Синева

Остатками воды из канистры незнакомка прополоскала одежду и быстро отжала ее. С ее тонких изящных рук капала вода.

Мне вдруг захотелось, чтобы она и нашу одежду так же отжала. Сам я до полоскания еще не дошел.

– Не хотите с нами поужинать? – предложил я, когда женщина выпрямилась и собралась уходить.

– А вы упорный, – сказала она.

Что мне было ответить? Что мне ее жаль? И что я только поэтому и предложил? Или что мне понравились ее руки? Такого говорить нельзя. Кроме того, я уже и сам жалел. Зря я спросил. Чего это я приглашаю на ужин всяких незнакомых женщин, когда у меня есть Анна?

– Надо сначала одежду высушить, – сказала она, не дожидаясь моего ответа.

Это значит «да»?

– Так, может, поужинаем, пока она сохнет? – спросил я.

Ведь если мы вместе поужинаем, ничего страшного не произойдет? Я же не на свидание ее приглашаю.

– Вы тут новенький, – догадалась она. – Пока одежда сушится, надо за ней приглядывать.

– Как это?

– А то потом не найдем.

– А-а…

Я покраснел. И как я сам не догадался?

Мы втроем сидели в тени барака, возле бельевой веревки, и смотрели на мокрую одежду.

Ветра не было, одежда безжизненно болталась на веревке, но жара свое дело делала. А мы сидели и ждали.

Женщина не предложила устроить дежурство и стеречь одежду по очереди. Возможно, она мне не доверяла. Да и с чего бы ей мне доверять?

Впрочем, возможно, ей просто нравилось так сидеть. Может, это еще один способ убить время. Тут, наверное, так все живут.

Кстати, я тоже не предложил дежурить по очереди. На самом деле мы неплохо устроились здесь, в тени барака, которая постепенно становилась все короче и короче.

Лу опять принялась играть, причем разыгралась сильнее, чем обычно, и теперь бегала и пряталась за сохнущей одеждой.

Женщина молчала. И я тоже молчал.

До меня внезапно дошло, что я забыл спросить, как ее зовут, но сейчас спросить не решался. Почему-то это казалось мне тайной, как и многое другое, связанное с моей новой знакомой.

Позже я все-таки узнал ее имя. Мы сидели в столовой. Только что съели ужин. Что-то вроде рагу в помятых алюминиевых мисках. Чуть теплое. Лу заглотила все с такой жадностью, будто боялась, что если не поспешить, то еда исчезнет. Дело было к вечеру, а она за весь день съела лишь черствые печенья на завтрак. Засмотревшись на сохнущую одежду, я совершенно забыл, что ребенок голодный. Дурак. Но теперь Лу, наевшись и успокоившись, сказала – просто и напрямик, как только она умеет:

– Меня зовут Лу. А вас как?

– Лу – красивое имя. – Женщина резко встала.

– А вас-то как зовут? – повторила Лу.

Женщина сделала шаг в сторону.

– Маргерита.

Маргерита. Прямо как цветок.

– А папу зовут Давид.

Женщина сделала еще один шаг.

– Замечательно. Ну, мне пора. Спасибо.

– Вы куда? – спросил я. – Хотите, можем потом опять вместе поужинать.

– Да, – подхватила Лу, – давайте!

– Возможно, – уклончиво ответила Маргерита.

Но, судя по ней, это было маловероятно.

– Ладно, – сдался я.

Мне все равно – так и тянуло меня сказать. Но я ничего не сказал. А она, Маргерита, уже отвернулась. Еще секунда – и она уйдет.

Я думал, мы ей нужны. Но теперь понимал, что ошибся. Такие, как она, не нуждаются в таких, как мы.

Я – просто мальчишка, ребенок. Да еще и с ребенком в довесок. Мы с Лу словно вчера из песочницы вылезли. Грязные, пускай даже и вымытые. И тем не менее мне не хотелось, чтобы она уходила, не хотелось смотреть ей вслед, на ее спину с выпирающими костями, прямую и тонкую.

– Я просто хотел, как лучше, – проговорил я ей вслед.

– Я тоже, – бросила она, не оборачиваясь.

И скрылась из вида.

В глазах почему-то защипало. Но хныканьем ничего не изменишь, это я знал.

К тому же стояла жара, дикая жара. В оборудованном под столовую шатре было невыносимо. Солнце пекло крышу, с боков ткань была подвернута, но все без толку – здесь не ощущалось даже легкого ветерка. Лишь сухой, палящий зной.

Вокруг нас сидели и потели люди. С раскрасневшимися лицами. Блестящей от пота кожей. Похожие друг на друга. Никого из них я не знал.

Я допил воду. Теплую, резиновую на вкус.

Ждать. Ждать.

Я вскочил.

– Пошли, – скомандовал я Лу.