Любовь в заказе не значится

Сейчас, после хосписа, эта боль стала сильнее, чем обычно. За три встречи с Варшавским она умудрилась ощутить то, что не чувствовала давно – внутреннюю легкость и радость находиться рядом с мужчиной. Мелочи, которые есть в жизни каждой нормальной женщины. А потом, как с обрыва в ледяную воду, разнеженную, потерявшую бдительность, Игорь бросил ее в омут детской боли.

Он был не виноват. Кроме Розы полной правды не знал никто. Но легче от этого не становилось. Ей нельзя было так бесконтрольно полагаться на Варшавского. Не стоило расслабляться и забываться.

Будь она такой, как с другими, ничего бы не произошло. Стервы не чувствуют. Они не пропускают через себя чужие эмоции и не откликаются собственными желаниями. Им пофиг на всех и все. Но этот нахальный прямолинейный тип, этот благородный олень с замашками простого работяги взломал ее защиту и заставил все раны кровоточить как в первый день.

* * *

На подъезде к дому Ольга уже не плакала. Все, что могло пролиться, пролилось. Руки дрожали. Она с трудом попала ключом в замок, а за дверью, в стенах съемной квартиры, где жила уже почти четыре года, на плечи тяжелым ярмом навалилась безысходность. Суровая, непроглядная, знакомая и уже немного позабытая.

Первые два часа Власова боролась. Носилась как угорелая по дому, перекладывая вещи и стирая несуществующую пыль. Обжигая губы, пила горький кофе и нервно щелкала кнопки телевизионного пульта. Делала все, что обычно, когда становилось плохо.

Но не помогало.

Словно в героиновой ломке, с каждой минутой ее затягивало все глубже.

Нужно было что-то, что заставило бы перетерпеть. Хотя бы ближайшие часы. Самый пик. С рассветом, Ольга уже знала, что сможет выбраться сама. Но ночь наедине с собой в четырех стенах… Прочности могло не хватить.

Вариантов спасения было много. Последние годы сделали ее экспертом в вопросах бегства от себя. Шумные клубы до утра и алкоголь, гонки по ночному городу и работа до черных мух перед глазами… Десятки способов спрятаться, слабеньких как подорожник при переломе. И один действенный, способный отключить опасную способность думать и лишить воли.

Хасим преподал ей много уроков. Вместе с отравой он подарил и временное, но эффективное противоядие – приучил к сексу.

К сожалению, сейчас лучшего кандидата на роль «лекарства», чем Варшавский, у Ольги не было. Игорь уже знал о ее ненормальности. Это объясняло так много, что не нужна была никакая правда. Оставалось лишь решиться.

К двенадцати стало совсем плохо. За грудью ныло, предвещая скорое «веселье». Глаза опять начали болеть, обещая вторую реку слез. Можно было попробовать потянуть время еще, но смысла не было. Хотя бы еще раз, последний, Ольга решила воспользоваться тем, кого послала ей судьба, и схватила со стола ключи от своей Ауди.

«Будь, что будет! Он не выгонит», – первым, притупляющим боль уколом мелькнуло в сознании. Заставляя действовать быстрее, адреналин побежал по венам вместе с кровью. Через полчаса, когда на экране видеодомофона появилось заспанное хмурое мужское лицо, путь назад оказался отрезан окончательно.

Глава 6. Одиночки

Игорь никого не ждал. Все дела давно были завершены. Женщина, с которой он планировал провести эту ночь, обернулась истеричной стервой и отчалила в закат. Из незакрытых вопросов осталось лишь два: ужин и сон.

С первым помогла доставка из ресторана. Со вторым он справлялся лично. Гонял битый час подушку по простыне и плевал в потолок, проклиная собственную дурацкую голову, разучившуюся отключаться.

В начале второго часа войны с собой раздался звонок домофона.

Когда увидел Ольгу, первым порывом было грубо, но от души послать ее к черту. Для полного счастья в его жизни не хватало только съехавшей с катушек бабенки. Но долбанное воспитание заставило нажать кнопку разблокировки и натянуть на себя штаны.

– Впустишь?

В свете ослепительно-яркого света на площадке она казалась пришелицей. «По мою душу», – уточнил про себя Варшавский.

– И каким спектаклем ты явилась удивлять на этот раз? – он как стоял, придерживая дверь, так и продолжил стоять. Впускать ее все еще не было никакого желания.

– Эротический сойдет?

Не заботясь, что соседи по площадке могут что-то увидеть, она распахнула полы длинного бежевого плаща. Взгляд Игоря тут же упал на черное кружево под ним, и в голове не осталось ни одного цензурного выражения.

– Ты на такси такой звездой ехала? – резко распахнув дверь, он за руку втянул ее в квартиру.

Словно могла вот-вот передумать, Ольга прижалась спиной к двери.

– На своей машине.

– Хоть на это ума хватило.

Темнота коридора спрятала кружево, и дышать мгновенно стало легче. Все же зря он ее впустил. Лучше было вызвать охрану и выставить эту ненормальную эксгибиционистку на улицу.

– Сильно злишься? – ведьма словно мысли его читала.

– Даже не представляешь, насколько.

– Это хорошо.

Судя по шелесту, плащ упал на пол.

– Это правильно.

Звякнули, поворачиваясь в замке ключи.

Уже зная, что случится дальше, Варшавский выбросил вперед руку и, обхватив Ольгу за горло, заставил остановиться.

– Я тебе не мальчик для утех. Валила бы ты нахрен отсюда со своими тараканами. Геморроя у меня и без тебя хватает.

– Обещаю, что свалю, – она задрала голову вверх, позволив его пальцам сжаться еще сильнее. – Завтра.

– А сегодня? – пульс под указательным пальцем бился так быстро, что хотелось убрать руку и почувствовать это бешенство губами. Скользнуть вдоль по вене, прихватить зубами мочку уха. Содрать со стервы последние куски ткани и нагнуть прямо здесь. В темном коридоре. Без прелюдии и поцелуев в ее лживые губы.

– Сегодня ты мне нужен.

Словно проклятый, привороженный зелеными глазами, Игорь нехотя разжал руку. Нужен! Как же! За чем именно пожаловала, виделось ясно и без подсказок.

Все же нужно было выставить. Но ни сказать ничего, ни сделать он не успел. Горячий рот проложил дорожку из поцелуев от его груди к животу, и ледяные руки оттянули вниз резинку штанов.

Всади она ему нож между ребер, это не было бы так остро, как то, что случилось после. Ольга точно знала, что она делает и как это нужно делать идеально. Неизвестно, сколько мужиков пало жертвами ее губ, пока достигла такого совершенства, но Варшавский чуть не застонал от первого же скользящего погружения.

Контраст горячего рта, обхватившего его полностью, и ледяных пальцев на мошонке разнес мозг в щепки.

– Сучка! – он оттянул ее за волосы, дав себе возможность хотя бы немного протрезветь. Ему срочно нужна была пауза, но влажный язык дотянулся до головки. Ударил по чувствительной уздечке и, теряя над собой контроль, Игорь сам насадил жадный рот на себя до упора.

– Достала, – прохрипел сквозь зубы. – Трындец, как достала, – зарылся пальцами в черных прядях.

Снизу никто не ответил. Вместо ответа жадные губы обхватили его плотней, и пол чуть не ушел из-под ног от облизывающих, сжимающих, влажных движений.

До кровати добрались, лишь когда на улице уже погасли фонари. Он так и не взял ее, как хотел, в коридоре. Но в гостиной, нагнув над спинкой дивана, оторвался на полную катушку. И за то, что решила попользоваться им, и за истерику днем.

Ольга не протестовала. Ударяясь лбом о сиденье, она щедро поливала Игоря проклятиями и умоляла не останавливаться. В этом они были едины. Остановиться он не смог бы, даже приставь кто-нибудь нож к горлу.

Ни с кем не было так остро, как с ней. Ее безумие заражало, выпуская на волю собственных, прятавшихся в неизвестных глубинах демонов, и все, что мог – брать. Толкаться в нее до спазмов в мышцах. Сжимать бедра, не заботясь, что могут остаться синяки. Скользить зубами по лопаткам и позвонкам. И слизывать с кожи соленые капли пота. Ее, его, общие.