Маэстро сидел за обеденным столом

И не срывай ромашки после того как прочтешь письмо. Гадание тебе всегда врет.»

Глава 7

На такой позитивной ноте кончалось это письмо. Оно, наверное, показалось вам слишком коротким для поздравления близкого человека? Напоминаю, это всего лишь часть. Теона любит писать развернутыми предложениями. Особенно пожелания. Особенно маэстро. Но это слишком лично, поэтому, чтобы никак не смутить нашего героя, оставим первую часть письма непрочитанной.

Несколько разноцветных банкнот лежали у маэстро в руке. Он пересчитал – ровно триста. Не очень много, но достаточно, чтобы не умереть с голоду. Маэстро теперь имел все основания полагать, что с получением этого гонорара, таинственный спаситель перестанет кормить его даром, более того, теперь маэстро мог практически точно сказать, что Теона имела какое-то отношение к его побегу. Может быть даже сама его устраивала, а может и кому-то заплатила…

Желая ускорить процесс пищеварения, маэстро вооружился компасом, изучив предварительно план местности, и отправился в сторону своего маленького города.

Дорога – дальняя и утомительная, так как температура на солнечной части дорожки медленно, но верно возрастала.

Час, полтора, два, три…

«Как жаль, что у меня нет часов» – подумал маэстро и вдруг вспомнил, что на окраине города есть прекрасный часовой магазин. Но тут как камнем по голове: «только трать с умом, пожалуйста» и маэстро, покачав головой, спрятал банкноты в карман.

Три пары сапог истоптал, три железных хлеба съел, и вдруг видит: избушка. А на ней надпись: «Канцтовары». Ладони вспотели, и аж слюна потекла: давно маэстро не покупал книжек, которые бы никогда не снимались с полки, а только бы приятно шелестели новенькие в руках. И пахли сочной типографской бумагой.

Стелажи проплывают мимо, и маэстро как на круизном лайнере: любуется книжным пейзажем. Сейчас выплывет из отдела книг и пришвартуется к тетрадям. Взял на борт толстую тетрадь с позолоченным якорем и от ценника чуть не пошел ко дну. Пришлось отложить. А блокнотов тут – десяти Теониных конвертов не хватит. И разных цветов, и размеров, и главное почти все – обречены быть исписанными только на одну страницу.

А один – рядом с якорем – посеребренный будто бы, с огромной луной, прорисованной до мельчайшего кратора. Маэстро расстегнул жилет и вытащил своей пухлой рукой конверт.

***

«Все-таки деньги нужны для того, чтобы их тратить» – успокаивал себя маэстро, прижимая к груди блокнот и ручку, которую он захватил на кассе – «И тратить их нужно по возможности быстро, потому что никогда не знаешь, что будет с ними завтра. Теона писала тратить с умом, а мой ум очень скоро будет весь изливаться на страницах этой лунной тетради (гордо задранная голова). Хотя кого я обманываю…»

***

Нож был гильотиной в руках Теоны. Сегодня казнили огурец, перец и помидор. Ложка сметаны, соль – этот салат очень любит маэстро.

Свечи лизали прелый воздух, удушенный запахом жареной рыбы. Теона отодвинула их подальше от кружевных занавесок и продолжила казнь овощей.

«Недалекий маэстро, – думала Теона – это из-за него у нас до сих пор нет котла с порохом. Как древние люди пользуемся газетным отоплением. Опасно, видите ли использовать порох. Ерунда. Зато люди бы на нас может быть не смотрели как на музейные экспонаты. Ладно люди, не сидела бы я при свечах, потому что газеты закончились, а идти за ними лень. Слово – закон, что тут скажешь? И Усонов этот, жулик и провокатор, не пустил меня вчера к маэстро. Так бы и дала с размаху книжку о полномочиях тюремного надзирателя. Неуч. И что значит это его «Маэстро ваш болен! Третий день бредит будто он на воле оказался!» И не пускает главное. Это ж надо так врать! Хотя вроде бы к ним проверка вчера должна была приехать, так он может быть перед начальством… А то если б узнали, что я маэстро помогаю…»

Зазвенели часы – пробило полдень. Пора.

Теона сложила посуду в раковину, наказала дворецкому ножу привести все в порядок, пока ее не будет (заранее зная, что скорее всего он и половины не выполнит), смазала медом дверные петли, чтобы входная дверь не скрипела как в прошлый раз (в час ночи и на весь дом), потом причесала мех на своих сапогах и, убедившись, что ничего не забыла, приступила к закрыванию своей семидясятифунтовой входной двери.

В 12:15 Теона, нарумяненная и приятно утомленная утренними процедурами, уже сидела на своем обычном библиотекарьском месте между древней литературой и современными боевиками. Сюда обычно подходило больше всего посетителей, поэтому табуретку, на которой сейчас восседала Теона, прозвали королевской. В библиотеке было как всегда душно, так что Тена уже при входе смахнула несколько капелек со лба.

Смятые газеты валялись на полу около письменного стола – здесь еще пользуются газетной печкой. Как дома.

Зашел джентельмен с собакой, рассеянно осмотрелся.

Чья-то пухлая ладонь в конце зала достала из кармана конверт, наверное с деньгами и протянул кассиру: «Прошу!».

К Теоне подошел пончикообразный господин во фраке:

– Здравствуйте, мне знаете ли хочется почитать что-то вроде комедийной трагедии. Не подскажете?

Теона встала со своей королевской табуретки, дотянулась до буквы «Г» и взяла с полки «Гений и злодейство».

– Книга странная, но воодушевляющая – отрекомендовала Теона – аннотацию прочитаете на первом развороте. Брать будете?

Посетитель кажется ее почти не слушал – он был занят надоедливой мухой, но как раз к концу речи библиотекарши успел прихлопнуть насекомое о соседний стеллаж.

– Что вы говорите? – переспросил он.

– Я записываю ее на вас? – спросила Теона, вытирая капли пота со лба и не отводя глаз от овального лица посетителя, до крайности детского.

Она его уже где-то видела. Хотя, наверное показалось (Глубокий вдох).

– А, да, конечно, записывайте, – встрепенулся посетитель, – до среды послеследующей недели…

Окно было нараспашку и свежий ветер, отдающий запахом новоиспеченной прессы, теребил Теонин локон, облетел стеллажи, зашевелил журналы и просроченные книги. Кто-то ругался на посетителя за опоздание с романом, у кого-то выскользнула из рук книга, вдруг с шумом закапала вода из крана, все перед глазами перемешалось в одну глупую детскую фантазию. В окно залетела музыка – проникновенная и прекрасная как полет эклера. Она была гениальна – и Теона знала этого гения. Знала больше и ближе чем все…

– Жарко… – прошептала Теона.

Глава 8

Птицы надрывались прямо над ухом маэстро, не давая ему спокойно отобедать. На этот раз наш герой нашел жареного зайца прямо под пеньком, около которого остановился отдохнуть.

Уже давно маэстро окончательно поверил в то, что его тайный спаситель и помощник – это именно Теона. Кто как не она мог решиться на такой отчаянный и смелый шаг? Конечно, маэстро знают многие (и даже очень многие люди на планете), но никто его так сильно не любит и не ценит как Теона, это точно. И как там она? Маэстро не видел ее с тех пор как они поссорились. Это случилось когда маэстро решил разложить перед Теоной все преимущества натурального травяного чая перед тем, который делают из нефти. Но Теона стояла на своем: «Если все пьют нефтяной чай, значит они пьют его не просто так. В нем минералы, это даже врачи подтверждают! А если не веришь – это уже твои проблемы Не можешь же ты идти один против всех?! Да ты всегда идешь, я и так знаю! Специально! Особенным хочешь казаться! Как всегда. Вот и живи со своими странностями один, а я…» На этом моменте (маэстро помнил все с такой точностью, словно это было вчера) Теона расплакалась и выбежала из дома, гневно хлопнув дверью.

А потом маэстро арестовали.

Он даже не знал, была ли Теона на суде или так сильно обиделась, что не захотела и взглянуть на него еще раз?

Эти мысли завели маэстро в такие далекие слои памяти, что он даже не заметил, как закончил есть. Вернувшись в реальность, маэстро собрал остатки кролика в кучку, положил под пенек и продолжил свой долгий путь «куда глаза глядят».

Чем дальше шел маэстро, тем сосны становились реже и ниже, а птичьи трели утихали, уступая место глухому реву машин и фабричных труб. Перед маэстро вдруг появилась речка, и он перешел ее по деревянному мосту – скрипящему и упругому. Мимо пролетел голубь и сел на песчаную тропинку, по которой шел маэстро. Впереди виднелась лесная развилка, на параллельной тропинке, за тонким слоем деревьев, кто-то учился кататься на велосипеде, за деревьями появилась антенна телебашни. Маэстро уже давно понял, что приближается к своему родному городу. Конечно, появляться в нем сейчас было опасно: побег из тюрьмы – плюс пять лет за решеткой.

Тайный спаситель вел его подсказками через лес, подкидывал ему еду, устраивал места для отдыха, передавал письма, и все это для того, чтобы привести его обратно в город и подвергнуть еще большей опасности? Непонятно. Но, как мы уже упоминали, наш герой давно смирился с тем, что не понимает и не поймет этот мир. А если не можешь объяснить закона – остается только под него подстраиваться.

От долгой ходьбы ноги начали ныть. Маэстро присел на лавочку – перед глазами всё поплыло. Мимо пробежала девочка с воздушным шариком. Шарик дергался на веревочке, и чем дальше бежала девочка, тем веселее он танцевал. И вдруг сердце маэстро начало танцевать в такт этому шарику, внутри все загорелось и заклокотало, начало рваться наружу. Уже давно маэстро не ощущал этого чувства: врачи говорили Теоне, что это как-то связано с болезнью сердца, но маэстро нравилась эта болезнь.

Девочка добежала до фонаря, развернулась и побежала обратно – мимо маэстро. Шарик задергался еще сильнее, подскочил и вдруг начал отбивать такт – вверх, вниз, вверх, в сторону. Ветер подхватил его, закружил вокруг себя, и шарик запел веселую мелодию, звучную, в несколько аккордов, и маэстро вдруг захотелось затанцевать под эту мелодию, отбить каблуком все четыре четких такта: вверх-вниз-вверх-в сторону, вверх-вниз-вверх-в сторону… Шарик сыпал нотами на маэстро, тот достал блокнот из кармана, раскрыл, и на первом же листе начертил пять кривых жирных линий – нотный стан.

Скрипичный ключ криво лег на Соль и дальше как под диктовку: ля, до, ля, ми, ля…

И вот уже из маэстро вырывается это: то, что горело и клокотало внутри, наблюдая за шариком. Главное не потерять нить: вверх-вниз-вверх-в сторону, вверх-вниз-вверх-в сторону.

Строка за строкой выливается музыка, и маэстро слышит, как она растет: уже не только в шарике – все небо, земля и воздух пропитаны ей и сотрясаются от громовых тактов: вверх-вниз-вверх-в сторону…

Люди, которые вдруг начали появляться в парке, останавливались и, одни с ужасом, другие со смехом, оглядывались на маэстро, пляшущего посреди улицы с карандашом и блокнотом в руках. А вокруг маэстро все плыло и танцевало, и звучно так переливалась уличная гармония с гармонией его души.

Вдруг гром: последний такт завершен, нота нарисована. Карандаш треснул и сломался. Маэстро вздохнул и пробежался глазами по нотам.

«Нет, это не поймут. – подумал маэстро. – Это поймет только Теона, ведь…»