда, и маэстро сразу отправился к прилавку с товарами по акции. Выбрав свою любимую колбасу он хотел было идти на кассу, как вдруг с любопытством обнаружил, что на него молнией несется огромный рыжий пес. Маэстро не успел и моргнуть, как пес вцепился в его штанину и тут же разодрал ее в клочья. Следующей добычей для собаки была бы нога маэстро, если бы он не успел вовремя отпрыгнуть и покрутить у озлобленной пасти кулаком. И тут началась настоящая схватка: пес нападал сразу на все незащищенные позиции маэстро, а тот в свою очередь не упускал случая ударить по носу или хвосту нападавшего с бессвязными страдальческими криками.

Пока происходил бой, остальные покупатели продолжали все так же спокойно вбирать продукты по акции и, прищуриваясь, разглядывать мелкие и практически нечитаемые цифры на упаковках, которые по всей видимости были сроками годности.

Один мужчина, подойдя к прилавку с колбасой и увидев дерущихся, кисло поморщился от крика и повернулся к отделу с хлебом. Все это произошло в одну долю секунды.

Вдруг маэстро почувствовал, что силы и ловкость начинают его покидать. Он размахнулся и хорошенько приложил пса полукилограммовым куском колбасы. Пес покачнулся, но не упал, а наоборот, хорошенько встрепенулся и отойдя в сторону, уселся с умными глазами около сыров.

Как только произошел удар, все как по команде с визгами и проклятиями бросились на маэстро. Откуда-то из-за прилавка с овощами вдруг появилась хозяйка с еще одним, точно таким же белым пекинесом и, крича что-то неразборчивое, со слезами бросилась к собаке. Те, кто были рядом, толпились около пострадавшего пса, осматривая его со всех сторон и бросая ругательства в сторону маэстро за то, что он так адски обращается с животными.

Наш герой хотел было напомнить о своей разорванной штанине, но подумал, что вряд ли его поймут правильно, потому что таких недалеких как он не воспринимают всерьез.

Часто перед сном мозг саркастически напоминал маэстро об этой истории и он каждый раз до полуночи думал: должна ли его мучить совесть за этот поступок или нет? Если да, то почему она молчит? А если нет, тогда зачем его так яро осуждали все? В конце концов маэстро со скорбью приходил к мысли, что он не только глупый, но и лишенный совести человек.

Однажды, где-то спустя месяц после инцидента, память снова решила помучить маэстро. Но на этот раз он не растерялся и твердо решил разложить всю свою позицию по полочкам.

«Если все говорят, что я виноват, значит они говорят это не просто так, – размышлял маэстро, активно жестикулируя пальцами и временно откинув одеяло, – и значит я виноват. А если я этого не ощущаю – это уже мои проблемы. Не могу же я один идти против всех, в самом деле. Если люди (и особенно государственные люди) будут что-то предпринимать против меня, значит так надо и тогда уже совсем неважно понимаю я зачем они это делают, или не понимаю. Если бы хоть один человек в моей жизни хоть раз поддержал мою отделенную от всех позицию, я бы еще задумался: может все неправы в этот раз?.. Но такого не было ни разу. Вот например, если я зайду в булочную и попрошу эклер как на прошлой неделе… (от приятного воспоминания потекла слюна), но мне дадут пирожок с колбасой, то я ведь могу сказать…(зевок) что они неправы… Но они так не думают, потому что… (еще зевок) надо завтра зайти… и спросить эклер. Вкусно былоо…

И как всегда на таком кульминационном моменте своих размышлений маэстро незаметно погрузился в сон. Но зайти за эклером завтра ему не придется. Это была его последняя ночь перед арестом.

***

На такие мрачные воспоминания серое небо по утрам может навести кого угодно, особенно если это даже не небо, а потолок камеры. Но всю эту черно-белую кинопленку память маэстро провернула за какие-нибудь пару секунд, так что его утро так и осталось добрым и неиспорченным. Он с радостью подумал, что поспал подольше обычного и наверное его завтрак уже принесли, а значит будет приятный сюрприз.

Маэстро приподнялся на локоть (оказывается он спал на чем-то мягком, вроде соломы) и осмотрелся вокруг. Незнакомый лес приветливо зеленел, слегка покачиваясь от теплого июльского ветра, а небо… Да, это был не потолок тюрьмы, а хмурое дождливое и холодное небо, но для маэстро сейчас оно было приятней любой ясной погоды. Он пощупал свой лоб, а затем аккуратно ущипнул себя. Наш герой не ошибся – он был на воле.

Маэстро нагнулся и сорвал сочный стебель ромашки.

Любит – не любит, – любит – не любит – и так восемь раз. Не любит. Маэстро всегда попадались ромашки с четным количеством лепестков – такая видно была судьба. И хотя маэстро всегда шел судьбе наперекор, она явно не планировала добавить в его жизнь немного приятных неожиданностей. Точнее, она делала это крайне редко.

Одна из таких неожиданностей случилась однажды с маэстро через некоторое время после окончания школы. Он шел тогда по каким-то своим студенческим делам, кажется в библиотеку. Ему нужны были газеты для растопки камина, который маэстро никак не хотел менять на котел с порохом. Этот усовершенствованный вид отопления использовали уже лет тридцать даже в самых захолустных деревушках, но маэстро не хотел расставаться со своей головой и потому не спешил внедрять такие разрывные усовершенствования в свою очень даже успешную жизнь.

Итак, сняв с головы кепку, маэстро нагнулся к библиотечному фонтану и зачерпнул пару-тройку превосходных газет. Он уже собрался было отправиться в обратный путь, как вдруг с неизвестной высоты, с бурным шелестом вместо привычного плеска, прямо в фонтан упала чья-то большая фигура, обрызгав маэстро с ног до головы газетными листами.

Погрузившись с головой в печатную среду, фигура начала барахтаться и медленно тонуть, словно ее кто-то затягивал вниз. Недолго думая, маэстро подтянул штаны и нырнул на помощь. Тогда он был молод и ему это ничего не стоило. Мельком он разглядел, что чудом не разбившейся фигурой была девушка.

Глава 4

Есть только два случая когда бумага бывает острее ножа-дворецкого на кухне маэстро:

1) если написать на ней что-то про читателя,

и 2) если повернуть ее ребром и провести по коже.

В этот раз маэстро получил только физическое ранение, потому что под поверхностью газетных номеров трудно было разобрать какой-либо текст. Девушка же, которую вынес из фонтана наш герой не получила ни единой царапинки, но зато была без сознания. Вокруг тот час же столпился народ. Стали охать, а некоторые втихомолку радоваться, что девушка выпала из окна не на землю, а в фонтан, и это спасло ей жизнь. Начали приводить в себя, искать документы – нашли удостоверение библиотекаря. Так и есть: потянулась за книгой – выпала из окна. «Да уж, с кем не бывает» – подумал маэстро, стараясь внутри себя принять это как должное.

Пока девушку приводили в чувства, кто-то уже успел вызвать скорую. На вопрос примчавшегося доктора, кто из свидетелей может поехать с пострадавшей в качестве сопровождающего, маэстро не задумываясь выкрикнул «Я!» и, не дожидаясь разрешения, залез в кабину, где тут же устроился в уголке рядом с койкой еле дышащей девушки.

Так маэстро впервые побывал в больнице, впервые приносил цветы в палату (всегда ромашки и самые крупные), впервые игрался с резвыми пальчиками во время дневных прогулок, а когда Теону выписали, маэстро бегал каждый вечер под окна ее пятиэтажного дома то с букетом, то с котенком, то с билетами в цирк, и тоже впервые в жизни.

Позже маэстро шутил: «Восемнадцатого сентября по местному времени у библиотечного фонтана мне на голову свалилась моя первая большая проблема». Но он любил свою проблему и она, кажется, его любила, хотя все лепестки сорванных маэстро ромашек всегда говорили ему обратное. Но он видел, что ромашки говорят одно, а реальность – другое, и потому смотрел на гадание по цветам как на веселое недоразумение.

Но сейчас, сидя на соломе, вчерашний заключенный смотрел на последний лист ромашки, который оторвался на позиции «не любит» и уже глубоко верил в эти два слова, хотя из последних сил отгонял суеверные мысли прочь.

– Эй, что это я раскис, как вчерашний суп? – взбодрился маэстро и широко улыбнувшись, осмотрелся вокруг. – Чудо это, или моя галлюцинация, надо наслаждаться запахом свободы пока я тут. Сейчас встану и пойду наведаюсь в ту рощицу.

Время года стояло чудесное. Сосны тоже стояли чудесные, да и вообще всё, что было вокруг ласково приветствовало маэстро. Воздух наконец-то был чистый, не испорченный прелым запахом грязных носков и пота, которые всегда нагромождают атмосферу тюремной камеры, и без того перенасыщенную прошлогодними мухами.

Здесь, в сосновой роще было как в бутылке с лимонадом: свежо. Солнце только встало с туманной постели и начало просачиваться сквозь решето из сосновых игл. Где-то между ветвей соседнего дерева свистел соловей и трещала какая-то неизвестная маэстро птичка. Вдруг наш герой поймал себя на мысли, что слышал это трещание раньше, более того, он понял, что слушал его каждый день все прошлое лето. И позапрошлое тоже. Этот треск всплыл в памяти совершенно внезапно, и вдруг маэстро подумал, что вряд-ли когда-нибудь придавал значение этой птичке. А ведь он очень любил время от времени посещать разные зоологические сады, где разводили диковинных птиц. Он наслаждался их пением, совершенно забывая о той птице, которая пела ему под ухо каждый день, бесплатно, и ничуть не хуже.

Маэстро подкрался к сосне и раздвинул ветки, но даже в ее полупрозрачной кроне не мог отыскать свою певчую спутницу.

– Ладно, пусть останется для меня загадкой, – решил маэстро и не мог не улыбнуться при этой милой детской мысли.

Давно уже наступило время задуматься о том, каким образом он все-таки оказался на свободе и кто его спаситель. Конечно, пока маэстро любовался природой, эта мысль приходила ему на ум, но он отгонял ее, потому что ее разрешение требовало определенных умственных усилий, а маэстро сейчас абсолютно не хотел ничем озадачиваться. Вокруг стояло лето – главный враг умственного труда. Думать вообще ни о чем не хотелось. Но надо было.

Маэстро остановился, задрал голову и проверил тучи. Пока целы. А вот с памятью у него явно было не все в порядке. Либо тайный спаситель усыпил его и перенес сюда, либо маэстро напрочь отказала кратковременная память. Совершенно точно: последнее, что он помнил – это как он забрался под кровать с одной только мыслью, чтобы его не убил маньяк с фонариком, который карабкался по лестнице. Совершенно точно было и то, что спас маэстро именно этот человек с фонарем, потому что никого больше он потом не видел.

– А может я впал в летаргический сон и проспал свой срок заключения? В принципе, это было бы очень даже неплохо, но если подумать: сколько ценных минут своей жизни я истратил впустую! Интересно, если преступник будет спать весь срок своего заключения и проснется в день освобождения, его отпустят на волю? С одной стороны да, он же находился в тюрьме, а с другой… С другой стороны, если бы это было так, я бы проснулся в тюремной больнице, а не в поле.

Как ни старался маэстро напрячь свой мозг, но не мог вспомнить, чтобы слышал шаги в своей камере перед тем, как впал в это забытье. Зато его память сохранила интересные детали: во-первых, нож, который засверкал при свете фонаря так, словно был выплавленный из стекла, во-вторых, сам фонарь, сделанный, судя по всему, из металлического сплава (потому что только с таким тяжелым фонарем можно за пять минут проползти только один этаж), и, в-третьих кряхтение этого пятна. Такой страх забыть трудно. Судя по хрипу, это был человек очень тяжелый, да еще и с чугунным фонарем в руке.

Превосходно. Не понятно ничего.

Маэстро расстраиваться и не подумал. Скорее он подумал о том, где бы найти еды.

– А в тюрьме сейчас макароны…

К слову сказать, наш герой был превосходным стрелком из лука, снайпером можно сказать, но проблема была в том, что здесь вряд-ли можно было бы найти лиану для тетевы. Значит никто не запрещает сделать сеть и поймать какого-нибудь зайца.

Маэстро принялся ломать сосновые ветки и складывать их в свою широкую ладошку. Уже набралась целая охапка. Если отломать от очков маэстро стёкла, можно добыть огонь как от зеркала. А, ну, вообще-то можно и не ломать…

Немного прутьев, теперь связать их веревкой, на которой держались штаны маэстро, не забыть распутать непослушные пальцы из веревок, и получилось что-то наподобие сетки. Очень первобытно – маэстро не остался доволен. Теперь надо сесть в засаду и ждать. Не такая и странная идея: маэстро так в детстве соседнего кота в своих силках нашел.

Не прошло и пяти минут. В кустах зашуршало. Бесшумно, как только может ходить человек в жестких тюремных башмаках по хрустящей хвое, маэстро подкрался к кустам и застал зайца врасплох, накрыв его сеткой. Все, добыча в клетке! Стряхнув с себя листья и отодвинув куст, чтобы взглянуть на пойманного зверя, маэстро встал на ноги пораженный. Никакого зверька под сеткой не было. Точнее не было в том виде, в котором ожидал найти его маэстро. Под кустом был расстелен плед, на котором располагался горячий ароматный завтрак из яйца с ржаным хлебом, яблока, стакана молока и целой курицы. Рядом – коробок со спичками. Больше никого.