Не видимы ничьим очам,
Два призрака, навеки юные,
Здесь проплывают по ночам.
Сквозь зданий остовы отвесные,
Сквозь покорёженный бетон
Скользят, навеки бестелесные,
Две памяти – она и он.
Их шелест – о чудесном августе
И о медовом сентябре,
О мире, полном тихой радости,
О поцелуях на заре.
Не ведают две тени белые
Ни бед, ни боли, ни тревог.
И что им небо обгорелое,
Где вместе с миром умер Бог?
Русские женщины на Пасху
Христос воскресе! …Плакали и пели,
Убогим клали сласти и рубли,
Близь церкви умывались из купели,
Наполненной от матери-земли.
И крестным ходом, со свечой из воска,
Брели под колокольный перезвон,
В своих платочках, светлых и неброских,
Похожие на лики у икон…
Я их – и постарей, и помоложе,
Счастливых и у горя на краю
Несуетно хранящих имя Божье —
Немало повидал за жизнь свою.
И, чуждый этой вере от рожденья,
Я, выросший вдали от слова «Бог»,
Дивился связи силы и терпенья,
Чьего единства я постичь не мог.
И мне далось не логикой, не мерой,
А будто взмахом изумлённых крыл:
Бог если был, то был силён их верой,
А если не был, всё равно он был.
Несли они не страх, не покаянье,
Но тихое величие своё,
И был их Бог – любви иносказаньем,
Прекраснейшей метафорой её.
С ума сошедший домовой
Блестит луна на дне колодца.
Над лесом тает волчий вой…
В такую ночь к избе крадётся
С ума сошедший домовой.
Как стал он портить харч и платье,
Как бить посуду стал охоч,
Хозяин cотворил заклятье
И выгнал домового прочь.
Но и без этого, однако,
Любой на домового лют.
Ни кот, ни лошадь, ни собака
Его своим не признают,
Не пустят рядом на солому
И не поделятся едой —
Все помнят, как был тяжек дому
С ума сошедший домовой.
А он, вины своей не чуя,
В ненастье, в холод, на жаре
По ближним рощицам кочует,
Полёвок ест и спит в норе.
И нет покоя домовому:
Рассудком тягостным не здрав,
Всё к дому тянется он, к дому,
Любовь и ненависть смешав.
Мёртвое море
У Мёртвого моря от соли белы берега,
И медленней воды, чем долгий и тягостный сон,
И отмели блещут, как будто на солнце снега,
И грозами пахнет густой мезозойский озон.
А всё-таки странно, что смертны бывают моря,
Что вместо прибоя колышется жаркая стыть.
И мёртвое имя назначено морю не зря:
Живые не могут воды этой горькой испить.
Хоть издали волны и ласковы, и зелены,
Они отторгают любое дыханье и плоть.
Недоброе чудо средь маленькой, жаркой страны —
Таким его создал сюда нас пославший Господь.
Багровы закаты, и с каждым закатом ясней,
Как близится то, что давно уже видится мне:
Земля заповедная, Мёртвое море на ней,