Руки, полные пепла

– Где Софи? Вы держите ее силой?

– Проваливай.

Сет захлопнул дверь. Ушел куда-то в комнаты и даже не обернулся на продолжающиеся звонки. Так что снова открыл Гадес, мягкими движениями, ни одного лишнего, как будто готовый к внезапной атаке – или схватке.

– Добрый вечер, Деметра.

– Я узнала, что случилось с другими богами, которые пришли на ваш зов. Где моя дочь?

– Она здесь. Но будет делать то, что сама пожелает.

В его словах не звучала угроза, только предупреждение. И мать то ли чуяла ее, то ли не решалась входить в чужой дом, полный силы, но стояла на пороге. Софи вышла, чтобы ее было видно.

– Софи! Пойдем домой.

Мать смотрела твердо. Но когда Софи перевела взгляд на Гадеса, то увидела в его лице только вопрос. Она будет делать то, что пожелает. И если решит сейчас уйти, Гадес не будет этому препятствовать. Отпустит, не важно, что сам об этом думает.

– Нет, – Софи покачала головой. – Мама, я здесь по доброй воле. И не вернусь домой. Не после твоего вранья.

Мать явно хотела что-то возразить, Гадес весь как будто подобрался, но тут внезапно вмешался Зевс. Он вышел, снова в пиджаке, застегнутом на все пуговицы, открыто улыбаясь и явно сбив своим видом Деметру с толку. Решительно подхватил ее под руку.

– Деметра, как давно мы не виделись! Давай никого не нервировать и поговорим наедине. Я видел тут внизу отличный холл с диванами.

Гадес закрыл дверь, и внезапно оказавшись с ним наедине, Софи растерялась. Не знала, что сказать или сделать, чтобы это не выглядело глупо. Особенно после того как мать пришла, чтобы за ручку увести ее домой! Позорище.

Но Гадес ничего не сказал, только молча прошел мимо, возвращаясь в гостиную. От этого Софи растерялась еще больше: иногда он вел себя так, как пара выскочек из ее старой школы, думавших, что они выше других.

Софи даже разозлилась и решила высказать напыщенному Гадесу, что иногда люди могут просто разговаривать, так это и работает – но на пороге гостиной она застыла.

Все лампы почти погасли, их свет стал таким приглушенным, что оставил только неясные пятна. Гадес стоял перед окном и ночным городом, застыл неподвижным темным силуэтом. И Софи не видела, но ощущала, будто что-то происходит.

А потом Гадес распахнул руки, и вокруг него заклубились десятки, сотни силуэтов. Они походили не на призраков, а скорее, на фигуры из пыли, подсвеченные городскими огнями. Они вились, а потом будто приникали к Гадесу – проникали сквозь него. И Софи поняла, что происходит, что души, выбравшие своим пристанищем Подземный мир, сейчас отправляются туда.

Он и есть врата.

В голове Софи прошелестело, будто неясное воспоминание, отголосок прикосновений и желания: «Аид».

Он опустил руки, лампы вновь стали гореть в полную силу. Обернувшись, Гадес рассеянно скользнул взглядом по комнате и Софи. Ей казалось, он сам еще не совсем здесь, а частично там, в другом мире. Похожим образом он выглядел, когда возвращался из царства мертвых в своей квартире.

Но Гадес моргнул и снова стал почти обычным человеком. Хотя Софи казалось, что тьма и сила обнимают его, будто вторая кожа. Ей и самой захотелось прикоснуться к нему, почувствовать эту вязкую мощь, а потом обычное тело, которое отзывалось на ласку, как любое другое.

Смутившись, Софи села на диван и потянулась к принесенному чайнику.

– Я больше не могу пить чай, – сказал Гадес. – Его очень любит Зевс, Неф это знает. Но в меня больше не влезет ни глотка.

Он плавно опустился в кресло и сейчас не казался ни уставшим, ни… обычным. Софи не помнила Подземного мира, но ей казалось, он отражается в глазах Гадеса.

– Зевс останется здесь? – спросила она.

– Уж точно не у Сета – Сет вообще терпеть не может гостей, ну, кроме нас. Но в Лондоне. Мой брат полагает, что без его участия всё развалится, поэтому будет во всё лезть…

– Всем мешать? – улыбнулась Софи.

– Нет, он все-таки понимает, где он нужен, а где не очень. Иногда. Но Зевс попробует что-то раскопать вместе с другими богами. Он прав, это стало общим делом.

– Вы с ним редко видитесь?

– И сейчас вряд ли будем чаще. Наши отношения с братом никогда не были близкими.

Пить чай Софи тоже не хотелось. Она просто сжимала в руках чашку, наблюдая, как в янтарной жидкости плавают мелкие лепестки каких-то цветов.

– Это ведь он одобрил перерождения? – тихо спросила Софи. – Моя мать предложила, а он согласился.

Гадес молчал долго. Так долго, что Софи думала, он не ответит. Она вскинула голову, но Гадес смотрел куда-то в сторону, задумчиво и вряд ли что-то толком видя.

– Да, – его слово упало и разбилось кусочком обсидиана. – Я не во власти Зевса, он не может мне приказать. Но может создать законы, которым вынуждены подчиняться все из его пантеона. С тобой тогда… это было сложно, и я не виню Зевса. Он принял решение, которое хоть как-то удовлетворяло всех. И у него были причины так сделать.

Возможно, внутри Софи говорили отголоски ее памяти, но ей показалось, есть что-то еще. Что-то касательно причин Зевса. И она с напором спросила:

– Почему?

Гадес быстро глянул на нее, но Софи не смогла понять, что выражал этот взгляд. Удивление? Радость? Она думала, ответа не будет, но Гадес неожиданно сказал:

– Это касалось твоего отца.

Софи опешила. За всё это время с богами, после того, что они ей открыли, у нее ни разу не возникло мысли задуматься об отце. Мать говорила, что он умер очень давно, когда Софи была еще младенцем… но это была версия для смертной девочки, которая верила, что мир прост и понятен.

– Кто мой отец? – тихо спросила Софи. Она совершенно не помнила, что было в мифологии. – Настоящий отец.

– Люди знают версию о том, что Персефона – дочь Деметры и Зевса. Но на самом деле, всё было не так.

– А как?

– Что говорила тебе мать?

– Что мой отец умер.

– Это правда, – ответил Гадес. – Твоим отцом был смертный человек, и он умер много веков назад.

– Смертный? Это возможно?

– Боги часто влюбляются в смертных, это происходит постоянно. Только детей у них не бывает, не так это устроено. Но Деметра – богиня плодородия. Не знаю, какую свою магию она применила, но родилась ты. Богиня, но с частичкой смертного. И это накладывало ограничения.

– Какие? – жестко спросила Софи. Она хотела знать всё до конца.

– У тебя была долгая, очень долгая жизнь, но не вечная.

– Ты знал об этом?