Рассказ Калача

Рассказ Калача
Marty

рассказ оставшегося в живых участника событий произошедших на крайнем севере

Эту историю поведал мне Владимир Колычев, на берегу Черного моря в 1954 году, когда я был в командировке в Новороссийске. Я записал ее как предостережение.

(Инцидент 13*)

СПРАВКА: Инциденты – это рассекреченные архивы отдела по расследованиям необъяснимых ситуации и явлении агрессивного характера, на территории СССР и России с 30х по 00 года. Интервью взяты у оставшихся в живых свидетелей и впервые придаются огласке.

* * *

Трудно мне говорить об этом, если честно, но раз уж пообещал тебе, то расскажу. Воспоминания… Они со временем притупляются, плохое обычно испаряется и помнится только хорошее… Но такое… тут уж не забудешь! Может лучше про войну рассказать?… Про какую хочешь? Нет? Ладно, что ж… Тогда слушай.

* * *

А было это в 1924 году. Это сейчас я развалина, а тогда, был молод и полон сил, да к тому же старший лейтенант, герой гражданской войны! После революции то оно тяжело жилось… Заново привыкали к миру, быту… Везде разруха, голод… Выдержать не каждый мог. Хотелось жить как человек, ну или чего – то такого, но у многих не получалось. Вот и у меня не получилось. Я какое – то время был на гражданке, но потом снова вернулся в войска. А что? Кормят, поят, опять же – офицерское звание. Пока войны нет – все чином. Часть моя была в Сергиевом Посаде в то время, я там полгода отслужил и потом на повышение пошел, да никуда – то там, а в НКВД! Ага. Ну творили они да… Это тебе сейчас легко говорить, а нам тогда какого было? Везде враги революции! Кругом предатели! Никому нельзя верить, даже себе. Ладно. Что уж… Не о том речь то. Садистом я по природе своей не был, просто время было такое. Убивали. Ссылали. Виновны не все были, но некоторые. У нас особых репрессий не было, в начале двадцатых всех почикали еще, а потом на спад пошло. В то время я в основном конвои сопровождал, иногда и просто груз, в облавах участвовал. Ну, допросы – это само собой. Объездил всю страну, в Сибирь часто мотался, на Урал, Монголия, Казахстан. Много где был, и везде люди, люди… Много людей по этапу шло, очень много.

Ну и вот в 24ом в штаб пришла телеграмма: «СРОЧНО в Ленинград! Лучшего офицера для сопровождения на новые земли очередного этапа». Ну как обычно, ничего не поймешь, а отправить кого – то надо, лучше меня никого не нашлось. А у нас как: чем меньше рот открываешь, тем дольше живешь. Я спорить не стал, тем более в Ленинграде давно не был, собрал скарб свой, да и поехал.

* * *

Через пять дней был я уже на Невском проспекте – при параде, как говориться. Ну НКВД – войска специальные и я на пару дней к друзьям заскочил в Петергоф, обстановку узнать да отдохнуть нормально. В городе было напряженно, всех подряд винтили, то тут то там пальба, не понять что к чему. Я спешно ретировался в комендатуру, выполнять задание. Нет. Ленинград мне не понравился. Грязный он, промозглый, серый весь какой то, а архитектуры эти, да памятники…Я, знаешь, человек не очень впечатлительный как то мне по боку дела все эти. В общем, в комендатуре дела обстояли еще хуже. Узнал я, что ехать мне предстоит не куда – то там, а в Мурманск, точнее даже не в сам город, а на станцию «Белая»! Я и понятия не имел, что существует такой город, и где он вообще находится, а уж про станцию эту и подавно слыхом не слыхивал. Мрачный майор на карте показал пункт назначения и объяснил задачи:

– Вощем везти должны были зека, да не до того ща, постреляли половину, половину отправили на Новые Земли, поедешь в Мурманскую область с продовольствием, углем, да провиантом, в пятнадцать вагонов, шестеро стрелков. Вопросы? Вопросов не было. Я подобным пару лет назад занимался, обычно дело не пыльное, вот только стрелки – три желтопузых ефрейтора, совсем сопляки еще. Одни проблемы с ними, как бы друг друга не перестреляли. Я поначалу приуныл, но потом узнал, двои других и мне, сразу стало легче. Первым был мой старый друг Васька Отыпов. Мужик отличный, мы с ним с войны дружили. Потом он ранен был под Иркутском, но я его навещал в госпитале и после мы постоянно держали связь. Васька, человек был не простой. Помню, перед атакой отделение построю, а он пройдет, всем в глаза посмотрит, а потом мне говорит на ушко кого из них убьют. И всегда ведь шельма прав был! Я уже не выдержал потом: Как говорю? Как ты это делаешь? А он, что мол это талант. По глазам говорит, вижу.

В общем, встреча у нас теплая вышла! Мы в штабе полка засели, как водится «дернули три по сто». Он рассказал, что знал о задании, так как я вообще ничего не знал. Так же Василий сообщил, кто будет третьим нашим стрелком. Как же я обрадовался, когда узнал что это Дядя Прохор! О нем при жизни уже легенды ходили! Он в нашем деле, не одну собаку съел. Ветеран еще первой мировой, После революции, где только не воевал, их часть были как пожарные на всех участках фронта, там, где было жарко, появлялись они, все взрывали, всех убивали и ехали дальше. Потом их здорово накрыло под Уфой, но Прохор уцелел и стал профессиональным военным. Настоящий головорез, слова лишнего не проронит, и друзей почти не имеет, но когда я узнал что он снами поедет, у меня как камень с души свалился, я так был рад! Какое-то время мы еще пооколачивались по части, потом ходили по городу в патруле, но в основном по своим делам, и после как у нас принято, длительной неразберихи и хаоса, начали, наконец, грузить эшелон. Наш «спецотряд» был в сборе, я провел вводный инструктаж и 29 февраля мы поехали в Мурманск.

* * *

Помню, выезжали из Ленинграда, солнце светило, погода такая чудесная стояла. Я знаешь не романтик, вот как то все не до этого было – с детства сирота, потом война, революция, хаос, голод, какая тут романтика? Хотя многие и в этих условиях умудряются, стихи там…книги пишут, рассказы, а я вот как то ну… не мое это. Но когда мы выехали из ленинградской области и наш поезд погрузился в леса и болота неизведанной тогда еще толком земли, тут и на меня нахлынуло.… Под стук колес, и дым папирос, возникло это странное чувство, будто теряешь что – то и это так тебе по душе, словно груз сбрасываешь с себя, обновляешься.… У нас в пользовании был целый вагон, бесконечный чай, книги. Молодые все сидели в карты играли, я им разрешил. Прохор в основном спал и курил постоянно, когда не спал, а Васька все никак не затыкался, все про север этот рассказывал, хотя сам ни разу тут не был. Наслушался, поди, в штабе ерунды всякой.

В целом земля как земля, только необжитая совсем. Дичи говорят много, минералов всяких да ископаемых. Еще я слышал, что дальше как территорию Финляндии проезжаешь, солнца совсем нет, земля, мол, так не поворачивается, что бы и сюда свет попадал, и что тут всегда зима, бесконечно. Погода и правда испортилась, но на исходе третьего дня мы, наконец, подошли к финскому посту. С ними договорились легко, отцепили вагон с углем, такова договоренность была, переночевали близ Куопио и двинулись дальше. Финны в принципе мне по душе, хорошие ребята, и прощаться с ними, было как то тоскливо. Паровоз свистнул, мы двинули дальше.

Природа менялась все заметнее, вид за окном становился все мрачнее, деревья все ниже. Я и правда подумывал что земля, на которую мы въезжаем, совершенно пустынна, и нормальному человеку делать тут нечего. Но мы то Большевики! Нам все нипочем. К вечеру началась сильная пурга…Я такую бурю ни разу в жизни не видел! За окном все белым бело, сугробы практически полностью скрывают маленькие, как будто недоразвитые деревья, а за ними только белый туман. В три часа было уже темно, в вагоне упала температура, и мы начали топить. Но как бы там ни было, настроение у нас было хорошее, было много еды, да и спирта тоже, даже желтопузым налили по стопке. Под выпивку в угаре даже разговорились с ними, хоть у нас болтать и не принято – работа такая, что тут еще сказать. Мы ехали всю ночь, а потом еще один день, когда достигли первого пункта – станция «Сежа». Станция, почему то была пуста. Хотя майор сказал, что там будет трое наших из НКВД, мы должны были взять их с собой. Однако когда поезд остановился и мы вышли на улицу, нас никто не встретил. К тому же мы сразу провалились по пояс в снег, стоило сделать лишь шаг из вагона. Васька громко ругался, орал на всю ивановскую, но никто так и не вышел. Паровоз еще погудели немного и поехали дальше. А что нам было делать? связи тут все равно нет она по плану была только в «Горе» , а до горы до этой еще ехать и ехать, к тому же мы опаздывали… В общем, мы тогда не придали этому значения, хотя Прохор и выразил свои тревоги словами: «Странно все это».

* * *

Ехали мы еще примерно часов шесть. К вечеру я начал засыпать. Помню сквозь сон, как Васька рассказывал молодым солдатам одну историю, а те все охали, да ахали. « … значит, лагерь тот был на реке Монче, она намного дальше отседа, мы и не допрем туда, ну и слава Богу! Я Вам доложу, места эти дикие и жуткие, от некоторых историй совсем кровь в жилах стынет… вот и в Монче так вышло. Пригнали туда значит две бригады с Ленинграда. Рабочих рук нет, ну вот зека и погнали. Там значит бараки, охрана, всего человек триста, как полагается. Связь даже была, провиант. Потом бац…тишина, тогда недели две как прошло…ну не выходят на связь, ну мож буран там подумали вначале, а потом через дней пять тревожно стало. Оттуда полковник со свитой приехать с докладом должен был, а его нет и нет…отправили передовиков. А там друг мой служил, понял, в передовиках то, вот он то мне и рассказал все… А то! Что нашли они лагерь, да он пустой! Ни людей, ни собак, ни гильз стрелянных. Никого нет, никаких следов, все под слоем снега замерло, и только вьюга над курганами…» Тут я не выдержал.

– Да брешешь ты, пес, все! Выдумал тут херню какую то, заканчивай истории свои

– Да не вру я! Клянусь!

– Чем ты клянешься то! У тебя и за душой то…

Но тут неожиданно Прохор голос подал

– Полковника нашли потом. У него лица не было.

Сразу после этого мы как то замолкли все, не до шуток стало. Я уже хотел задать единственный логичный вопрос, когда наш поезд резко дернулся и остановился.

* * *

Я слетел с полки и больно ударился об край стола, остальные тут же вскочили со своих мест.

– А ну не юли, громко сказал я поднимаясь. – Прохор, возьми обрез, и вы вооружитесь, встретимся у машиниста.

Мой наган был всегда при мне, поэтому я сразу пошел к Мише, нашему машинисту. Внештатная ситуация, как ни как, такой поезд не имеет права останавливаться, где попало, а это явно была не станция. До «Горы» было еще часа 2 как минимум.

– Миша, ты чего?

– Вон посмотри…

Я глянул в рубку.

– Это кто еще блять?

– Не знаю, стоят, машут, че давить их что ли?

– Нет, мы сами разберемся. Пальбу услышишь, трогай.

Тут вбежал Васька за ним Прохор. В тамбуре толпились наши желторотики.

– Ну чего тут?

– Там люди какие то…Сейчас вывалимся с двух сторон. Прохор ты со мной слева, Васька с парнями с права. Без команды не стрелять, сперва узнаем кто это и чего им надо. Всем понятно?

Громкое «Так точно» и вот мы уже атакуем из обледеневшего вагона. Мишка включил «ближний свет»,что бы ослепить тех, кто стоял на рельсах. Их было много, человек шесть, по крайней мере, тех, что я видел. Вокруг клубился пар, лиц было не видно, а воздух был каким – то обжигающе холодным, впрочем, наверно это так казалось после теплого вагона. Я достал наган и сразу бахнул в воздух. Выстрел показался оглушающе громким в ночной тишине, он как будто был усилен морозным эхом и заполнил все пространство вокруг нас.

– А ну! Руки!!! Руки все! Кто через секунду руки не поднимет, застрелю на месте!

Тут с правой стороны вагона Васька с птенцами подскочили

– Ты че, не слышал? – он тут же ударил прикладом рослого мужчину, стоявшего чуть с краю от железной дороги и тот упал.

– А ну встал! Быстррра!

Парни тоже не сплоховали, сразу взяли по цели на мушку. Если бы ночные гости вздумали шутить, мы бы их тут же и положили.

Потом тот, что стоял первым, вернее ближе всех к паровозу поднял руки вверх и быстро затараторил примирительным голосом. Голос у него был мягкий, но говорил он как – то неправильно что ли. Лицо его как то ненормально дергалось, не знаю, доверия он мне не внушал. Пар так и бил из его рта.

– Тише, тише Славяне, да вы чего? Мы же это… мы же свои…не над стрелять. Не над.

– Свои у нас только пули! Вы кто такие? Вася был у нас тот еще мастер переговоров.

– Мы это. Вольные мы. Вольные карелы!

– Карелы? Мы с Прохором переглянулись.