Зайка

И мы побежали. Сначала мы схватили Питера, завёрнутого в плед, и потащили его вдвоём с Евой. За нами бежала Линда с какими-то мешками, которые успела прихватить, а за ней – кричащие от ужаса подземные феи. Шум стоял просто невообразимый.

Так мы выбежали из дома, и толпа людей, которые успели выбежать, кто в чём был, понесла нас к воротам. Вскоре я почувствовал толчок, за ним – ещё один. Толчки становились всё чаще, гул – всё громче. В спёртом воздухе я почувствовал запах гари, палёного химического вещества. Но сейчас мне было не до этого. Нужно было успеть выбежать. Я уже догадывался, к чему идёт дело. Думаю, все остальные тоже, потому что все бежали к воротам, стараясь успеть… до того, как случится что-то страшное.

Около ворот я увидел Руфуса. Он держал их, чтобы как можно больше людей успели выбежать.

Честно, я не помню, как мы поднимались по лестнице, как мы бежали в темноте, стараясь не потеряться. Зато я на всю свою жизнь запомнил момент, когда мы вышли на поверхность.

Потому что в этот момент мне обжог лёгкие горячий воздух пустыни, и я чуть не задохнулся, а яркое солнце чуть не ослепило меня. Находясь уже пару-тройку суток под землёй, я успел привыкнуть к темноте и холоду, и жар пустыни показался мне сейчас невыносимым. И такое происходило со многими вокруг меня.

Люди сидели прямо у входа в пещеру, опустившись на колени, закрыв руками лица и жадно глотая ртом воздух – как рыбы, попавшие на сушу. Подземные феи тут же убежали в ближайшую тень, потому что, судя по всему, солнце было для них чуть ли не смертельно опасно. Линда и Ева сидели около Питера, который не открывал глаз и едва дышал. Мне стало за него страшно.

Люди из выхода наверх всё пребывали и пребывали, расталкивая друг друга. И вдруг гул, который всё нарастал и нарастал там, внизу, превратился в ужасающий рёв, так что людям вокруг пришлось выбрать, что закрыть: глаза или уши. Произошел ещё один толчок, от которого все попадали на раскалённый песок, и затем всё стихло. Люди перестали рваться наверх, людей из подземелья вообще больше не было. Наступила почти оглушительная тишина.

– Руфус, скорее всего, погиб, – сказала Ева печально.

– Мы не можем этого знать, – ответил я тихо.

– Пока да – не можем, – согласилась она.

В это время люди стали постепенно приходить в себя. Вскоре нашёлся и глава города, мэр – он успел выбежать почти что последним, и чудом уцелел. Он собрал всех, кто мог ходить и говорить после случившихся потрясений, вокруг себя и начал отдавать поручения. Затем он подозвал к себе Еву, наклонился к ней, и что-то шепнул ей на ухо. Ева с удивлением взглянула на него, как будто впервые видела.

– Вы хотите, чтобы я…? – казалось, он предлагает ей что-то противозаконное.

– Именно, – он кивнул головой в ответ. – Но не раньше, чем пообедаешь.

В ответ на это Ева выпустила стрелу, отошла на десяток метров и вернулась, держа в руках стрелу, которой только что проткнула кролика.

– Сие непременно, – сказала Ева, скорчив недовольную, полную сарказма мину.

По её поведению я понял, что мэр предлагает Еве что-то либо очень неприятное или даже опасное, либо что-то вроде «пойди туда не знаю куда, возьми то не знаю что». Это поведение было мне знакомо. Будучи и сам когда-то в тёплых отношениях с руководством общины, я выполнял не совсем приятные и безопасные поручения от них, и всегда пытался показать своё отношение к этому. Погоды это бы не сделало, зато помогало выразить накопившиеся чувства.

Тем временем, Ева подошла к краю входа в пещеру. На месте, где ещё двое суток назад была аккуратная дверь, зияла огромная дыра. Там, внизу, было темно и тихо, и Ева вглядывалась в эту темноту, размышляя о чём-то.

– Чего тебе, Зайка? – спросила она, даже не взглянув на меня.

– Что тебе нужно сделать? – спросил я с сожалением в голосе. Я его не планировал, это сожаление, оно как-то само вырвалось.

– Он хочет, – Ева закатила глаза, – чтобы я спустилась вниз и поискала выживших, которым нужна помощь, помогла им. Ну ясно же, что никто не выжил, – она вздохнула.

– Мы не можем этого знать, – тихо сказал я. – А вдруг Руфус жив?

Ева вздрогнула, но ничего не ответила. Затем она отвернулась от зияющей дыры, от меня и от общины и поплелась куда-то по дороге меж одинаковых песчаных стен, держа наготове лук. Я не стал её беспокоить, потому что поступил бы также.

Поэтому, вместо того, чтобы таскаться за Евой хвостиком, я присел рядом с Линдой. Она осторожно склонилась над Питером. Его бледное лицо выражало поистине невыносимую усталость. Так бывает, когда у тебя озноб длится недели две, и никак не проходит, только у бедного мальчишки это выражение было раз в десять более измученным. Он посмотрел на меня тоскливо, затем выдавил какое-то подобие улыбки, и пробормотал: «Зайка». С этими словами он закрыл глаза.

Линда вздохнула и поплотнее его укрыла пледом, в котором мы с Евой принесли его на поверхность.

– Можно с тобой поговорить? – спросил я Линду.

Она кивнула. Похоже, она была совсем не рада тому, что здесь происходит, и вовсе не была рада тому, что я вдруг решил с ней поговорить.

– Ты не знаешь, что это было, Линда? Может, есть догадки?

Линда пожала плечами.

– Может, взрыв газа? – предположила она, – Хотя знаешь, я в этом не разбираюсь. Тебе лучше поспрашивать кого-то из тех, кто разбирается в подобных вещах. С инженерами и строителями. Но, боюсь, из всех них уцелел только Дейв.

– А где мне его можно найти? – спросил я.

Линда показала на темноволосого парня, который сидел на большом камне, бормотал и что-то рисовал палкой прямо на песке. Казалось, ему было всё равно на невыносимую жару – он сидел прямо под самым пеклом.

Я подошёл к нему и сел рядом на раскалённый песок.

– Привет, меня зовут Стив.

– Я Дейв, – ответил он, не глядя.

– Послушай, я к тебе с вопросом, – сказал я, – Не знаешь случайно, что это был за взрыв?

Дейв остановился, воткнул палку в песок и посмотрел на меня. Он медленно изучил меня с ног до головы, а затем сказал:

– Я тебя вообще не знаю, и не хочу тебе ничего рассказывать.

Затем он снова взял палку и продолжил рисовать какие-то чертежи, на песке больше похожие на набор непонятных каракуль.

– Ну, хотя бы что ты думаешь по этому поводу? – не унимался я.

На этот раз Дейв взглянул на меня всего на миг, и продолжил рисование.

– Я не могу, прости.

– Но почему? – я хотел получить хоть какие-то ответы.

Дейв пожал плечами.

– Не нравишься ты мне. Вдруг кому-то что-то разболтаешь, а? – он покосился на меня из-за густой тёмной чёлки.

И тут я краем глаза заметил карлика. Того самого карлика, который заведовал лавкой до этого обвала, который снился мне.

Я пожал плечами.

– Как знаешь.

Я встал и пошёл прямо к карлику. Он снял свои ботинки, удобно разлёгся прямо на раскалённом песке и щурился на палящее солнце. Когда я подошёл он одним глазом покосился на меня, и, закрыв его снова, лениво спросил:

– Чего тебе?

Этот вопрос, признаться, застал меня врасплох, и я не знал, соврать мне или сказать честно. Я и сам не знал, чего от него хотел. Просто события прошедших пары суток пролетали настолько быстро, что, казалось, прошли годы, и моё сознание пыталось зацепиться хоть за какие-за знакомые лица.