Походы Александра Македонского

Теперь обратим внимание на любимые науки царевича, к которым он на протяжении всей жизни испытывал интерес, регулярно применяя на практике полученные знания. Речь идёт о географии и медицине. Здесь сказалось огромное влияние Аристотеля, подтверждение чему мы находим у Плутарха: «Мне кажется, что и любовь к врачеванию Александру более, чем кто-либо другой, внушил Аристотель. Царь интересовался не только отвлеченной стороной этой науки, но, как можно заключить из его писем, приходил на помощь заболевшим друзьям, назначая различные способы лечения и лечебный режим» (8).

Географию, как и медицину, Александр знал и любил. Войска под его командованием прошагали тысячи километров, но завоевателя тянуло всё дальше и дальше на Восток. В итоге он оказался в тех местах, куда с легендарных времён Диониса не заходил ни один грек. В обозе базилевса ехала целая армия учёных, которая составляла описание тех земель, по которым проходили победоносные македонские войска. Вполне вероятно, что и сам царь принимал иногда участие в их работе, ибо всегда испытывал живой интерес к окружающему миру. Македонию, страну, где он родился, Александр теперь рассматривал как одну из частей своей громадной империи, а на империю смотрел как на составляющую часть Ойкумены. Для того времени это был совершенно новаторский подход к пониманию роли своего государства, которое воспринималось теперь как часть окружающего мира и не более того.

Вновь вернемся к поэмам Гомера Ахиллесу и Александру: «Он считал, и нередко говорил об этом, что изучение „Илиады“ – хорошее средство для достижения военной доблести. Список „Илиады“, исправленный Аристотелем и известный под названием „Илиада из шкатулки“, он всегда имел при себе, храня его под подушкой вместе с кинжалом, как об этом сообщает Онесикрит» (Плутарх, 8). Когда после победы при Иссе Александру принесли драгоценную шкатулку и сказали, что это самая прекрасная вещь из захваченной добычи, царь тут же заявил, что будет хранить в ней «Илиаду». Но дело даже не в шкатулке, а в том, что учитель, видя страстное увлечение своего ученика творением Гомера, взял на себя труд исправить и переработать это гениальное произведение. Царевич был знаком с эпосом Гомера и до приезда Аристотеля, но последнему, судя по всему, захотелось передать ученику все краски и оттенки поэмы. Попытка увенчалась успехом, поскольку именно эта редакция отправилась с Александром в поход на восток.

Впрочем, базилевс и сам потрудился над «Илиадой». Страбон сообщает, что Александр в кампании с племянником Аристотеля Каллисфеном и философом Анаксархом лично исправлял текст гомеровских поэм и снабжал его примечаниями. Географ называет этот текст «редакцией из Ларца». Что же касается Ахиллеса, то Александр будет подражать ему в радости и в горе на протяжении всей жизни. По сообщению Клавдия Эллиана, когда умрет лучший друг Александра Гефестион, то царь, в знак скорби по безвременно ушедшему дорогому человеку, подражая Ахиллесу, отрежет прядь своих волос. Однозначно, что сделает он это совершенно искренне.

Завоеватель прекрасно понимал, скольким он обязан своему наставнику, часто повторяя, что «Филиппу он обязан тем, что живет, а Аристотелю тем, что живет достойно» (Плутарх). Что же касается философа, то он на практике попытался воплотить в жизнь свою теорию и создать идеального правителя на основе собственного мировоззрения. Идеальный не получился, получился просто Великий, что само по себе является замечательным результатом.

Завершая разговор об обучении Александра, позволю себе сделать одно наблюдение – то, что тебя учит гениальный наставник, ещё не означает, что ты станешь Великим правителем. Нерона ведь тоже обучал Великий философ Сенека.

* * *

Обратим внимание ещё на один аспект воспитания, не связанный с гуманитарными науками и на который обычно не обращают внимания. Это любовь Александра к воинским упражнениям. Будущий завоеватель был непревзойденным бойцом. Во время похода в Азию он лично водил войска в атаку и не боялся в одиночку вступать в бой с многочисленными противниками. Такое умение достигается только годами изнурительных тренировок. На это обратил внимание Плутарх, отметив, что Александр «всегда старался в совершенстве владеть оружием, как мощный доспехом гоплит, в битве гроза для врагов, по слову Эсхила. Это искусство он унаследовал от предков Эакидов и Геракла»[12 - Плутарх. О судьбе и доблести Александра. Речь вторая, 2.]. Подражая во всем Ахиллесу, царевич мечтал стать таким же великим воином, как и герой «Илиады».

Когда Александру исполнилось 16 лет, Филипп решил, что настала пора привлекать его к управлению государством. В 340 году до н. э. базилевс Македонии выступил в поход на город Византий, а вместо себя во главе страны оставил сына, доверив ему царскую печать. Конечно же в окружении молодого регента были и советники по административным делам, и военачальники, но во главе Македонии на тот момент стоял именно Александр. Тогда же состоялось его первое боевое крещение, царевич успешно подавил восстание фракийского племени медов. Выступив в поход, он нанёс повстанцам поражение в открытом бою, захватил их город и изгнал из него жителей. Затем заселил город переселенцами из других регионов и переименовал в свою честь – Александрополь. Трудно сказать, в какой мере здесь заслуга самого Александра, а в какой его советников, но факт остаётся фактом – с ответственным поручением базилевса сын справился, и справился хорошо.

Между тем на Балканах резко обострилась международная обстановка и стало ясно, что столкновение между Македонским царством и греческими полисами не за горами. Решающая битва была неизбежна, и обе стороны к ней готовились.

Дорога к Херонее

Где царит сила, там закон бессилен.

    Менандр

Пока Александр занимался изучением наук и постигал основы государственного управления, его отец продолжал упорную работу на благо Македонского царства. В 353–352 годах до н. э. произошло первое открытое вмешательство Филиппа в дела Греции – так называемая Священная война (355–346 до н. э.). Предыстория этой войны довольно запутанна и уходит своими корнями во времена фиванского и спартанского противостояния. Сигналом к началу боевых действий послужил захват жителями Фокиды храма Аполлона в Дельфах, общеэллинского святилища.

Фокида находится в Средней Греции и граничит с Локридой и Беотией. Во времена Греко-персидских войн владения фокейцев раскинулись до Фермопильского ущелья. Земли северной Фокиды, расположенные между горой Парнас и хребтом Каллидромон, были относительно плодородны, зато на юге, в горной местности, большие территории были покрыты лесами. Как видим, условия для развития сельского хозяйства были неважные. Торговля не процветала в этом регионе, а отсутствие полезных ископаемых и вовсе делало Фокиду довольно отсталой в экономическом отношении по сравнению с остальными областями Греции.

Как и во многих греческих областях, в политическом отношении Фокида являлась племенным союзом, состоявшим из 22 городов, наиболее значимым из которых была Элатея. И конечно же Дельфы, крупнейший общеэллинский религиозный центр, где при храме Аполлона находился легендарный оракул. Как и в остальных союзах Эллады, во главе Фокидского союза стоял стратег, наделявшийся на время боевых действий неограниченными полномочиями.

Возникает закономерный вопрос – чем прославились до Священной войны фокейцы и какую лепту внесли в копилку эллинской цивилизации? Какие заслуги за ними числились? По большому счёту, ничем особенным жители Фокиды себя не прославили, за исключением одного момента – битвы при Фермопилах. И то…

Царь Леонид послал фокейских гоплитов стеречь обходную тропу через горы. Он исходил из того, что хозяева этой земли, будучи хорошо знакомыми с условиями местности, гораздо успешнее отразят персидскую атаку, чем бойцы из других регионов Эллады. Но спартанский царь жестоко ошибся, воины Фокиды с боевой задачей не справились. Обнаружив идущих через горы персов, фокейцы решили, что они явились по их душу, и бросились на вершину горы, где приготовились к обороне. Они хотели дорого продать свою жизнь. Но воинам Ксеркса до них не было никакого дела, у них был приказ отрезать общегреческому войску пути отступления, и они его выполняли. Беспрепятственно пройдя мимо засевших на горе фокейцев, персы вышли в тыл грекам, оборонявшим Фермопилы. Что произошло дальше, известно всем.

Единственное, что выделяло Фокиду не только в Греции, но и во всём эллинском мире, было то, что на их земле находился легендарный храм Аполлона, где пребывал самый знаменитый в Ойкумене оракул. С одной стороны, это было очень престижно, но с другой – налагало на фокейцев определённые обязанности и служило источником их проблем. Ведь именно из-за Дельф разразилась в разное время череда кровопролитных войн, которые получили название Священных, поскольку в той или иной степени они начались потому, что происходило ущемление прав общегреческого святилища. Для решения проблем, которые возникали вокруг храма Аполлона Дельфийского, в Элладе существовал Союз амфиктионов, носивший ярко выраженный религиозный характер. Все члены союза были связаны клятвой, стоять на страже интересов Дельфийского святилища, всячески оберегая его неприкосновенность. Не приведи боги кому-либо покуситься на общегреческую святыню!

В глазах Союза амфиктионов такой деятель, а то и целый народ сразу же объявлялся святотатцем, совершившим преступление против богов и подлежащим немедленному наказанию. Отступникам выносился суровый приговор, а его выполнение поручалось одному из членов союза, после чего начиналась Священная война против богохульников.

Первая такая война произошла в 595–583 годах до н. э., когда владетели гавани Кирры, которая находилась рядом с Дельфами, решили брать пошлины с паломников, которые направлялись в Дельфы. Усмотрев в этом нарушение прав верующих, амфиктионы собрали войско и выступили против алчных стяжателей. В итоге Кирру сровняли с землёй.

Вторая Священная война разразилась в 448 году до н. э., когда фокейцы захватили управление общегреческим святилищем и его богатствами в свои руки. Однако жрецы обратились к спартанцам за помощью и те вышибли из Дельф непрошеных гостей. Жители Фокиды, в свою очередь, пошли на поклон к афинским демократам и с их помощью силой вернули Дельфы в состав Фокидского союза.

Третья Священная война, оказавшаяся роковой не только для Фокиды, но и всей Эллады, произошла в 355–346 годах до н. э. и была самым тесным образом связана с именем Филиппа II Македонского. Началось всё с того, что фокейцы в очередной раз овладели храмом Аполлона в Дельфах. Помимо собственно храма, были захвачены огромные сокровища, и на эти деньги стратеги фокейцев, сначала Филомел, а после его гибели Ономарх, создали сильную и боеспособную армию. Однако стратеги оказались не только хорошими организаторами, но и толковыми полководцами, поскольку начали громить на полях сражений войска коалиции, которую против них создали беотийцы. Фокейцев поддержали Афины и Спарта, а беотийцев – локры и фессалийцы. Боевые действия велись по всей Центральной Греции, а поскольку они затронули Фессалию, которая находилась в зависимости от Македонии, то соответственно зацепили и интересы царя Филиппа. Македонский базилевс быстро сообразил, какие заманчивые перспективы открывает перед ним возможность вмешательства в греческие дела, и когда последовал призыв фессалийцев о помощи, он охотно на него откликнулся.

Македонская армия вступила на территорию Фессалии и атаковала город Феры, тиран которого, Ликофрон, поддерживал фокейцев. На помощь тирану фокейцы прислали войска под командованием Фаилла, брата главного стратега Ономарха, но македонские ветераны разгромили их на голову и изгнали из Фессалии. Тогда из Фокиды прибыла главная армия во главе с самим стратегом, и в двух сражениях Ономарх нанёс Филиппу поражение. Фокеец был талантливым военачальником и храбрым человеком, а его воины не испугались страшной македонской фаланги. Тяжёлые потери в войсках заставили Филиппа уйти в Македонию. Избавившись от главного врага, победоносный Ономарх вторгся в самое сердце вражеской коалиции, в Беотию, и захватил город Коронею.

Однако македонский царь не собирался сдаваться, неудачи лишь заставляли его действовать ещё энергичнее. Пополнив армию и подняв боевой дух солдат, Филипп вновь вступил в Фессалию и в очередной раз осадил Феры. Тиран Ликофрон, понимая, что в одиночку ему не выстоять, вновь обратился к Ономарху за помощью. Грозный фокеец откликнулся на его призыв и привёл на помощь 20 000 пехоты и 500 всадников. Но и Филипп сделал выводы из предыдущей неудачи, а потому выставил против врага 20 000 пехотинцев и 3000 кавалеристов, большую часть которых составляли фессалийцы. В жестокой битве на Крокусском поле Филипп полностью разгромил армию Фокиды и устроил беспощадное избиение беглецов, во время которого погибло 6000 фокейцев. Около 3000 человек попало в плен, и базилевс с ними жестоко расправился – как осквернителей храма их утопили в море, а храброго Ономарха по царскому приказу повесили на кресте.

После этой победы македонская армия заняла Феры, уничтожила тиранию и навела порядок в Фессалии. Филипп выступил в поход на Фокиду, но неожиданную прыть проявили афиняне, их армия заняла Фермопилы и преградила путь победоносному македонскому царю. Начинать боевые действия против Афин Филипп не хотел, а потому развернул войска и ушёл в Македонию.

Тем не менее эффект от действий Филиппа во время Священной войны оказался потрясающим. Греки впервые увидели в действии ту силу, на которую до этого в принципе не обращали внимания. Многие здравомыслящие политики были вынуждены призадуматься над тем, не пора ли прекращать междоусобные распри и обратить внимание на угрозу с севера. Что же касается македонского базилевса, то он вполне мог быть доволен как итогами этой войны, так и усилением своего влияния в Элладе. Недаром Диодор обратил внимание на то, что Филипп по окончании кампании увеличил территорию своего царства и зарекомендовал себя в глазах греков богобоязненным и глубоко религиозным человеком.

* * *

С 352 по 349 год до н. э. Филипп воевал во Фракии и Иллирии, после чего собрался нанести решительный удар по греческим городам на полуострове Халкидики. Македонская армия осадила город Олинф. Повод для войны со стороны Филиппа был очень даже уважительный. То ли по недомыслию, то ли желая на этом заработать политический капитал, но жители города дали политическое убежище двум сводным братьям базилевса, которые вполне могли притязать на власть в Македонии. В двух битвах царь наголову разбил ополчение Олинфа, а затем взял город в осаду. Штурм следовал за штурмом, македонская осадная техника превращала в щебень городские укрепления, но город не сдавался.

Говорят, что у Филиппа была любимая поговорка: «Осёл, нагруженный золотом, возьмёт любую крепость». Это не совсем так. Дело в том, что эта фраза никогда не была поговоркой и не исключено, что базилевс произнес её всего один раз в жизни. В книге Плутарха «Изречения царей и полководцев» есть глава, посвященная Филиппу II и в ней содержится такой рассказ: «Когда он хотел взять одно хорошо укреплённое место, а лазутчики доложили, будто оно отовсюду труднодоступно и необозримо, он спросил: „Так ли уж труднодоступно, чтобы не прошёл и осёл с грузом золота?“» (14). Вот и всё, ни о какой поговорке речи нет. Но для нас важен принципиальный момент – там, где сила не помогала, Филипп охотно пускал в ход деньги. С этим уже сталкивались. И случай с Олинфом не стал исключением.

Подкупленные царём руководители обороны сдали город, и Олинф был взят: претендентов на трон прикончили, население продали в рабство, а полис сравняли с землёй. Затраченные средства себя оправдали полностью. Недаром Диодор Сицилийский приводит слова базилевса о том, что золотом он действует гораздо охотнее, чем оружием. Царь не был скуп на подарки и денежные вознаграждения как для своих воинов, так и для тех, кто в обозримом будущем мог принести ему какую-либо пользу. После разрушения Олинфа Филипп продолжил боевые действия на севере и в 346 году до н. э. во время похода во Фракию подчинил местного царя. Были захвачены серебряные рудники; одновременно царь наложил руку и на золотые рудники в Фессалии.

Всплеск небывалого могущества Македонии не на шутку перепугал афинских политиков. С тревогой наблюдая за растущей мощью базилевса, они стали вступать в союзы со всеми потенциальными врагами Македонии. Афинские послы шныряли по Балканскому полуострову, настраивая эллинские полисы и союзы против Филиппа, обещая всем, кто выступит против македонцев, свою военную помощь. Но толку от этого не было никакого, никто пока не хотел связываться с могущественным правителем Македонии. И тщетно метал афинский оратор Демосфен в Филиппа громы и молнии, царю от этого было ни жарко ни холодно – пусть себе надрывается, от базилевса не убудет. Но очень скоро ситуация в Элладе резко осложнилась.

Несмотря на поражение в Священной войне, фокейцы сумели удержать в Беотии три города – Орхомен, Коронею и Корсию, превратив их в плацдарм для набегов на земли беотийцев. При негласной поддержке со стороны Афин и Спарты. В противостоянии с фокейцами Беотийский союз нёс тяжёлые потери как в людях, так и в финансах, поскольку планомерные вторжения неприятеля разрушали его экономику. Совершенно истощив свои силы и не имея ни материальных, ни людских ресурсов для продолжения борьбы, беотийцы отправили в Македонию посольство с просьбой о помощи. Судя по всему, бесконечная война уже настолько надоела самим эллинам, что вести её не было ни сил, ни желания, и поэтому они решили призвать третью силу. Но если царь действительно явился на помощь беотийцам, то спартанцы и афиняне поддержали фокейцев только на словах.

Македонская армия, усиленная фессалийской кавалерией, вторглась в Фокиду. Филипп искал возможность решить исход войны одним сражением, однако противник уклонялся от боя. Наконец фокейский стратег, видя огромное неравенство сил, заключил с царём перемирие, по условиям которого он вместе с наёмниками удалялся на Пелопоннес. Так македонский базилевс неожиданно для всех закончил без единого сражения войну, которая тянулась целых 10 лет, истощая и без того ослабленную Элладу. Точку в боевых действиях поставил совет амфиктионов, собранный царём и решивший судьбу целого народа. Для Фокиды всё было кончено.

Прежде всего, Филипп позаботился о собственном интересе и под его давлением эллины приняли решение о допуске Филиппа и его потомков в Совет амфиктионов. Мало того, базилевсу единогласно отдали в нём два голоса, которые раньше принадлежали фокейцам. После этого началась расправа над Фокидой. Фокейские города сносились с лица земли, а их жители расселялись по деревням, в которых не должно было быть больше пятидесяти домов. Расстояние между этими деревнями было оговорено специальным постановлением. Помимо этих репрессивных мер, на жителей Фокиды налагался ежегодный штраф в 60 талантов. Платить его они должны были до тех пор, пока не выплатят сумму, на какую их стратеги награбили сокровища в Дельфийском храме. Маленькая страна была фактически уничтожена, её земли лежали в запустении, а жители разошлись по всей Элладе. Характерно, что приговор амфиктионов приводили в исполнение македонские солдаты, и по всему выходило, что Филипп становился главным арбитром в греческих делах.

На землях святотатцев воинство базилевса разгулялось не на шутку. Фокида была охвачена грабежами и убийствами, жителей продавали в рабство, а в некоторых местах даже растащили добро из храмов. Царь Македонии потратился на эту войну и теперь, за счёт потерпевших поражение фокейцев, поправлял своё финансовое положение. По сообщению Юстина он оставил без добычи своих союзников, справедливо рассудив, что кто войну закончил, тот трофеи и собирает.

Это был огромный, ошеломляющий успех лично Филиппа как политика и полководца, а Македонии как молодой державы. Страна стала одним из сильнейших государств Восточного Средиземноморья, и теперь греки с ужасом взирали на грозную силу, скопившуюся на севере, которая выросла буквально у них на глазах. Возможно, именно в это время и стали появляться у базилевса мысли об объединении Эллады под своей рукой и походе против персов. Но для этого надо было работать, работать и ещё раз работать.

* * *

По возвращении домой царь с головой окунулся во внутренние дела и развил бурную деятельность. Занялся же Филипп тем, что внимательно изучил плотность населения в Македонии, и пришёл к выводу, что в некоторых стратегически и экономически важных районах страны эта самая плотность недостаточна. И потому стал он активно переселять в эти районы народ из других регионов, «смотря по тому, какую местность он считал нужным более густо заселить, а какую – более редко» (Юстин, VIII,5). Одних по приказу царя расселили у самой границы для организации отпора вражеским набегам, других отправили в наиболее отдалённые и малонаселённые пределы царства, стремясь таким путём стимулировать развитие этих областей. Многочисленных военнопленных расселили по городам, увеличив таким образом их население.

Внутри страны поднялся такой вой, что соседи Македонии насторожились: вдруг недовольные подданные выступят против своего монарха и свергнут его? Но обошлось, и спустя много лет римский историк Юстин дал очень точную характеристику действиям македонского царя: «Так из многочисленных племен и народов он создал единое царство и единый народ» (VIII,6).

Ничего не напоминают такие действия Филиппа II? Напомню, что после поражения Македонии во Второй войне с Римом базилевс Филипп V точно так же и с такими же целями переселял своих подданных. Благо наглядный пример был перед глазами, а польза от подобных мероприятий великого предшественника была налицо. Но вот тут-то римские патриоты-историки на Филиппа V и набросились! Каких только эпитетов он от них не удостоился за акцию по переселению! За одно и то же деяние Филипп II – талантливый политик и хороший управленец, а Филипп V – сатрап, тиран, злодей, изверг рода человеческого.

Но пока базилевс занимался внутренними проблемами Македонии, произошли изменения в Эпире, на родине Мирталы-Олимпиады, где после 10 лет правления умер царь Арриба. Престол перешёл к его сыну Эакиду, отцу будущего великого полководца Пирра. Однако Филипп посчитал, что на троне молоссов ему нужен более надёжный человек, и оказал поддержку другому претенденту, брату своей жены Александру Эпирскому. В 343 году до н. э. Филипп совершает поход в Иллирию, которая постепенно оправилась от нанесённого ей поражения и вновь начала представлять опасность для Македонии. Филипп подверг земли иллирийцев страшному разгрому, в очередной раз враг был повержен и надолго забыл о набегах на владения соседей.

Затем последовал стремительный бросок македонской армии в Фессалию, где царь стал изгонять местных тиранов. Декларируя свои действия как освобождение фессалийцев, базилевс всё крепче привязывал их к македонской колеснице, видя в них потенциальных союзников. Естественно, что в своих дальнейших походах он рассчитывал и на первоклассную кавалерию местных аристократов.

Но дело было не только в Фессалии. Соседи фессалийцев также вступили в союз с Македонией и заключили договор с Филиппом II, создав, таким образом, мощнейший военный блок. Это было уже очень серьёзно и представляло смертельную опасность для остальной Эллады. Первыми, кто это понял, были афиняне. Вновь гремел с трибуны Демосфен, призывая греков объединиться перед лицом страшной угрозы, но пока голос его оставался гласом вопиющего в пустыне. Но оратор не унывал. Что бы македонский царь ни сделал, он тут же разражался неистовыми речами, порицая ВСЕ поступки базилевса и используя буквально любой повод для того, чтобы настроить афинян против Филиппа.

Но царь на происки Демосфена внимания не обращал, а просто продолжал гнуть свою линию, наводя порядок на северных границах Македонии, чтобы в решающий момент не получить удар в спину. Подчинив себе греческие города фракийского побережья, в 342–341 годах до н. э. Филипп решает раз и навсегда покончить с угрозой вторжений фракийцев и совершает поход в их земли. Разгромив варваров в нескольких сражениях и наложив на них дань, базилевс основал ряд укреплённых городов на севере, сделав невозможными дальнейшие нападения фракийцев. Следующий ход Филиппа был совершенно логичным, поскольку он решил взять под свой контроль Черноморские проливы и вызвать в Афинах перебои с хлебом, который поступал из Херсонеса и Боспора Киммерийского. Для этого, по его мнению, требовалось не так уж и немного, надо было просто захватить города Перинф и Византий.

Филипп был уверен в успехе. Он находился на вершине могущества, в последнее время удача сама шла к нему в руки. Армия Македонии осадила Перинф, и начался затяжной штурм, причем бои за город по своему накалу и напряжению превзошли всё, с чем Филипп до этого сталкивался в Греции. Осадная техника превращала в пыль крепостные стены Перинфа, но жители заняли оборону между домами и остановили македонский натиск. Дальше начались удивительные вещи, поскольку персидские сатрапы в Малой Азии решили оказать помощь осажденному городу. Персы давно наблюдали за усилением Македонии и их совершенно не устраивало появление у границ такого агрессивного соседа. Базилевс просчитал всё, за исключением того, что в его конфликт с греческими городами вмешаются внешние силы. После этого удача покинула Филиппа.

В осаждённый Перинф прибыл отряд греческих наёмников, который навербовали сатрапы, он доставил горожанам запасы продовольствия и вооружения. Жители Византия, понимая, что если Перинф падёт, то и им мало не покажется, поскольку они у Филиппа на очереди следующие, собрали отборных бойцов и отправили их на помощь осаждённому городу. Силы сторон в противоборстве выровнялись, положение в Перинфе стабилизировалось, только и Филипп был не так прост, как казалось стратегам Византия. Оставив половину армии для блокады Перинфа, он с другой половиной совершил быстрый марш и атаковал Византий, благо что лучшие войска и военачальники местных эллинов были заперты в соседнем городе.

Жителей Византия охватила паника, поскольку их войска охраняли соседей, а враг уже был у ворот! Филипп крепко схватил два города за горло и, судя по всему, задушил бы их блокадой, но тут вновь ситуация изменилась. Демосфену всё-таки удалось докричаться до своих сограждан и разбудить их боевой дух. Решив, что своими действиями македонский царь нарушил с ними договор, афиняне быстро сколотили против него коалицию, и их мощная флотилия двинулась на помощь Перинфу и Византию. Вместе с ними против Филиппа шли флоты Родоса, Хиоса и Коса.

Подобный вариант развития событий царь тоже не учел. С коалицией балканских греков, островных эллинов и Персидской державы он в данный момент воевать был не в состоянии. Поэтому базилевсу только и оставалось, что снять осаду, заключить новый договор с Афинами и, подсчитывая убытки от неудачной войны, делать выводы из допущенных ошибок.

* * *