Ковры из человеческой кожи

– Прошу прощения, Михаил Святославович, – уверенно и хищно произнес безбородый витязь, – но если у вас есть какие-либо претензии к земскому старосте, я прошу высказывать их лично ему, – великан сделал паузу и прищурил глаза, – или мне…

Кисейский тяжело сглотнул. Еще никто из Лазурного Марева не был достаточно смел, чтобы вступить с ним такую агрессивную конфронтацию. Следователь не боялся Святорада, несмотря на его огромные габариты, ведь знал, что простой целовальник не имел права тронуть его и пальцем. Но он явно стал испытывать к нему больше уважения после того, как безбородый витязь так храбро вступился за Ячменника.

Наблюдательный сыщик сразу понял, что этих двоих связывала длинная история. На его лице возникла заинтересованная улыбка.

– Договорились, Голиаф, – усмехнулся экспедитор, по-дружески стукнув Святорада в каменную грудь.

Богатырь улыбнулся в ответ, когда недопонимание наконец было разрешено. Он покинул бильярдную комнату последним, закрыв за собой дверь.

– Это была бешеная ночь… – с усталостью вздохнула Матрена, рухнув в новую постель в верхней одежде.

– Слабо сказано, – усмехнулся Кисейский, усевшись на свою кровать, стоявшую рядом, – мы расследовали Лихо, потом чуть не были им убиты, а теперь еще и узнали, что убийца скрывается среди нас, нося чертов кожаный костюм! – На двух последних словах голос Михаила стал особенно громким и даже паническим.

Следователь взялся за затылок и болезненно простонал, зажмурив глаза.

– Все нормально? – обеспокоенно спросила Матрена.

– Могло быть лучше, – усмехнулся Кисейский, – если бы я не приложился об лед.

Крестьянка вспомнила, как Лихо сбил ее наставника с ног в хаотичной полуслепой потасовке. Внезапно длинная и безумная ночь пронеслась мимо Матрены целиком, но подсознание остановило перемотку на определенном моменте. На вопросе, над которым она размышляла до сих пор и мечтала получить ответ.

– Михаил Святославович… – неуверенно сказала девушка.

– Да? – Кисейский повернул на нее голову.

– Вы знаете, из кожи какого животного сделан костюм Лиха, правда?

Михаил впал в ступор. Его глаза расширились.

– И вы боитесь этого… – продолжила проницательная крестьянка, – правда? Боитесь, потому что сталкивались с этим раньше.

Кисейский долго смотрел на нее мертвыми глазами. Создавалось жуткое впечатление, будто его душа покинула мир живых, оставив за собой одну оболочку, застывшую в несменном пустом взгляде. Наконец он отпустил это, смиренно посмотрев в цокольное окно над двумя кроватями. Сквозь заиндевевшее стекло светила мутная луна.

– Этот костюм сшит из человеческой кожи, – отреченно признался Михаил…

Глава 6. Ненастоящие люди

Амбар для хранения зерна, рыбы и избыточной кухонной утвари был хорошо знаком каждому крестьянину Лазурного Марева. Самые разные люди считали это место чем-то вроде своей общей кладовой и захаживали сюда по нескольку раз на дню, чтобы запастись продуктами и предметами первой необходимости. Конечно, они не приходили с пустыми руками. Забирая предмет, каждый тяглый должен был оставить что-то от себя. Таким образом, амбар никогда не мог опустеть.

Эта покосившаяся халабуда находилась на достаточно большом расстоянии от других домов. Она стояла на четырех высоких сваях, чтобы лесные звери, почуявшие запах пушнины и дичи, не смогли обчистить хранилище. Сваи держали амбар только по углам, поэтому вскоре его дно стало провисать. По этой причине здание обзавелось запоздалым фундаментом, представлявшим собой узкую и полую каменно-кирпичную колонну, больше напоминавшую инвертированную печную трубу или подвальный тоннель. Хотя подвала у амбара никогда не было.

Стоя на предмостье сарая, любой его посетитель возвышался над снежной пустошью на несколько метров и с легкостью сумел бы заметить приближающуюся угрозу издалека. Конечно, если бы она не шла из леса, направления единственной слепой стены.

И в ту глубокую ночь кто-то воспользовался этим просчетом…

Темная фигура кралась по снежной глади, не оставляя следов. Кожаные ремни намертво фиксировали на его ступнях снегоступы, сетчатые ступательные лыжи, которыми круглый год пользовались народы Кавказа. Эти хитрые приспособления позволяли носителю без проблем держаться на поверхности самого глубокого снега, не оставляя очевидных отпечатков.

Более того, все тело таинственного силуэта было обмотано хаотичной аппликацией рваной ткани, торчащей в разные стороны из-под тугих ремней. Этот бессистемный наряд делал практически невозможной задачу определить телосложение человека, угрожающе крадущегося к сараю. За его спиной был большой мешок.

Обмахнув висячий хлев в несколько зайчих прыжков, незваный гость взобрался на предмостье по отвесной лестнице. Перед тем как открыть дверь, силуэт обернулся, чтобы охватить взглядом деревню. Тусклый лунный свет упал на его лицо, которое было обмотано бесчисленными фланелевыми лентами не хуже туловища. Единственная технологическая брешь во всем этом обтягивающем, но также совершенно бесформенном костюме располагалась на месте правого глаза. Его одинокая зеница прищурила веки и метнула зловещий взгляд на луну, будто видя в ней нежелательного свидетеля.

Его зрачок одержимо и сладострастно трясся словно светлячок, мечущийся в банке. Казалось, незваный гость не мог дождаться, чтобы провернуть то, ради чего пришел сюда.

ОНО открыло засов и прошло в амбар, волоча за собой мешок. На предмостье остался широкий кровавый след, тянущийся внутрь…

Наступило утро.

Лазурное Марево только протирало глаза от короткого и неспокойного сна, пока доярка-Прасковья интенсивно маршировала к амбару ни свет ни заря. Трудолюбивая мирянка содержала четверых детей и, конечно, им редко удавалось наесться вдоволь. Поэтому Прасковье частенько приходилось прибегать к запасам коллективной кладовой, чтобы прокормить семью. И тот раз не был исключением. Поднимаясь по крутой лестнице, женщина просто надеялась наскрести немного гречневой крупы и муки.

Прасковья оказалась парализована ужасом, когда обнаружила под своими валенками дорогу высохшей крови, скрывавшуюся под щелью входной двери. Создавалось впечатление, будто кто-то затащил в амбар мертвого оленя. В общем, запах был соответствующим. Неописуемый трупный смрад сочился сквозь стены.

Женщина нашла в себе смелость прикоснуться к входному крюку дрожащей ладонью. Она медленно открыла дверь. Ее зрачки сузились в животном ужасе, а ноги подкосились. Нечто настолько чудовищное, но пока известное только ей, заставило Прасковью упасть на пол. Ее челюсть задрожала.

По деревне разнесся душераздирающий и жалобный женский вопль.

***

Этот крик был достаточно звонким, чтобы его едва притухшее эхо с легкостью достало до цокольных окон земской избы.

Михаил Кисейский панически разинул глаза! Вскочив из-под одеяла в одной рубашке и панталонах, экспедитор судорожно сунул обе руки под подушку и вынул оттуда свой ударный мушкет, мгновенно приставив его к плечу. Этому удивительному и даже немного жуткому трюку его научили на службе в драгунском полку. Подвергнув себя многочасовым тренировкам, больше напоминавшим дрессировку рефлексов, Михаил сумел превратить собственный организм в спящее оружие. Любой звук, который он считал угрожающим себе или кому-то важному, мгновенно мобилизовал его тело. Кисейский был готов стрелять в цель, несмотря на то, что его глаза еще были мутными.

Этот навык не раз выручал Михаила в опасных ситуациях, хотя еще чаще срабатывал по ошибке. И казалось, случилась очередная ошибка, ведь в бильярдной комнате Захара Ячменника, преобразившейся в детективную контору за один вечер, было совершенно спокойно. Восстановив подорванное дыхание, следователь опустил оружие и усмехнулся, взглянув на себя со стороны. Экспедитор Тайной канцелярии стоял посреди пустой комнаты в одной рубашке, наполовину заправленной в трусы, и сжимал в руках пистолет. Михаилу сильно повезло, что никто не застал его в таком виде.

Кисейский быстро натянул мешковатые черные порты и недоумевающе почесал затылок. Только сейчас он понял, что разбудило его. Это был пронзительный женский вопль, донесшийся из-за окна. Должно быть, сквозь сон Михаил подумал, что этот крик принадлежал кому-то важному.

Обеспокоенный взгляд следователя метнулся к кровати Матрены!

Она была пуста, а постельное белье беспорядочно скомкано и разбросано по сторонам. Сердце Михаила екнуло, когда он заметил, что дверь в цокольный коридор была открыта нараспашку. Его напарница пропала без следа…

«Кто-то пробрался в комнату ночью. Он забрал ее. Почему он не тронул меня?» – вихрь беспочвенных страхов поднялся в его только прогревающейся утренней голове. Михаил рухнул обратно на кровать, смяв длинную и липкую челку, которая закрывала то одну, то другую сторону его лица как подранный и выцветший театральный занавес. Он делал так всегда, когда его восприятие немело, а глаза становились отчаянными и пустыми.

Кисейский был профессионалом и быстро взял себя в руки, ведь знал: каждая секунда могла быть на счету. Вскочив и оттолкнувшись от борта кровати, он ринулся к двери, не выпуская из рук мушкета. Прислонившись к раме спиной и решительно выдохнув, отважный экспедитор совершил пируэт в неизвестность. Его воображение в мгновение нарисовало лужи крови и горы тел, которыми был завален цокольный тоннель. И конечно, жестокое Одноглазое Лихо, вооруженное ритуальным секачом, возвышалось над трупами…

Михаил был искренне удивлен и даже обескуражен, когда увидел «пропавшую без следа» Матрену в конце чистого и приятно пахнувшего коридора. С беззаботной припрыжкой его напарница возвращалась в бильярдную комнату из уборной. Она вытирала лицо полотенцем.

– О, – радостно воскликнула протеже, убрав узорчатый красно-белый утирник с глаз, – доброе утро, господин Кисейский!

Камень упал с души экспедитора, когда тот наконец убедился, что Матрену никто не похитил. Вчерашнее нападение Лиха сыграло недюжинный номер с его нервами.

– Привет… – все еще отходя от паники, запинаясь, проговорил следователь, – где ты была, Матрена?

– Я? – удивилась крестьянка. – Просто умывалась! – внезапно ее глаза мечтательно засверкали. – Вы видели, какой тут красивый расписной рукомойник?! Я думала, такое только в императорских купальнях бывает!

– Это точно… – нервозно усмехнулся Михаил, стыдливо опустив взгляд и спрятав за спину пистолет.

Конечно, Кисейский невероятно переживал за нее. Позволив молодой и неопытной мирянке стать своим боевым товарищем в сражении с ужасающим серийным убийцей, Михаил возложил на свои плечи огромную ответственность. Совершенно ничего не случилось бы с таким высоким чином как он, если бы в один день жизнь Матрены оборвалась по его халатной оплошности. Но Кисейский не намеревался пользоваться этой привилегией. Мушкет, из которого он чуть не выстрелил по воображаемому похитителю, был тому отличным подтверждением.

– Вы выглядите так, будто шишигу увидели! – с долей юмора, но обеспокоенно заметила крестьянка. – Что-то случилось?