Эпифании Марии

Плёс Нерли – колизей, объятый тишиной:
Блаженство и покой в преддверии устья.

4

Миг радости щекочет нежно бок
Одной ладьи, но почему другая
Кренит безудержно в потоки горьких слёз,
Когда смотрюсь в тебя, как в окна рая?

    Устиново, 1998 г.

На Мясницкой

Свеча в венце сиреневых цветов,
Его вопросы, нежные признания.
И вид Москвы, парящей за окном,
И ощущенье близкого страданья.

Дверные косяки больших квартир
Коварно наши лики обрамляют:
Щелкнёт затвор, как выстрел из мортир,
Прицел в висок – лишь так поэт играет?

Театр чувств: Она и снова Он.
Открылась дверь, и запах старых улиц
Ворвался в дом. А он стоял, нахмурясь,
В бессмысленности встречи убеждён.

Глаза проговорили: уходи!
Она метнулась к лифту, не целуясь.
И долго сыпал снег в её лицо,
А он кружил по комнатам, сутулясь.

    Москва, январь 1994 г.

Свидание

В послеполудень
Блики солнца,
Чуть подгоняемые ветром,
По кашемировым завесам
Плывут
И с пола на фарфор
Перемещаются.
Но это
Не прерывает разговор,
Что только начат.
Ложечка едва
В бисквитный торт
Рукой погружена;
Снуют пылинки;
Безе просело —
Вечная беда;
Пришпилена
К тартинке ветчина;
И в ямках
От изъятого желтка
Блестят икринки.
Раздвинув время,
Луч скользнул во двор,
Где, как в кувшине,
Гулок разговор,
Усиленные,
Ухают шаги
Прохожего,
Отчётливо слышны
Все звуки
Умирающего дня.
И ты уже не смотришь —
На меня…

    Химки, весна 1995 г.

Клеопатра

На кончиках пальцев,
На краешках губ
Незримо огни сладострастья цветут.

И жерло рапана,
Раскрытое пленно,
Ласкает горчаще-солёная пена;

Но мигом поздней
Песнь поёт он на суше,
Послушно волнуем струёю воздушной.

О розы шипы
В кровь исколоты пальцы,
И губы сухи,

И натянута в пяльцы
По счёту идущая
Следом судьба.

Огонь и вода,
Даже медные трубы —
Всё пройдено!