Позвонил начальнику известного сайта. Подробно рассказал о покушении. Попросил дать короткое сообщение.
– Но это же не доказано, – тепло возразил он.
– А что нужно для доказательства? – спросил. – Мой труп?
– Б-же упаси! – испугался он. – Но это не проверено.
Как можно вежливо поблагодарил его.
Нашелся товарищ помогать – афишировать, как я просил.
– Без подробностей, – сказал он, – трудно объяснить людям – не понимают.
Отправил ему «Обращение в полицию».
Тогда он заявил мне:
– Так не пишут. Нужен документ. Чтобы всё было по пунктам. Непонятно, было ли покушение.
– Но оно было! – Мне стало стыдно, что годами играюсь в товарищей. И не только с ним одним.
– Так, как написано, покушения не было! – поучал он.
Мне плевать на свою гордость. Я согласился, что написал галиматью, если ему так хочется.
– Неважно, как написано, – сказал я с надеждой, – покушение было или нет?
– Нет! – ответил он еще тверже. У него тоже была гордость – только он умеет писать, как надо. И он её не растоптал.
Я попросил больше не звонить мне.
Молва о покушении всё-таки разнеслась. Говорить по телефону стало удобнее.
– Алё? – отвечают на том беспроволочном конце.
– Игаэль? – спрашиваю я.
И сразу: ту-ту-ту.
Повторно звоню, отвечает автомат: телефон отключён – позвоните позже.
Гораздо удобнее!
13. Себя не жаль
Себя не жаль.
Дерево посадил.
Камень в землю положил.
Из родника родной земли пил.
Все деревья помню.
Солнце клонилось к субботе.
Я кончал с последним саженцем.
Рядом встал маленький мальчик, его приготовили к субботе и выпустили, чтобы не мешал, – умытый и отглаженный.
– Шабес, – упрекнул он.
– Ещё не шабес, – ответил я.
На саженце был ком земли там, где корни. Нейлоновый мешок плотно облегал ком. Яма была готова. Из одного ведра налил в неё воду, она медленно уходила, впитываясь в землю. Второе ведро стояло полное – полить после посадки.
–А эта вода зачем? – спросил мальчик.
– Дам дереву попить.
На влажное дно ямы засыпал чёрную богатую землю. Разрезал осторожно нейлоновый мешок – не разрушить бы ком и не повредить корни. Двумя руками поднял ком с саженцем и опустил на дно ямы. Между комом и стенками ямы засыпал чёрную богатую землю. Немного подмял её, чтобы вода текла к деревцу.
И прежде чем вылить воду, опустил черные руки в ведро с прохладной водой. Земля слезала с рук, и два бурых пятна расходились по воде.
– Зачем ты пачкаешь воду? – рассердился мальчик.
Я выпрямился. От долгого сидения на корточках затекли ноги. Голова закружилась. Солнце ослепило глаза. Я покачнулся.
– Больше не буду пачкать воду, – ответил.
Я лил воду вокруг деревца, и она быстро уходила в землю.
На пятом этаже открылось окно, позвали мальчика.
Прежде чем убежать, он посмотрел мне в глаза.
Я понял – он меня простил.
Все камни помню.
Большая луна в чёрном небе. Иудейская пустыня. Десять вагончиков рядом. Светло, как в городе. Все спят. Я охраняю. Моя смена. «Узи» в руках. Забора нет. Есть ворота. Делаю круг от ворот и до ворот. И быстро – к своему вагончику. Днём положил несколько камней в землю. Камней вокруг много. Подбирал, подгонял – получилась маленькая площадка. Никак не налюбуюсь. Тишина. Скрипит закрываемая ставня. И снова круг от ворот и до ворот.
Через год работники Сохнута решали, кому здесь оставаться. Раздали конверты жильцам вагончиков. Объяснили: пишите на своих соседей что хотите.
Чиновник, имевший доступ к личным папкам – они считались секретными – сообщил мне, что в моей папке сорок жалоб со стороны соседей.
То есть девять вагончиков настрочили сорок жалоб.