Достигая крещендо

– Лимске? – переспросил Божесов. – Так это наш с тобой родной город, Катенька! Точно Мировича грохнем, – он встал и решительно пошёл к выходу.

– Кстати, тебя—то я слушал – Клёнов справедливый… Отлично! Значит, будет копать заодно и против Лапина. Я подтолкну. Спокойной ночи, я поехал обмывать нового Генерального прокурора. Вижу, он нам точно пригодится.

Глава VIII

В гостиной замка епископа собрались гости. Четыре человека бурно беседовали о чём-то между собой, когда он и Орлова вошли. Все были одеты в вечерние наряды. Появление хозяина остановило разговор и заставило гостей повернуться.

– Добрый вечер, дамы и господа, – заговорил епископ на русском. – Позвольте представить вам Елизавету Орлову, Заместителя Руководителя Администрации Президента России по связям с общественностью.

Елизавета Николаевна величественно кивнула.

– Мадам Лимазо, государственный секретарь при министре социальной политики Франции, – представлял гостей Евгений. – Месье Бийон, первый советник французского еврокомиссара…

При представлении месье Бийона глаза Орловой хищно заблестели – именно с ним она должна была встретиться в Казино.

– Сергей Авраамович Нарьевич, – продолжал епископ, – Предприниматель, меценат и просто хороший человек. Учредитель «AnnaBank»… Преподобный отец Дирош, священник этой деревни…

Все сказали пару формальных шуток и дежурных фраз, сказали на хорошем русском языке, что немного позабавило Орлову… Улучив свободный момент в беседе об особенностях внутренней политики Франции, Елизавета Николаевна шепнула Евгению:

– С Бийоном у меня и не состоялась встреча в Казино! Вам спасибо огромное, Ваше преосвященство… Вы мне Богом посланы!

– Все мы Богом посланы, – позволил шутку епископ.

Плавно переместились из гостиной в просторную столовую с большими окнами, из которых открывался вид на побережье и надвигающиеся с моря тёмные тучи, подсвеченный последними лучами солнца. Два молчаливых официанта бесшумно скользили между стульями, подливая в бокалы местное Белле и принося новые блюда.

Разговоры велись разные (и велись по непонятной Орловой причине на русском языке) – от проблем здравоохранения Франции и бюджета Евросоюза на 2036 год до проблем Католической Церкви, фонда Русской Церкви «Благословение» и политической жизни России. Елизавета Николаевна не отставала ни от одной темы обсуждения, развёрнуто высказывая своё мнение по каждому вопросу. Разумеется, о России спрашивали в основном её.

– Как Родина поживает? – прожорливо интересовался Нарьевич.

– Как будто вы не знаете, Сергей Авраамович? Только две недели назад уехали, – бодро отвечала Орлова, которая прекрасно знала Нарьевича.

– У нас за это время произойти может всё что угодно, сами понимаете! Сергей Николаевич активно Конституцией занимается?

– Всё у нас тихо, стабильно и системно… Ваш университетский друг Лапин занимается пиаром. Правительство Божесова его всячески поддерживает, хотя сам Божесов не в восторге. В нём говорит прокурор, понимающий истинную причину изменений в Конституции.

– Так почему премьера не выгоняют? – интересовался старичок—священник.

– Что вы, святой отец, – отвечала за Орлову мадам Лимазо, – После его борьбы с инфекционным кризисом 2024 года он народный герой! Не правда ли? Кстати, он против упрощённого представления о семье, как союза мужчины и женщины?

– Ну, абсолютно точно, его неформальность обожают… Но по поводу семьи и вообще этих специфических ценностей у него своё мнение.

– Да? И какое же?

– Божесов не любит семьи. Он считает, что родительский контроль и воспитание нужно минимизировать, что он и осущетсвил в своей образовательной реформе.

– Ах, да… В некоторых местах он скопировал образцы английской частной школы—пансиона. Что ж…

– Статистически, это очень взвешенная система, – вставил Бийон. – Мне Божесов очень нравится, у всех Европейских Комиссаров о нём положительное мнение. Его борьба за снятие санкций действительно прекрасна.

– Согласна, – улыбнулась ехидно Елизавета Николаевна. – Не каждый русский политик смог выдворить базы НАТО из Балтии и успешно блефовать военными действиями. Хах!

Месье Бийон сконфузился от неприятного воспоминания из истории европейской дипломатии.

– Да, тогда он был хорош…

– Так что о правах меньшинств? – повторила коварно мадам Лимазо.

– В России все равны в своих правах, – констатировала Орлова. – Но Божесову нравится говорить, что у нас нет прав мужчин и прав женщин, а есть права человека, которые едины для всех.

– Здорово…

– Но он в своём мнение о социальном устройстве непоследователен и нелогичен, – спешно добавила Орлова. – Он не умеет взвешивать и измерять все риски от решений таких вопросов, да к тому же удивляется, когда видит другое мнение…

– Il n’y a pas de logique en Russie, mais je n’ai jamais pu prеdire les actions de Bozhesov. Par consеquent, il est le meilleur leader pour elle,[13 - В России не существует логики, но и действия Божесова я никогда не могла предсказать. Поэтому он самый лучший лидер для неё. (фр.)] – прохихикала по—французски мадам Лимазо, поднося бокал к губам.

– А я Лапиным доволен, как президентом, – заговорил Нарьевич. – Для меня, бизнесмена, всё отлично. Просто всё, понятно и стабильный доход с гарантиями… А у Божесова подход! «Собрать—поделить», никакой поддержки крупным, экономикообразующим корпорациям, да ещё и непонятно, что он говорит, зачем, для чего?.. Фашист в экономическом плане, да и профан, если честно. Совершенно не ценящий рыночную экономику. Вообще удивляюсь его свободе действий, вроде бы премьерские полномочия предельно малы…

– Просто Михаил Александрович идейный человек, – вступилась Орлова. – У него много разных мыслей и на счёт экономики тоже… К тому же вы прекрасно понимаете, он популярен и любит брать на себя ответственность – Лапину больше и не надо…

– Monsieur Naryevich, savez—vous quelle est la particularitе du syst?me politique russe?[14 - Господин Нарьевич, знаете, в чём особенность российской политической системы? (фр.)] – скромно спросил Евгений, подключаясь к разговору только в третий раз. – Исторически сложилось так, что в России существуют три чередующиеся политические системы: самодержавие, олигархия, опричнина. А между ними существуют смуты. Опричнина, то есть чрезвычайные меры, несомненна нужна стране в нынешние времена, чтобы избавиться от олигархии, которую вы в том числе представляете, и прийти к единственно возможной форме сильной власти – самодержавию.

– А как же демократия? – спросил Бийон, уплетавший пасту лингуине с крупными креветками.

– Она не живёт в России, лишённой логики, – ответил епископ, отдавая недавний подкол мадам Лимазо. – В идеале, всему миру нужна справедливая социально ориентированная диктатура, при которой диктатор будет честен, благороден и справедлив. Разумеется, нужны и демократические институты, но при этом диктатор (или царь, как угодно) стоял бы выше этого и мог вмешиваться в антинародную политику властей. Как в Великобритании, но чтобы король был более значимой персоной.

– Ну, для этого ещё надо эту диктатуру установить! – сказала мадам Лимазо.

– Конечно, для этого в России нужна смута, а потом самодержавие через опричные меры. Просто власть царская – она совершенна, а остальные так или иначе строятся на популизме и перекупке голосов людей. Царь же (или диктатор) не отвечает ни перед кем и ни с кем не договаривается – он правит, служит коллективному народу, а его пребывание в этой должности контролируется законом. Если он совершает что—нибудь неправомерное, тогда (здесь можно и всенародно) выбирают нового на неограниченный срок.

– Вы просто опошлили демократическую составляющую в европейских конституционных монархиях, – фыркнула в ответ на это мадам Лимазо.

– А вы что думаете, Елизавета Николаевна? – спросил Нарьевич у Орловой, которая должна была отстоять действующую систему. Но Елизавета Николаевна посмотрела на епископа взглядом, в котором читалось согласие, будто она думала также.

– На самом деле, Его преосвященство во многом прав, – сказала она. – Конечно, вы немного упрощаете и, к слову, как и Божесов, не берёте в расчёт социальную действительность и общественный настрой. Но с мыслью о перерождении страны я безусловно соглашусь.

– Вы же давно работаете в федеральной власти? – вспыхнул Нарьевич. – Я думал вы системный человек, заставший двух разных президентов и понимающий разницу между их управлением страной…

– Я скажу больше, свою карьеру я начала в 2011 году, сразу после вуза, поэтому застала даже Медведева, – улыбнулась Орлова, проводя ногтем по ножке бокала. – Именно поэтому с уверенностью могу судить, что ничего не меняется. Конечно, взгляд Лапина отличается от взглядов Путина, также как его отличались от взглядов Ельцина, но ничего существенного в жизни людей не менялось. Конечно, кто—то умудрялся давать социальные гарантии, осуществлять стимулирующие выплаты или повышать пенсионный возраст, – при этой фразе её голос издевательски пошёл вверх. – Но всё это не от доброго сердца, а от популизма и желания оставаться у власти. Всё это не более, чем игры с голодным и зомбированным населением или не менее голодной элитой… Правда, последние семь лет я сама занимаюсь этим зомбированием, признаюсь, – завершила она с достоинством.

– Вы хотите сказать, что в России олигархия? – спросил Бийон, внимательно следивший за разговором.

– Нет, не хочу, но по сути это так, – кивнула спокойно Орлова.

– И при нынешней политической среде возможна демократизация и повышение привлекательности Руссии?

– Знаете, месье Бийон, давайте не питать иллюзий. Вам нужна ослабленная Россия, но экономически полезная… Но если отбросить наши интересы и посмотреть с позиций исследователя, то Россия, как, пожалуй, и любая другая страна, напоминает механические часы, – Елизавета Николаевна указала на своё запястье с часами из белого золота от Cartier. – Разные периоды характеризуют состояние часов. После Ельцина часы России были сломаны, Путин часы собрал, а Лапин завёл. Но время они показывают всё равно неправильное…

– Та—ак! Значит, стране нужен настройщик?