Любовь в заказе не значится

В таком расслабленном состоянии, наслаждаясь тишиной, которую никто не пытался перебить ненужными словами, они добрались до детского хосписа.

Ожидавшая, наверное, ресторан или что-нибудь не менее приятное, Власова насторожилась как дикая кошка. Игорю даже пришлось обойти машину и открыть ее дверь, чтобы Ольга окончательно поверила в финал маршрута.

Такие же – спокойный он и напряженная она – вошли в здание и поднялись на второй этаж, где Игоря уже ждал заведующий фондом.

За всю дорогу Ольга ни разу не прикоснулась к Игорю, не сказала ни слова и даже на лестнице, оступившись, проигнорировала предложенную им руку.

Для женщины, которая ничего не боялась, акулы пера поведение было странным. Так себя не вела даже Алина, напросившаяся как-то раз поехать вместе с Игорем и Дашкой. Алина, хоть и не интересовалась никем, но приветливо улыбалась, протягивала всем подряд руку для приветствия, говорила, как ее зовут.

Власова была как статуя. Движущаяся. Она не заглядывала в открытые комнаты, не рассматривала гуляющих в коридоре детей. Она будто замерзла.

Весь разговор Варшавский вел сам. Его спутница с самым равнодушным видом смотрела в окно или на потолок, но ни разу – на его собеседника или кого бы то ни было вокруг.

Из-за Ольги Варшавский чувствовал себя в хосписе как не в своей тарелке. С ним такое было лишь раз в жизни – двенадцать лет назад, когда попал сюда впервые.

Обеспокоенный состоянием детей и готовностью раскошелиться посетителя, заведующий не заметил напряжения. Он долго, в подробностях рассказывал, какое нужно лечение, где, как срочно, а когда передал два экземпляра договора, Варшавский чуть не сказал вслух: «Наконец-то!»

* * *

На обратном пути Ольга летела до машины словно ошпаренная. Как только ноги на высоких каблуках не сломала. Игорь с трудом поспевал за ней. Лишь когда оба оказались за оградой центра, Власова соизволила затормозить.

– Ты зачем меня сюда привез? – резко развернулась она.

– Мне вопрос нужно было закрыть, – он попытался взять ее за руку.

– Так и закрыл бы! – Ольга отшатнулась. – Сам! Без меня!

– Ты журналистка, в конце концов. Думал, может, заинтересуешься.

– Как будто ты не знаешь, что я пишу, – фыркнула она. – Или интересно было опыт провести? Посмотреть, как я отреагирую на больных детишек?

– Оль, успокойся…

– А никак! – Власову распирало. – Твои информаторы не донесли, что я стерва? Что на меня не действует это все, – она указательным пальцем начертила в воздухе круг. – Какой прокол! Но теперь будешь знать.

– Ты выговорилась?

Забив болт на косые взгляды со стороны, Игорь схватил ее за обе руки и прижал к себе.

– Еще и не начинала! – Власова вырывалась так, словно ей было больно от его объятий.

– Успокойся. Давай. Тихо, – он попытался погладить по спине, но вместо присмиревший женщины получил коленом в бедро.

– Отпусти меня сейчас же, – зеленые глаза сверкнули яростью.

– Оль…

– Я буду кричать.

– Черт, – терпение Варшавского лопнуло, и он разжал руки. – Какого хрена происходит? Что за истерика?

– Истерика? Ты так считаешь?

Ольга распахнула дверь Мерседеса и забрала с сиденья свою сумочку.

– Да. Самая обычная бабская истерика! Давненько, честно говоря, не видел, но ты умеешь удивлять.

– Рада, что такая особенная для тебя, – прорычала она в лицо. – Все. Дальше развлекайся без меня. Ищи себе другую дуру, которой будешь своим нимбом светить, – развернулась на сто восемьдесят градусов.

– Ты реально стерва или баба, которая пытается ею прикидываться? – даже не надеясь на ответ, бросил ей в спину Игорь.

Как и ожидалось, Ольга не повернулась. Придерживая одной рукой телефон возле уха, второй она показала Варшавскому фак и зашагала быстрее.

Стерва каких еще поискать. Красивая, сексуальная и умудрившаяся дважды за три встречи расхреначить ему мозг.

– Да пошла она!

Игорь рванул на себя дверцу машины. Вопреки нормальному здоровому желанию плюнуть и забыть, какого-то хера хотелось догнать долбанную истеричку и надавать по заднице. Сам не понимал, что в ней так зацепило. Больше походило на сбой в программе или грамотную DDoS-атаку.

К счастью, Николай читать мысли не умел. Стоило боссу устроиться на сиденье, он тут же завел машину. Чистокровный немецкий движок заполнил тишину салона успокаивающим тихим рокотом. Под него, выругавшись от души матом, Варшавский смог-таки выбросить из головы дурацкие желания и наконец отвернуться от окна.

За ним со скоростью ведьмы в ступе шагала прочь непонятная женщина, но теперь это уже было не его дело.

* * *

Ольга неслась не разбирая пути. Глаза горели огнем от слез, грозивших вот-вот хлынуть водопадом, а на языке вертелись проклятия. Он мог унизить ее. Мог, попользовавшись, выставить за дверь. Мог даже ударить. Все это было такой мелочью, что она забыла бы тут же.

Но этот гад, этот сукин сын с торчащими из зада ангельскими крыльями поступил хуже – он привез ее сюда, в самый эпицентр боли.

От злости хотелось орать. До сорванных связок. До заложенных ушей. Она дышать не могла рядом с этим зданием, не могла даже голову повернуть в сторону детей или их родителей. Чужая боль ощущалась огнем внутри как своя, но помноженная на три года пять месяцев и десять дней.

Ровно на столько, сколько она не обнимала собственного ребенка. Здорового, красивого, самого лучшего на земле мальчика с ее зелеными глазами и непокорными черными кудрями его ублюдка-отца.

Такси подъехало спустя пять минут после вызова. Эти бесконечно долгие минуты Ольга держалась из последних сил. Потом сказала водителю адрес, сунула заранее деньги, разрешив оставить сдачу себе, и разревелась. Навзрыд. До икоты.

Словно колпаком с удушающим газом, ее накрыло воспоминаниями. О том, какой счастливой и влюбленной была, встретив Хасима, работника посольства далеких Эмиратов. Как красиво он за ней ухаживал. Как забирал по вечерам из редакции и осыпал подарками. Как, узнав о беременности, предложил выйти замуж и радовался рождению сына…

Она была уверена, что вытянула счастливый билет и точно не повторит одну из слезливых историй про восточного мужчину и русскую девушку, которыми пестрел интернет. Умный, интеллигентный муж, хоть и старше на пятнадцать лет, но потрясающе красивый. Просторная, уютная квартира, достойная самого посла, а не всего лишь рядового посольского служащего. Закрытые вечеринки, дорогие украшения… Ее собственная восточная сказка стала явью.

Три года брака, два с половиной года материнства, ни одного намека, что идиллия может закончиться. Жизнь била ключом, пока в один прохладный ноябрьский день Хасим не сообщил, что должен вернуться домой. К заболевшему отцу, который не может больше вести бизнес. К молодой невесте, которая уже ждет его и готова стать полноценной женой перед семьей и Аллахом.

Вначале Ольга не поняла. Казалось, что это какой-то сон, и она обязательно проснется. Потом стала умолять одуматься. Клялась сделать все, лишь бы он не бросил ее. Ублажала всеми способами, которыми он только хотел. Забыв о гордости, стояла на коленях.

Несколько дней Хасим тянул с решением, подарив надежду. Когда чего-то отчаянно хочешь, веришь даже молчанию в ответ. И Ольга верила. Не спускала с рук, зацеловывала сына. Как обезумевший повар, выготавливала мужу его любимые блюда. Все не могло так внезапно закончиться. Не в ее жизни. Но однажды после обычного похода в магазин реальность настигла пугающей пустотой в квартире.

Муж и сын исчезли, как и их вещи. Не осталось ни записки, ни хотя бы сообщения на телефоне. Хасим основательно подготовился к отъезду заранее. Всего за один час она стала прошлым: неудобная, так и не принявшая ислам жена, вычеркнутая за ненадобностью мать. В полиции, посольстве, прокуратуре развели руками.

Той Ольги как и не существовало. Только адская боль, словно после ампутации наживую, каждый день напоминала, что сказка не приснилась. К сожалению, лекарь-время было бессильно в ее горе. Каждое утро без сына рвало душу на куски. Каждый вечер без поцелуя в пахнущую детским шампунем вихрастую маковку травил сердце тоской.