Зов чужого прошлого

Проснулась от легкого прикосновения к щеке. Открыла глаза.

Предрассветный сумрак окутывал комнату. Рядом раздавалось громкое сопение Вашека, чья рука придавила меня к кровати, обхватив поперек груди. А на краю этой самой кровати сидел человек. Лицо в тени, черты скрадывал полумрак, удивительно длинные для мужчины волнистые волосы до плеч закрывали скулы, и не разглядеть выражения глаз, только угадывалось, что он смотрит на меня. Зато отчетливо была видна улыбка. Она изгибала кончики губ, одновременно насмешливая и холодная: «Благодарю».

Легкий наклон головы, а меня пробрал озноб. Стало так волнующе страшно, что захотелось по-детски спрятать голову под одеяло. Я никак не могла понять, что это. Сон, явь? Кто это? Будто раньше слышала его голос, и именно он порождал странные ощущения, вызвавшие мурашки по телу.

Со всей страстью пожелала дотянуться до ладони жениха, а еще разбудить, чтобы он меня защитил. Однако пошевелиться не вышло, даже чуть-чуть, как будто все тело сковало.

Еще одно легкое прикосновение, и мужчина поймал прядь моих волос, протянул по ладони. Красные блики, которые появлялись лишь при отсветах пламени, вдруг заискрили и заплясали по гладкой поверхности, а я внутренне сжалась сильнее, слыша в ушах гул дико колотящегося сердца.

Он выпустил волосы, вновь перевел взгляд на меня, улыбка на губах, намертво приковавшая мой взгляд, на доли секунды стала ярче: «Вот и встретились снова», – а после погасла, точно огонек, задутый порывом ветра. Мужчина наклонился, но тут Вашек заворочался, пробурчав что-то во сне, а я крепко зажмурилась.

Когда открыла глаза, за окном разгорался новый яркий день и радостно щебетали птицы. Мне хотелось вспомнить, о чем был сон, но не получалось. Как это часто бывает, стоило напрячь память, как все детали тут же ускользали, а воспоминания смазывались. Я махнула рукой, и только в душе отчего-то осталось неприятное чувство досады.

В лексире, курсирующем между деревенькой и городом раз в день, я дремала на плече жениха, периодически просыпаясь от громкого мужского всхрапа. После глаза сами собой вновь закрывались. На последней остановке разбудил зычный голос водителя, громко крикнувшего «Конечная!»

Вынырнув из полудремы, зевнула и потрясла крепко уснувшего спутника.

– Вашек, проснись.

Никакой реакции.

– Хр-р.

– Вашек!

В салоне оставалось все меньше людей, водитель поглядывал со своего кресла, а жених ни в какую не желал просыпаться.

– Нам пора выходить! – потрясла парня изо всех сил, отчего он лишь громче всхрапнул.

– Вам помочь? – за плечом прозвучал негромкий голос, я резко обернулась. Мне казалось, салон уже пуст, и мы остались единственными пассажирами, вызывавшими недовольство водителя. Пригляделась к предложившему помощь.

Высокий и худощавый, руки в карманах широкого плаща, скрывавшего фигуру. Такой дождевик больше подошел бы для пасмурной погоды, а не теплого солнечного дня. Капюшон укрывал голову, пряча волосы и лоб, как если бы человек мерз и пытался таким образом согреться. Тень в совокупности с ярко освещенным позади мужчины окном скрадывала черты лица, не позволяя рассмотреть даже глаз вежливого незнакомца.

Мужчина застыл, демонстрируя ожидание и одновременно готовность отправиться за остальными людьми, покинувшими салон. Я тряхнула головой, не понимая, отчего напряглась и почему таращусь на него, как последняя дурочка. Голос показался смутно знакомым? Черты лица странно ускользали от моего восприятия?

Пожала плечами, так и не совладав с нелогичной и странной растерянностью, а мужчина наклонился вперед, положил Вашеку на лоб руку и легонько надавил. Даже подумалось: «Спасибо за помощь, я-то посильнее трясла».

Но каково же было изумление, когда жених раскрыл осоловелые глаза и поводил головой из стороны в сторону, пытаясь сообразить, где он находится, пробурчав: «Что так холодно-то!» Мужчина отстранился, повернулся спиной и молча отправился к выходу. А мне показалось удивительным, что у него даже сумки с собой не было. Хотя подумаешь, путешествует налегке, разве это необычно? Вероятно, тоже из деревни в город. Весь его облик был совершенно зауряден. Плащ не по погоде и даже будто не по фигуре? Случается. Позавчера дождь шел, а он иных вещей не взял, потому и ехал в оказавшемся под рукой дождевике. Ничего странного или хотя бы запоминающегося ни в словах, ни в поведении. Хотя если уж совсем пристально вглядываться, то жесты и манера двигаться показались чересчур плавными и какими-то вкрадчивыми. То ли идет, то ли крадется, а может, и вовсе перемещается точно тень? Я даже вперед подалась, пытаясь запечатлеть в памяти эту его особенность, когда стукнулась головой о стекло, охнула и потерла лоб.

Увлекшись наблюдением за незнакомцем, не заметила, что провожала его глазами, даже когда он вышел из лексира и отправился прочь по улице. Опустив руку, снова прилипла к стеклу, но неприметная фигура в сером наряде затерялась среди спешащих на свои рейсы и покидающих транспортные средства людей. Я искала его среди толпы, пока Вашек не постучал по плечу.

– Сэйна.

– Ой! – подпрыгнула на месте и обернулась. Совершенно забыла про жениха и вконец недовольного водителя.

– Тебя не дозовешься. Пойдем? – парень смотрел удивленно, закинув на плечо сумку. – Ты что там увидала?

– Где?

– За окном.

– А… да ничего, – пожала плечами и поспешила за женихом, решив про себя, что общение с деревенскими бабушками и их травками даром не проходит.

На работе обстановка радовала своей, скажем так, стабильностью – рутина прозвучало бы грубо для столь элитного заведения. Стоило переступить порог, как окунулась в ароматы шампуня, духов и красителей. В коробках на столах переливались украшения, сверкали ленты и банты с бисером и стразами, работали фены, лилась вода, звенели пинцеты и ножницы, щелкали когтерезки, а воздух оглашался истошными «Гав» и «Мяу».

Я постаралась как можно незаметнее просочиться от входа сразу в рабочую зону, где вовсю колдовал Наби. У лучшего мастера, чьей помощницей была избрана недостойная я, клиентов всегда было хоть отбавляй.

Даже в столь ранний час маэстро уже щелкал в воздухе серебряными ножничками, ровняя белоснежный пух собачки элитной – и, стихии, какой дорогущей! – породы. А еще Наби жаловался, что если заниматься стрижкой домашних питомцев, то он предпочитал шерсть. Пух слишком легкий и мягкий, его так тяжело укладывать!

– И таки явилась, – глянул на меня маэстро, пока облачалась в рабочий фартук.

– А имелись варианты? – Я повязала косынку на голову и открыла шкафчик, где хранились рабочие инструменты.

– Опоздай ты минут на пять, и стрижка была бы окончена.

– Наби, дорогой, я никогда не опаздываю.

– Драгоценная, – маэстро поморщился, он терпеть не мог обращения «дорогой», – если у сей белоснежности пух высохнет быстрее, чем успеешь нанести свои краски, в том будет полностью твоя вина.

Я фыркнула, игнорируя дурное расположение духа нашего светоча парикмахерского искусства, и принялась быстро смешивать цвета в соответствии с выбранной клиенткой цветовой палитрой. В том, чтобы наносить их именно на влажную шерсть, был свой резон, ведь тогда цвета слегка растекались и плавно перемешивались. Этот метод являлся моим изобретением, потому напоминание маэстро казалось лишним и определенно отдавало вредным характером. Колористика была моим коньком еще со времен обучения в кастелане. А за время работы в «Модельных собачках» (где обслуживали и остальных питомцев) еще не помнили случая, когда я напортачила с окрасом. Однако Наби не забывал держать меня в тонусе, дабы неповадно было опозорить громкое имя наставника. По мне, так стрижка – это лишь полдела, даже несмотря на высокое мастерство. Ведь именно в сочетании с моей техникой «радужного окраса» салон так прославился в городе.

– Ну что твой жених?

Маэстро лениво созерцал, как уверенными мазками живописую по неподвижно сидящему «полотну» с большими карими глазами и подрагивающим носом. Некоторые питомцы были истинным даром художнику, они не кусались, не вырывались, даже не вертелись, милым характером полностью окупая потраченные на их приобретение деньги.

– Офифно, – зажатая в зубах кисть мешала четче произносить слова и служила в качестве элемента, мешающего поддерживать разговор. Наби обожал болтать во время работы, а я терпеть не могла. Это мешало сосредоточиться.

– И когда свадьба? Не за горами?

Нашему великому парикмахеру неразговорчивость собеседника никогда не мешала.

– Ухум.

– Драгоценная, я бы на твоем месте поспешил. Завидный жених. Семья при деньгах, сам красавец, а теперь еще и гронду окончил. Ему определенно светит большое будущее. Хватай же парня, пока не передумал.

– Ф смыффе?

Умел Наби вызвать на разговор.

– В прямом. Ой, не делай больших глаз, радужная. Будто не он, а ты можешь передумать. Таких парней не бросают, а вот они – напротив. Да не сжимай бедную кисть, чего доброго, перекусишь. Все в курсе, что в вашем роду аристократы потоптались, но ведь они признают тебя со скрипом, а уж про финансирование молчу. У женишка все иначе.

Ага, совсем иначе. На руках носят, ножки целуют. Единственное любимое чадушко. А в нашем роду побочных ветвей хоть завались. Где сами аристократы нагрешили, где предприимчивые натуры примазаться захотели. Хотя, согласно строгому отбору и тщательной проверке, меня признали законной представительницей.

– Не прозевай, рубиновая.

Вот еще одно прозвище от Наби. А мне уже надоели намеки в салоне, что тайком крашу шевелюру, а после заявляю, будто это натуральный оттенок.

– Готово.