История схоластического метода. Второй том, 2-я часть: По печатным и непечатным источникам

История схоластического метода. Второй том, 2-я часть: По печатным и непечатным источникам
Мартин Грабманн

Во второй части второго тома представлены выдающиеся богословы, до сих пор почти не известные по именам. Роберт из Мелена и парижские сумисты, группировавшиеся вокруг Петра из Пуатье.

История схоластического метода

Второй том, 2-я часть: По печатным и непечатным источникам

Мартин Грабманн

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

© Мартин Грабманн, 2024

© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024

ISBN 978-5-0062-2819-1 (2-2)

ISBN 978-5-0062-2820-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

II СПЕЦИАЛЬНАЯ ЧАСТЬ. РАЗВИТИЕ СХОЛАСТИЧЕСКОГО МЕТОДА В XII И НАЧАЛЕ XIII ВЕКА

Глава четвертая. Роберт Мелунский

§1 Личность Роберта. Его комментарии к Паулинам

«Quaestiones de divina pagina». Имя Роберта из Мелуна[1 - Об этом см. статью Морготта в Wetzer und Weites Kirchenlexikon X2 1222—1224 и более древнюю литературу, цитируемую и используемую там; Hurter, Nomenciator II 165; Denifle, Die abendl?ndischen Schriftausleger bis Luther ?ber Iustitia Dei (Rom 1, 17) и Iustificatio 75—83.] пользовалось хорошей репутацией в схоластике XII века. Годы учебы и ученичества привели его к личному контакту с самыми выдающимися богословами того времени.

Около 1130 года он приехал из родной Англии в Париж, где обучался у Гуго Сен-Викторского и, возможно, у Абеляра. Когда он сам занял преподавательскую кафедру в Париже, он смог причислить к своим жаждущим ученикам таких людей, как Иоанн Солсберийский, Иоанн Корнуольский и Томас Бекет.

Позже он перенес свою школу в Мелун, откуда и получил свое прозвище. В 1163 году он получил епископство Херефорда в Англии, где и умер 28 февраля 1167 года.

Роберт из Мелуна высоко ценился как ученый-преподаватель. Об этом свидетельствуют восторженные отзывы его учеников Иоанна Солсберийского и Иоанна Корнуэльского (Cornubiensis). Иоанн Солсберийский оставил нам сравнительную характеристику двух своих преподавателей диалектики в парижском Геновевеве, а именно проницательного противника номиналистов Альбериха и нашего Роберта Мелунского.

Если Альберих умел везде выискивать трудные моменты, то сильной стороной Роберта были его быстрота и твердость ответа. Он никогда не уклонялся от ответа на поставленную задачу. Он либо принимал четкое и определенное решение «да» или «нет», либо, в случае двусмысленных вопросов, приходил к выводу, что на основе различных вариантов ответа на вопрос нельзя ответить однозначно «да» или «нет». Если Альберих был тонок и неисчерпаем в своих сомнениях и вопросах, то Роберт был ясен, краток и быстр в решении проблем. Если бы достоинства обоих соединились в одном человеке, он, несомненно, стал бы самым превосходным диалектиком своего времени. Оба они обладали острым умом и неутомимым рвением к учебе.

Оба могли бы сделать себе большое и блестящее имя в светских науках, если бы придали своим проницательным рассуждениям более широкую основу путем тщательного изучения более ранней философской литературы. Иоанн Солсберийский[2 - «Sie ferme toto biennio conversatus in Monte, artis huius praeeeptoribus usus sum Alberico et magistro Roberto Melodunensi… quorum alter ad omnia scrupulosus, locum quaestionis inveniebat ubique…… Alter autem, in responsione promptissimus, subterfugii causa propositum numquam declinavit articulum, quin alteram contradictionis partem eligeret, aut determinata multiplicitate sermonis, doceret unam non esse responsionem. Ille ergo in quaestionibus subtilis et multus; iste in responsionibus perspicax, brevis et commodus. Quae duo, pariter eis, si alicui omnium contigissent, parem utique disputatorem non esset invenire. Ambo enim acuti erant ingenii et studii pervicacis; et, ut reor, magni praeclarique viri in studiis physicis enituissent, si de magno litterarum niterentur fundamento, si tantum institissent vestigiis maiorum, quantum suis applaudebant inventis……Porro alter in divinis proficiens litteris, etiam eminentioris philosophiae et celebrioris nominis assecutus est gloriam» (Metal. 1. 2, c. 10 [M., P. L. CXCIX 867 и 868]).] сообщает, что Роберт Мелунский впоследствии посвятил себя теологии, а также сделал себе имя в философии.

Иоанн Корнуольский[3 - «Duos etiam venerabiles magistros, quos in theologia nibil haereticum docuisse certissimum est, Robertum scilicet Meljdensem et Mauricium hodie Parisiensem episcopum silentio praeterire non debeo» (Eulogium [ibid. 1055]).] очень высоко отзывается о богословском учении Роберта Мелунского и прославляет его как почтенного профессора, из богословского учения которого абсолютно исключено даже малейшее подобие ереси.

Даже больше, чем как стимулирующий преподаватель философии и теологии, Роберт Меленский считается богословским писателем, способствовавшим развитию схоластики и схоластического метода. Дю Буле[4 - Historia Universitatis Parisiensis II 558—628 772.] рассудил правильно, когда напечатал пространные выдержки из «Суммы» Роберта во втором томе своей «Истории Парижского университета», обосновав это тем, что «ut theologiae verae scholasticae quaestionumque theologicarum, quae in scholis agitari hoc saeculo consueverant, ideam ad posteros transmitteret». Эта точка зрения, согласно которой главный труд Роберта представлял собой тип схоластического богословия и метода того времени, значительно усилится, если мы рассмотрим неизвестную Дю Буле[5 - Сезар-Эгасс дю Буле (умер в 1678 г.), известный как Булеус, был французским историком.] рукопись этой «Суммы» в Брюгге с ее подробным методологическим введением. Значение Роберта для развития схоластического метода откроется нам, если мы рассмотрим сначала его экзегетические работы, затем его богословские вопросы и, наконец, его Сентенции или Сумму.

Денифле[6 - Die abendl?ndischen Schriftausleger etc. 75 ff.] ссылается на «Quaestiones de epistolis Pauli a magistro Roberto de Miliduno enodate», которые мы находим в Cod. lat. 1977 Парижской национальной библиотеки и в Cod. Bodl. Laud. lat. 105 в Оксфорде. Этот комментарий к Паулинам, написанный позже, чем комментарий Петра Ломбарда, носит афористический характер. Лишь отдельные отрывки подчеркнуты и освещены в форме вопросов и ответов. Благодаря этой внешней технике обработки библейского материала, как подчеркивает Денифле[7 - Западные толкователи Писания и т. д. 75.], Роберт, несомненно, внес вклад в развитие более поздних Disputationes и Quodlibeta, столь популярных особенно со времен Симона Турнейского. Взгляды Роберта на отношения между светской наукой и Священным Писанием и теологией, изложенные в начале этого библейского труда, также характерны для его научного подхода. Все писания, священные и профанные, должны служить для наставления человека. В писаниях язычников, в профанной литературе, мы получаем знания о языковой форме и свойствах вещей. Лингвистическое представление – предмет тривиума, а математические предметы обсуждают внешние и внутренние особенности существ. Внешняя природа вещей обсуждается в квадривиальных предметах, где рассматриваются сенсорные фигуры. Внутренняя природа существ исследуется в физике. Обучение в этих профанных отраслях знания является необходимым предварительным этапом и предпосылкой для изучения и более глубокого понимания Священного Писания. Священное Писание, повествующее о воплощении Логоса, называется святым отчасти из-за своей неизменной истины, а отчасти из-за содержащихся в нем тайн Христа. Библейские писания делятся на две основные части, Ветхий и Новый Заветы, и имеют своим центром и главной точкой воплощение Христа со всеми фактами и средствами спасения, которые предшествуют и следуют за ним[8 - «Ad eruditionem autem ipsius omnes scripture facte sunt, quarum partes sunt tarn sacre scripture, tarn ethnice. In ethnicis enim, id est gentilibus, et sermonum compositio et rerum proprietas docet. Sermonum compositio in trivio, rerum proprietas in mathematicis disciplinis secundum extrinseca et intrinseca; secundum extrinseca, ut in quadrivio, ubi doctrina fit secundum figuras exteriores; secundum intrinseca, ut in physica, ubi nature et creature rerum secundum intrinseca demonstrantur. His enim prius sutnus instruendi, ut sie ad intelligentiam Scripture divine perveniamus. Sacre vero scripture dieuntur, in quibus de Incarnatione verbi agitur, propter incommutabilem sui veritatem sie dicte, vel propter sacramenta Christi, que in ipsa continentur. Que in duas dividuntur partes, in vetus scilicet et novum testamentum, que quidem generalem habent materiam, Incarnationem Christi cum omnibus sacramentis suis precedentibus et subsequentibus» (ebd/76).].

Здесь Роберт Мелунский следует линии мысли, хорошо известной нам по главному труду Гуго Сен-Виктора «De sacramentis christianae fidei».[9 - Ср. выше p. 256 и далее.]

Cod. lat. 1997 Национальной библиотеки, содержащий комментарии Роберта Мелунского к Паулинам, также предлагает нам (с листа 85 по 98) «Quaestiones de divina pagina a magistro Roberto de Miliduno proposite». Это 72 вопроса, каждый из которых начинается с queritur, которые по разнообразию и систематичности содержания являются предшественниками более поздних Quaestiones quodlibetales. Большинство этих вопросов посвящено моральным проблемам, например, клятве, благотворительности, покаянию, супружеским и литургическим делам[10 - Queritur, quid sit iuramentum (fol. 85); Queritur, utrum omne opus ex intentione pendeat (fol. 85); Queritur, utrum possit quis penitendo satisfacere de uno peccato ita quod non de aliis (fol. 85); Queritur, utrum malus possit quandoque benefacere (fol. 85); Queritur de clavibus Petro translatis et eius successoribus que et quot sint (fol. 89); Queritur, utrum omnis iudex, qui secundum decreta sanctorum iudicat, iuste iudicet (fol. 91v); Queritur, utrum quis adultus non baptizatus et involutus multis criminibus possit mundari per susceptionem lavacri ab originali peccato qui ficto corde et non contrito accesserit et non penitens de superadditis peccatis (fol. 93); Queritur, utrum maius sit diligere inimicos quam amicos etc.]. В меньшем числе квесторий обсуждаются и решаются проблемы учения о Троице, творении и христологии[11 - Queritur, utrum quicquid in deo est deus sit (fol. 88v); Queritur, utrum homo creatus esset, nisi cecidisset angelus (fol. 89r); Queritur cum eadem sit substantia patris et filii et Spiritus sancti, utrum substantia patris incarnata sit (fol. 89p); Queritur, utrum deus possit modo facere quicquid potest facere (fol. 89 v); Queritur, utrum sit idem deo scire quam esse (fol. 90r); Queritur, utrum deus possit omnia hodie, que eri potuit (fol. 92r) и т. п.]. Техника этих Quaestiones очень проста: она состоит из постановки проблемы, представленной queritur, и краткого и определенного solutio. За вопросом неоднократно следует силлогистическое затруднение, argumentum. В этих случаях solutio основывается на различении этого возражения. Например, ставится вопрос о том, является ли все, что находится в Боге, Богом. За этим сразу же следует аргумент: если воля к чему-то находится в Боге, то эта воля и есть сам Бог. Но сейчас такой воли быть не может. Следовательно, то, что является Богом, не может быть.

Теперь эта трудность разрешается в Solutio путем ссылки на двусмысленный смысл термина voluntas и соответствующего различения.[12 - Querifcur, utrum quicquid in deo est deus sit. Quod si est, cum voluntas aliquid faciendi in deo sit, ipsa deus est. Sed illa potest non esse. Ergo aliquid quod deus est potest non esse. Solutio. Hoc nomen voluntas equivoce accipitur. Cum dicitur: voluntas dei est hoc faciendi non est aliud nisi deus volens et cum dicitur: hoc potest non esse non est aliud nisi hoc: non erit subiectum sue divine voluntatis. Propter res enim subiectas sue voluntati verum est, non propter deum volentem (fol. 88).] Здесь мы можем увидеть предварительный этап позднейшей «Кводлибеты» не только в отношении красочного разнообразия материала, но и в отношении диалектического обсуждения отдельных моментов. Появление в западной литературе аристотелевских «Аналектов» и особенно «Топика» и «Эленчика» способствовало развитию техники диспутов и, прежде всего, схоластической трактовки «Квестио», а затем постепенно повлияло на богословские школы.

Эти богословские Quaestiones Роберта Мелунского возникли из богословского обучения так же, как и Quaestiones quodlibetales высокой схоластики. Роберт Мелунский действительно проникся важностью метода Quaestio для школы и говорит в этом смысле в начале своего комментария на Послание к Римлянам: «Quaestiones aliquando fiunt causa dubitationis, aliquando causa docendi.[13 - Denifle, Die abendl?ndischen Schriftausleger etc. 76.]

§2 «Сентенции Роберта Мелунского»

а) Рукописная традиция.

Главное произведение Роберта Мелунского, его богословские Сентенции, являются источником для реализации развития схоластического метода в XII веке в несравненно большей степени, чем его комментарии к Паулинам и Quaestiones de divina pagina. Эти «Сентенции» предстают перед нами как огромный, масштабный богословский труд, напоминающий всеобъемлющие богословские суммы высокой схоластики. Мы сможем лучше всего использовать и оценить это впечатляющее богословское достижение в наших целях, если рассмотрим систематику всего произведения, взгляды Роберта на отношения между верой и знанием, внешнюю технику, которой он следовал, и, в особенности, если подвергнем более детальному анализу методологические принципы, представленные в Прологе. Ни один другой схоластик XII века не анализировал эти принципы с такой подробностью и независимостью, с такой критической строгостью.

Он был более внимателен к светлым и темным сторонам богословского учения и методов работы своего времени, чем наш Роберт Мелунский.

Но сначала желательно установить рукописную передачу этих богословских афоризмов. Мы располагаем следующими рукописями «Сентенций» Роберта Мелунского:

a) Cod. lat. 14 522 из Национальной библиотеки в Париже, пергаментная рукопись кварто XIII века, очень красиво написанная. На переднем форзаце надпись: «Iste ?ber est beati Victoris Paris.», а затем более поздней рукой: «Summa magistri roberti meledunensis de theologia.» Рукопись состоит из 155 листов и обрывается на учении о Воплощении.

b) Cod. lat. 14 885 из той же библиотеки (также из Сен-Викторского монастыря; см. XIII).

c) Cod. 297 из библиотеки Инсбрукского университета (см. XIII). Эта рукопись, содержащая часть «Суммы» Роберта Мелунского на 168 пергаментных листах, происходит из цистерцианского аббатства Стамс и не имеет заголовка. Первым на него сослался Денифле[14 - Ebd. 75.].

d) Cod. 191 из городской библиотеки Брюгге (см. XIII). В этой рукописи, также содержащей инициалы, представлена «Сумма» Роберта Мелунского на 304 листах[15 - Ср. P. J. Lau de, Catalogue methodique, descriptif et analytique des raanuscrits de la bibliotheque publique de Bruges, Bruges 1859, 179.]. Эта рукопись* идентична «Volumen magnum inscriptum: Sententie M. Roberti de Meleduno» из «Index librorum Mss. Bibliothecae Monasterii Dunensis ordinis Cisterciensis in Flandria.[16 - Bibliotheca Belgica manuscripta, Insulis 1641, 169.] Брюггская рукопись содержит подробное, методологически очень значимое введение (fol. l – 8) «De modo colligendi summas et docendi», на которое впервые обратил внимание Денифле[17 - Archiv f?r Literaturund Kircheogeschichte des Mittelalters I (1885) 618 A. 3; III (1887) 638 ff.].

e) Cod. Reg. 7 Gr II в Королевской библиотеке Британского музея в Лондоне. Очень большая рукопись in folio XIII века, которая содержит «pars XII primi libri Sententiarum Roberti Melundinensis Episcopi herford.» и обрывается на листе 57. Более поздней рукой написано: «Deficiunt de ista summa partes seu libri tres de fine et XI partes sive libri de principio.»

f) Cod. Reg. 7 F XIII ibid. Здесь перед нами сборник «Сумма0 Роберта Мелунского». Fol. 59r: «Incipiunt capitula. De quinque studiis cognoscende veritatis. De scripture sacre excellentia».[18 - П. Августин Даниельс 0. С. Б. в Мария-Лаахе обратил мое внимание на эти две рукописи в Британском музее.]

g) Cod. 109 Итонского колледжа (близ Виндзора; см. XIII). Фол. 105—186: «Robertus Miledunensis, Episcopus Herfordensis, Anglus de Sacramentis veteris et novi testamenti, de incarnatione Christi et aliis».

Рукописи a, c и d были использованы для нашего последующего анализа. Взаимосвязь между текстами этих кодексов выглядит следующим образом: Брюггский манускрипт предлагает наиболее полный и подробный текст. Инсбрукская рукопись, которая начинается ex abrupto с обзора глав, предлагает нам фрагмент текста Брюггской рукописи (парсы 9—11 первой книги и начало второй книги)[19 - Текст Инсбрукской рукописи, начиная с листа l, совпадает с текстом Брюггской рукописи, начиная с листа 101 и далее.] Текст инсбрукского фрагмента слово в слово совпадает с соответствующими частями Брюггской рукописи, как и заголовки глав, предшествующие каждой части. Более точное сравнение Брюггской рукописи с Cod. lat. 14 522 из Национальной библиотеки приводит к совершенно иным результатам.

В последней рукописи отсутствует, прежде всего, подробный пролог.

Хотя оба кодекса охватывают один и тот же богословский материал и обрываются на учении о Воплощении, они отличаются друг от друга по всему тексту. Следует ли поэтому считать один из этих двух сводов, носящих имя Роберта Мелунского, поддельным? Эту трудность можно преодолеть, если рассматривать тексты обоих кодексов рядом, в больших разрезах, предложение за предложением. Оказывается, что текст парижского манускрипта представляет собой компендиум, краткое изложение более подробного текста брюггского манускрипта[20 - Здесь приведены лишь некоторые образцы текстовых версификаций: Cod. Brug. 191. Fol. 25: «Sunt autem quattuor modi cognitionum, quibus mens rationalis ad divinam potest pervenire notitiam. Quorum duo ex gratia sunt, duo ex natura, qui sibi coniuncti mentem divina cogni tione illuminant. Nihil enim profieiunt naturales, nisi ab illis adiuventur, qui ex gratia descendunt. Illorum vero, qui ex natura sunt, unus exterior est, alter interiorFol. 104: «At vero quod malum esse bonum sit non parva questio est, que a multis magno sudore tractata invenitur et a multis auctoritatibus plurimis et rationi- bus multis probatum invenitur, quod malum esse bonum sit.»Cod. Paris. 14522. Fol. 9: «Sunt autem quattuor modi cogni-tionis, quibus mens rationalis ad divinampotest pervenire notitiam, duo ex natura, duo ex gratia et utrorumque unus exterior et alter interior.»Fol. 46: «Et quod malum esse bonum sit non parva questio est, quod tarnen ex auctoritate videtur ostendi.»].

В парижском тексте без нарушения смысла и связности были удалены все пролизмы и лишние промежуточные звенья брюггского текста[21 - Благодаря этому материал Брюггского манускрипта, заполняющий более 800 листов фолио, в парижском манускрипте был сжат до 155 листов кварто.]. Таким образом, эта парижская рукопись, как и Reg. 7 F XIII Британского музея, представляет собой компендиум, эпитому «Сентенций» Роберта. Об этом также ясно говорится в парижской рукописи, когда фраза «Quam necessario fuerit… hucusque pro modo abbreviationis ostendimus». [22 - Cod. lat. 14522, fol. 9.]В заключение этих замечаний о распространении рукописей «Сентенций Робера» следует отметить, что этот труд, который Удин[23 - De scriptoribus ecclesiasticis II, Lipsiae 1722, 1452.] называет «opus ob dictionis nitorem et dicendorum ordinem praelo dignissimum», за исключением нескольких небольших фрагментов, опубликованных Дю Буле[24 - Hist. Univ. Paris. II, Paris. 1665, 585—628 772.], Мату[25 - Observationes ad Robertum Pullum (M., P. L. CLXXXVI 1015 1053f).], Хауро[26 - Histoire de la philosophie scolastique I, Paris 1872, 492—494.], Денифле[27 - Archiv f?r Literaturund Kirchengeschichte des Mittelalters III 638.] и Б. Гейером[28 - Sententiae divinitatis, M?nster 1909, Небольшой фрагмент также напечатан в M. Grab mann, Die philosophische und theologische Erkenntnislehre des Kardinals Matth?us von Aquasparta 148.], до сих пор оставался неопубликованным[29 - Нуайон готовит издание полного собрания Сентенций Роберта Мелунского.].

b) Систематика.

Чтобы оценить «Сентенции» Роберта Мелунского как систематическое достижение, придется обратиться прежде всего к тексту, который мы встречаем в Брюггской рукописи, поскольку здесь собственная работа нашего схоласта более обширна, чем в Инсбрукском манускрипте и в Cod. Reg. 7 G II Британского музея. Но текст из Брюгге – это тоже корпус, хотя и огромных размеров. Невозможно с полной уверенностью сказать, были ли «Сентенции» Роберта, подобно более поздним великим суммам Александра Хайесского, Альберта Магнуса, Фомы Аквинского, Ульриха Страсбургского, Герхарда Болонского и т. д., не завершены рукой автора, или же полный текст произведения не сохранился в рукописи. Тот факт, что круг вопросов, рассматриваемых в Парижском сборнике, не выходит за рамки содержания Брюггского текста, делает первое предположение более правдоподобным.

Расширение такого огромного по объему произведения, как «Сентенции Робера», требует от автора высокой степени систематичности. Для того чтобы придать обзор и ясность этой массе материала, оживить и развить линии аргументации, избежать повторений, не нарушить связность за счет накопления второстепенных и третьестепенных вопросов, необходимы архитектурное мастерство, предрасположенность и понимание систематики. Роберт фон Мелун предстает перед нами как опытный систематизатор в конце пролога к полному произведению, а затем и в процессе реализации своего труда. По его собственным словам, задача, которую он поставил перед собой, будет выполнена, когда он вкратце рассмотрит таинства Ветхого и Нового Заветов – sacramentum в широком смысле Гуго Сен-Викторского – и завершит трактат о вере, надежде и любви, когда он создаст систематический труд, обладающий достоинствами своих образцов, а именно труд «De sacramentis christianae fidei».

Гуго Сен-Викторского и, не исключено, «Теологию» Петра Абеляра[30 - «Meum itaque propositum completum erit, si sacramenta veteris et novi testamenti breviter percurrendo de fide et spe et caritate tractatum conclusero» (Cod. Brug. 191, fol. 6V). Ср. выше с. 295.]. Здесь он берет на вооружение принцип разделения, на котором основаны богословские труды Абеляра и его школы, и идею, также выраженную Гюго Сен-Викторским, в которой он замечает:

«В этом полностью заключена вся сумма человеческого спасения. Ибо тот, кто принимает таинства, имеет веру и упорствует в любви, непременно станет причастником вечного спасения».[31 - «In his enim summa salutis humane integre continetur; nam qui sacramenta susceperit fideliterque crediderit ac in caritate perseveraverit, profecto salutis eterne consors erit» (ibid.).] Общее представление теологии, ориентированное таким образом, должно быть реализовано не в путаном и беспорядочном, а в систематическом порядке, поскольку содержание ветхозаветного откровения сначала представляется как отправная точка теологической системы из-за его фундаментального значения для богослужения и его образцового значения для Нового Завета[32 - «Id vero non perturbate, sed ordine agendum est et a sacramentis veteris testamenti exordium sumendum, quoniam ipsum canonice scripture est principium et prima divini cultus institutio novique testamenti prefiguratio» (ibid.).]. Наш схоластик больше склоняется к внутренней структуре и расположению, основанному на фактических соображениях; он не испытывает особого энтузиазма по поводу внешнего деления, которое аккуратно помещает обзор главы в начало нового раздела. Если он и не избегает этого внешнего шаблона, то не разум, а мода писать[33 - «Huic vero opusoulo titulos prescribee ipsumque titulis interpositis distinguere magis me compellit consuetudo quam ratio. Quod namque arbitrio cuiusque relinquitur, magna imprudentia est* (fol. 8).]. Более подробно он обосновывает свою позицию, говоря, что эти внешние разделения, особенно в библейских книгах, основаны на большом количестве немотивированного субъективизма, и что отцы, Августин, Кассиодор и другие, не дают таких заголовков и оглавлений, не подвергая себя, таким образом, обоснованному упреку. Однако, поскольку привычка делать такие внешние разделения уже устоялась и приобрела определенный авторитет, он хочет уступить власти этой привычки и разделить свой труд на книги и главы, снабдив их заголовками. Деление на sacramenta veteris testamenti et novi является руководящим принципом для организации основных разделов или книг. Таким образом, работа разделена на две книги. Первая книга, посвященная sacramenta veteris testamenti, начинается с трактата о сотворении мира и доходит до учения о воплощении.

Во второй книге рассматривается sacramenta novi testamenti с доктриной воплощения в качестве отправной точки и эсхатологией в качестве заключения. За этим наброском контура всей работы сразу же следует обзор глав первой части первой книги.

Эти систематические ориентиры, изложенные во введении, Роберт держал в уме при работе над всей работой, не будучи, однако, педантичным и мелочным в своем подходе. Основное деление, заданное точкой зрения sacramenta veteris et novi testamenti, сочетается с основным делением, разработанным автором самостоятельно.