Епитимья

На ходу застегивая куртку, Эмма выбежала из дома и успела запрыгнуть в автобус в самый последний момент. За её спиной беззвучно сомкнулись автоматические двери, чуть не зажевав края её одежды. Первое на сегодня испытание она прошла.

По лицу Ребекки в этот момент пробежала тень испуга, но никто этого не заметил.

На следующей остановке к Эмме подсела темнокожая женщина с глазами янтарного цвета. К сожалению, это была единственная её отличительная черта. Всю дорогу она говорила о своём муже и о том, как тот забавно храпел, – Эмма смотрела попутчице прямо в глаза, но не могла разобрать ни одного слова, как будто её уши были плотно зажаты.

Её мысли были заняты другим: усилившимся чувством голода, который растекался по её органам жгучим огнём. Эмма думала только о том, как бы не упасть в обморок посреди рабочего дня и дотянуть хотя бы до обеда. Глупо было отказываться от еды, устраивать этот бессмысленный протест против собственного здоровья, но поняла она это слишком поздно.

Автобус бесшумно остановился. За два дня рабочая зона заметно изменилась: виднелись только редкие скопления грузов возле оградительной ленты. Эмма знала, что это было лишь начало: на следующий день им предстояло убирать грузы внутри зданий, постоянно ходить вверх-вниз по лестницам, чтобы вечером валиться с ног от усталости. Обычно на одну зону уходило не меньше двух недель.

Эмма как бы ненароком окинула взглядом наблюдателей, но те по-прежнему никак не выделяли её из общей массы рабочих. Может, кот и правда просто сбежал. Голос здравого смысла пытался отрицать, что коту было под силу открывать двери, но Эмма его не слушала и всё больше верила в собственные нелепые объяснения. На воле кот был в безопасности, там он был в состоянии найти себе нормальную еду, у него была сотня причин уйти. В этих жалких попытках обмануть саму себя она находила успокоение.

Эмма не могла поверить, что прошло всего два дня с тех пор, как она нашла перевернувший жизнь листок, и ещё меньше – с исчезновения кота. Она вдруг почувствовала, как что-то мягкое коснулось её ноги, и безумная мысль молнией пронеслась в её голове, но там ничего, кроме голой земли, не оказалось. Её глаза намокли, а в горле что-то сжалось. Улыбаться стало невыносимо.

Она наклонилась, чтобы вытереть слёзы и поднять очередной груз, и услышала, как кто-то наклонился рядом с ней.

– Не смотри на меня, продолжай заниматься делом, – голос Ребекки был спокойным.

Эмма послушно опустила голову ещё ниже и начала укладывать груз в тележку, делая вид, что тот был неподъёмно тяжёлым.

– Хочешь найти ответы – откажись от еды на сутки, – эти слова, казалось, дались Ребекке с большим трудом. – И не пытайся говорить со мной, пока я сама не подойду к тебе: это слишком опасно.

– Но я… – Эмма не успела закончить: Ребекка уже шагала в направлении грузовиков.

Эмма сразу почувствовала нестерпимый голод ещё сильнее: узел в животе становился туже с каждым поднятым грузом. Не есть целые сутки? Это звучало безумно. И как это могло помочь ей найти ответы? Слова Ребекки только добавили ещё больше вопросов. Зачем вообще это могло быть нужно? До этого таинственные послания Ребекки ещё можно было попробовать объяснить логически, но это… Это могла быть ещё одна проверка на стойкость, однако Эмма с трудом верила в это объяснение. Простые объяснения давно утратили свою силу.

Эмма решила довериться соседке в последний раз.

Рабочие ходили, гордо выпрямив спины, а Эмма делала всё возможное, чтобы не стать одним из грузов. В тот день что-то в них отталкивало её, что-то неуловимое и почти неощутимое. Они как-то изменились со вчерашнего дня, как будто обрели более чёткие очертания… Эмма отгоняла эти мысли подальше.

Ещё сложнее было не думать о предстоявшем обеде. Что делать со своей порцией, она пока не решила. Незаметно вылить куда-нибудь или просто не брать порцию, чтобы не было соблазна? А может, съесть этот несчастный суп и наплевать на указание Ребекки? Чем ближе был обеденный перерыв, тем больше она склонялась к последнему варианту, тем слабее становилась жажда ответов.

За обедом Эмма терпеливо дождалась своей очереди и подошла к дежурному наблюдателю за порцией супа. Как назло, именно в тот день похлёбка была горячей и даже приятно пахла. Соблазн был слишком велик. Вряд ли одна ложка супа могла навредить. Одна маленькая ложка такого горячего и такого ароматного супа…

Эмма уже подносила наполненную до краёв ложку ко рту, когда напротив неё села Ребекка, чей взгляд был наполнен нежностью и надеждой. К своей порции супа соседка даже не притронулась. Это испытание они проходили вместе. Эмма стыдливо опустила ложку. Один только взгляд Ребекки обладал удивительной властью над ней – она не могла противостоять силе этих карих глаз. Эмма снова поверила, что всё это было не простой проверкой или глупым розыгрышем, а чем-то большим, чем-то глобальным.

Свои порции супа они с Ребеккой, не произнеся ни слова, незаметно вылили, когда рабочие начали расходиться. Ничего ещё в этой жизни не давалось Эмме с таким трудом: она словно вылила вместе с супом свои последние силы – и даже присутствие Ребекки не помогало. От одной мысли о предстоявшей работе ей становилось дурно.

Когда они остались в шатре вдвоём, Ребекка положила руку Эмме на плечо и произнесла почти неслышно:

– Ещё чуть-чуть, скоро всё это закончится. Ты должна поверить, Эмма.

А потом Ребекка ушла, оставив Эмму наедине с её верой, от которой снова зависела вся её жизнь. Она верила – только сама не знала, во что.

Эмма подкатила тележку к лежащему в отдалении грузу и прислонилась спиной к гладкой стене одного из заброшенных домов. Она заставляла себя продолжать дышать, но даже это было выше её сил – её тело медленно сползло на твёрдую землю. Скоро всё это должно было закончиться. Радовало только, что кот успел убежать до того, как это случится. Эмма закрыла глаза и принялась считать оставшиеся у неё секунды.

Перед ней вдруг простёрлось бескрайнее синее море. Она чувствовала, как лёгкий бриз играл её волосами, как шуршал под ногами мягкий песок, как чуть быстрее, чем нужно, стучало от радости её сердце. Она повернула голову: рядом с ней стоял Том, которого она снова безумно любила, и держал на руках их маленького сына. Они заразительно смеялись над шуткой, которую она уже не помнила. Эмма не была уверена, но, похоже, это и было счастье. Смерть оказалась ничуть не страшной.

Чья-то тень скрыла солнце, и Эмма очнулась. Приторно-сладкий мираж мгновенно испарился, оставив только неприятную сухость на кончике языка.

– Пора? – прошептала она, поднимая глаза.

– Пора, – Ребекка, как луч света в пасмурный день, протягивала ей руку в жёлтой перчатке. Её лицо украшала улыбка – настоящая улыбка, с ямочками на щеках и едва видневшимися из-под губ передними зубами.

Следующий груз они подняли вместе, а потом в четыре руки загрузили его в тележку и плечом к плечу зашагали к грузовику. Ребекке как-то удалось поделиться с Эммой частью своей неиссякаемой энергии, и даже чувство голода ненадолго отступило.

Без Ребекки Эмма не протянула бы до вечера – без Ребекки ей и не пришлось бы протягивать до вечера, и это противоречие не давало ей покоя. Она была счастлива наконец увидеть приближавшийся автобус.

К концу рабочего дня все краски ушли из мира. Эмма плыла по рабочей зоне, как привидение. Что-то внутри неё было настроено решительно против голодной забастовки и продолжало безжалостно выжимать из неё все соки. Никаких ответов она так и не нашла, хотя условие Ребекки выполнила уже давно. Вместо этого она получила лишь ещё одну порцию вопросов.

Перед тем как сесть в автобус, Эмма окинула рабочую зону беглым взглядом и увидела вдали остатки грузов. Что-то с ними было не так, но с такого расстояния невозможно было сказать наверняка, не было ли это всего лишь игрой обманчивого сумеречного света. Это что-то пугало и отталкивало её. Чем дольше Эмма вглядывалась в неизвестность, тем меньше ей хотелось узнавать, что там скрывалось. Неужели там и были сокрыты ответы?

Когда автобус выехал на грунтовую дорогу и поехал вдоль оградительной линии, Эмма, как завороженная, не могла оторвать взгляд от пейзажа за окном, на её глазах грузы принимали своё истинное обличье. Она зажала рот ладонью, чтобы не закричать, но всё равно вскрикнула, привлёкши всеобщее внимание. Она не могла поверить своим глазам. Нет, это не могло быть правдой. Ей это только мерещилось из-за голода и усталости. Эмма протёрла глаза руками, но видения никуда не делись. В этот раз обмануть себя не удалось. Всё это было взаправду: по рабочей зоне были в беспорядке разбросаны человеческие тела… Мужские, женские, детские – пожёванные временем, облезлые человеческие тела.

Эмма сидела, как в тумане, и продолжала тупо смотреть на мир, с которого без предупреждения сорвали занавес, на мир, который обнажил своё уродливое нутро. Она слышала, как билось её сердце, и стучали от дрожи зубы. Миллионы вопросов роились в её голове – ни на один из них она не могла найти вразумительный ответ.

Даже тогда, когда Эмма физически не могла видеть происходившее в рабочей зоне, перед её глазами снова возникли серые переплетения рук, лица без глаз, детские безжизненные тела… Эмма откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Там, за собственными веками, она была в безопасности. Стоило ей открыть глаза, и мир бы тотчас же рухнул.

Но мир не рухнул. Только соседка больше не улыбалась, но и этого было достаточно. Все, кого Эмма могла видеть со своего места, сидели молча и смотрели на неё огромными глазами. Никогда Эмма не видела их такими. Неужели и они увидели? Нет, ничего они не увидели. Через минуту временное помутнение уже прошло и работницы снова заулыбались. Они улыбались, а руки их были по локоть в крови.

Ребекка обманула её: никаких ответов Эмма не нашла, а вопросов, жестоких и вселяющих страх, стало только больше. Она сжала кулаки и уставилась в окно, почти не моргая, лишь бы не видеть эти образы. Но избавиться от них было невозможно.

Да, это действительно были человеческие трупы, а не фантазия её изголодавшегося мозга. Эмма была уверена в этом. И Ребекку она обвинила поспешно: всё-таки на один вопрос она ответ нашла. Один ответ взамен на свору вопросов: теперь она знала, что за грузы она таскала всю свою жизнь. Эмму передёрнуло. После этого открытия она не могла спокойно смотреть на свои руки. Даже через перчатки она видела на них кровь, запекавшуюся там двадцать лет.

Эмма не заметила, как автобус въехал в её район. Место, где она прожила всю свою жизнь, теперь вызывало у неё только отвращение. Это было место, где её без малейших зазрений совести травили какой-то дрянью на протяжении долгих лет, где люди со счастливыми лицами смывали кровь со своих рук.

Когда автобус остановился у дома Эммы, она выпрыгнула из салона так быстро, как только могла: ей хотелось поскорее сорвать с себя эту одежду и принять горячий душ. Ребекка уже ждала её на улице, делая вид, что завязывает шнурки.

– Прости, что не предупредила, – Ребекка часто дышала и говорила очень быстро. – Я хотела сделать это завтра, хоть как-то подготовить тебя к этому зрелищу… – в тот момент Эмма поняла, что Ребекка с самого начала знала, что из себя представляли грузы. – Я не думала, что это сработает так скоро.

– Я пыталась сказать тебе, – Эмма наконец услышала от соседки слова без скрытых смыслов, – но ты ушла слишком быстро.

– Да, и за это прости, – она сделала паузу и отдышалась. – Я не хотела подвергать ни тебя, ни себя опасности: любая мелочь могла всё разрушить, – Ребекка понизила голос. – Теперь ты понимаешь, чем занималась всю жизнь? Без понимания этого двигаться дальше ты не могла.

– Занималась? А ты разве нет? – Эмма попыталась найти в памяти упоминание о Ребекке хотя бы месячной давности, но безуспешно. Её память будто обрывалась в какой-то момент прошлого, доступа к первым главам собственной истории у неё не было.

– Всему своё время, – Ребекка загадочно улыбнулась. Эмма заметила, как подёргивался в этот момент её левый глаз. – И ещё одно: не закрывай сегодня дверь на ключ: ночью к тебе придут. Ничего не бойся и делай всё, что тебе скажут, иначе эта наша встреча станет последней.

Ребекке было не впервой отдавать приказы. Эмме показалось, что соседка даже как будто стала выше во время последней фразы.

– Хорошо, – Эмма, как маленькое дитя, была готова выполнить любое поручение Ребекки и пойти за той куда угодно. Она бы вцепилась в её комбинезон руками и не отпускала бы никогда.

– Тогда спокойной ночи, – у Ребекки была странная привычка уходить, не дождавшись ответа.

– Спокойной ночи, – сказала Эмма самой себе, наблюдая за тем, как Ребекка закрывала дверь своего дома.

Как давно никто не желал ей спокойной ночи. На секунду на душе стало тепло и уютно. На секунду даже на улице потеплело. Но только на секунду.

Эмма зашла в дом и села на пол у самого порога, прислонившись спиной к стене. От переизбытка чувств она не могла дышать, но не давала эмоциям взять верх: надеялась, что у неё ещё будет время поплакать.