Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Вы, должно быть, мисс Феррис?

Выговор был чисто английский. Значит, это Тони. Я с интересом посмотрела на него.

Тони был молод, лет около тридцати, трудно сказать, с плюсом или с минусом, среднего роста, худенький, в движениях его была своего рода грация, которую обычно связывают с балетом. Светлые волосы, тонкие и прямые, были несколько длинноваты, но безукоризненно расчесаны. Лицо узкое, умное, глаза голубые. Он был в отличных джинсах в обтяжку и белоснежной рубашке. Улыбка у него была обаятельная, а мелкие ровные зубы похожи на молочные.

– Да, – сказала я. – Здравствуйте. Вы ожидали меня сегодня вечером, не так ли? Я знаю, что появилась немного рано, но тем не менее надеюсь на ланч.

– Рано? – Он засмеялся. – Мы как раз собирались обратиться в полицию для розыска. Вы только представьте себе! Мисс Скорби думала…

– Полицию? – В моем голосе, очевидно, прозвучал испуг, без всякой на то причины, и мне показалось, что в его глазах мелькнула тень удивления – сердце у меня неприятно екнуло, затем часто забилось. – Мисс Скорби? О чем вы? Моя кузина что, уже здесь?

– Нет-нет. Она звонила вчера вечером. Она сказала, что яхту все еще задерживают в Патрах, но она доехала поездом до Афин, а там сумела попасть на самолет.

– Браво! Значит, она попадет на сегодняшний автобус. Она приедет к обеду?

– К чаю. Сказала, что не будет ждать автобуса, она решила, что путешествие на каике с овощами интереснее, да и приедет она раньше. – Легкая улыбка обнажила мелкие зубы. – Энергичная женщина. Она вот-вот будет. Лодка, как всегда, опаздывает.

Я засмеялась:

– Еще и появиться не успела, а уже показала, на что она способна! Удивительно!

– Да, она считает, что хорошо все придумала. Она собиралась догнать вас в Ираклионе – вы должны были вместе сесть сегодня на автобус, да? – но вы уехали. Ей сказали, что вы уехали вчера и направляетесь прямо сюда.

Он закончил с явно вопросительной интонацией.

Мне, я надеюсь, удалось естественно объяснить:

– Да, я действительно уехала из Ираклиона вчера и собиралась было сразу сюда и приехать. Но очень симпатичные американцы предложили подвезти меня, однако они решили остановиться на ночлег в Ханье и осмотреть там турецкий квартал. Так что добралась я сюда только сегодня, да мы и не спешили, ведь я не думала, что вы меня ждете.

– Тогда все понятно. Мы особенно-то и не беспокоились, и, знаете, думаю, вы бы предупредили нас, если бы собрались приехать раньше. Сказать по правде, сомневаюсь, чтобы мы могли вас принять до сегодняшнего дня.

– Все заполнено?

– Нет-нет, ничего подобного. Но страшно заняты, знаете, так много дел. Мы пока только наполовину привели все в порядок. Вы пешком от дороги?

– Да. Я попила кофе у моста, а потом дальше мне нес чемодан Георгий.

– Идите, пожалуйста, распишитесь в Золотой книге, а потом я проведу вас в вашу комнату.

Коридор представлял собой широкий сквозной проход через весь дом. На полпути у стены стоял старомодный стол со стулом позади него, на стене щиток с гвоздиками, на них – четыре ключа. Это была стойка портье. На двери рядом надпись: «Private»[14 - Здесь: «Посторонним вход запрещен».].

– Не «Риц»[15 - «Риц» – фешенебельный лондонский отель, символ роскоши.], знаете ли, – бодро заметил Тони. – Но всему свое время, расширяется со страшной силой. Уже целых четыре комнаты. Неплохо для Айос-Георгиоса.

– Прелестно! Но как вы тут оказались, ведь вы англичанин, не правда ли?

Книга посетителей совершенно новая, ее пустые страницы – как закрытые глаза.

– Да, конечно. Меня зовут Тони Гэмбл, и я игрок по натуре, что вполне соответствует моей фамилии[16 - Gamble (англ.) – играть в азартные игры.]. Но вы, как и все, можете называть меня просто Тони. Так вот, знаете, деньги тут можно заработать, при таком туристском буме, и гостиницы везде растут как грибы, правда здесь пока еще не очень, но вот построят сюда дорогу, и потекут настоящие денежки. Мы решили подготовиться к этому. И климат прекрасный, особенно для таких, как я… со слабыми легкими… – Он запнулся, быть может почувствовав, что несколько навязчив со своими объяснениями; потом улыбнулся, веко слегка дрогнуло. – «La dame aux cam?lias»[17 - «Дама с камелиями» (фр.).], понимаете ли, и все такое. Вот что на самом деле заставило меня обосноваться так далеко от дорогого для меня дома старого священника.

– Да, – сказала я. – Не повезло. Ариадна действительно говорила мне, что вы считаете Лондон нездоровым местом. Она, должно быть, именно это и имела в виду. Ну а здесь, мне кажется, очень мило, так что я желаю вам удачи. Мне тут писать, наверху?

– Да, как раз здесь. – Хорошо ухоженный палец показал мне, откуда начинать первую строчку на девственно-чистой странице. – Вы знаете, дорогая мисс Феррис, что вы наша самая первая постоялица? Можете удостовериться, страницы пустые.

– И не думаю сомневаться в этом. А как же насчет моего приятеля-датчанина, который направил меня к вам? Вам бы следовало попросить его расписаться, он довольно известен. – Я назвала его имя.

– Ах да. Но он не в счет. Мы еще не были официально открыты, и Стратос принял его ради рекламы и потому что ему просто больше негде было остановиться. Мы еще красили.

Я написала свое имя, постаравшись сделать этакий небрежный росчерк.

– А англичанин?

– Англичанин? – Он выглядел озадаченно.

– Да. – Я взяла промокательную бумагу и приложила к написанному. – Дети говорили, что вроде у вас тут был англичанин на прошлой неделе.

– А, этот… – наступила недлинная пауза. – Знаю, кого они имели в виду. – Он улыбнулся. – Это не англичанин, это был грек, знакомый Стратоса. Наверное, ребятишки слышали, как он со мной разговаривал.

– Возможно, не помню точно. Вот. – Я подтолкнула к нему книгу.

Он взял ее.

– Никола Феррис. Очень милое начало для первой страницы. Спасибо. Нет, дорогая, он тоже не в счет, он даже здесь и не останавливался, просто заглянул по делам и уехал в тот же вечер. Пойдемте посмотрим вашу комнату. – Он схватил с гвоздя ключ, резко поднял мой чемодан и повел меня назад ко входной двери.

– Вы сказали, что лодка должна прийти сейчас?

– Да, в любую минуту, но знаете, как бывает. Наша гостья, конечно, будет здесь к чаю, – он усмехнулся через плечо, – позвольте вам сказать, одной заботой у вас будет меньше. Я сам готовлю чай.

– О! Хорошо. Кузина любит чай. Но не я: у меня было время акклиматизироваться.

– Акклиматизироваться? Вы хотите сказать, что вы здесь давно? – В его голосе прозвучал неподдельный интерес.

– Больше года. Я работаю в британском посольстве в Афинах.

Я бы сказала, что взгляд его был оценивающим. Он размахивал моим чемоданом, будто тот ничего не весил.

– Так вы говорите на местном наречии? Сюда, дорогая. Мы поднимемся по наружной лестнице. Боюсь, она довольно примитивна, но это часть простого, естественного очарования нашей жизни.

Я последовала за ним вверх по заставленным цветами ступенькам. Запах гвоздики был густой, как дым на солнце.

– Я нахваталась немного греческого. – Мне пришлось решиться на это признание, ведь я повстречала детей, и он все равно узнает об этом; собственно, я и сама уже призналась, что говорила с ними. – Но это ужасно трудно, да еще алфавит… – извиняющимся тоном добавила я. – Я могу задавать простые вопросы, ну а что касается разговора… – Я рассмеялась. – На работе ведь большую часть времени проводишь с соотечественниками, я к тому же живу в одной комнате с девушкой-англичанкой. Но когда-нибудь я по-настоящему возьмусь за ученье. А вы?

– О, моя дорогая, едва ли, этот греческий ужасен, уверяю вас. Я могу на нем изъясняться только в случае крайней необходимости. К счастью, у Стратоса английский худо-бедно сносный… Вот мы и пришли. Просто, но довольно мило, вы не находите? Декор – моя собственная идея.

Изначально это была простая квадратная комната с грубо оштукатуренными стенами, скобленым деревянным полом и маленьким окном в толстой стене с видом на море. Теперь грубые стены были побелены с синькой, несколько новеньких соломенных циновок прикрывали пол, а кровать, на вид достаточно удобная, была застелена ослепительно-белым покрывалом. Солнце, уже почти полуденное, проникало косыми лучами через окно-амбразуру, ставни были раскрыты, занавески отсутствовали, но снаружи вилась виноградная лоза, и солнечный свет просеивался сквозь нее, украшая стены подвижным узором из теней листьев и усиков.

– Жаль закрывать, верно? – сказал Тони.

– Очаровательно. Это и есть ваш декор? Я думала, вы имели в виду, что сами его создали.