Сейд

Лёва покачал головой и с уважением посмотрел на Александра Михайловича. Глаза у Александра Михайловича загорелись лихорадочным блеском, и он удовлетворенно потер друг о дружку, ставшие замерзать ладони. В подвале было довольно прохладно, и Александру Михайловичу казалось, что холод покалывает его тело тонкими невидимыми иглами, которых с каждой минутой становится все больше и больше. Лева засунул руки глубоко в карманы кожаной куртки, выдохнул изо рта матовое облачко пара и задумчиво произнес:

– И при чем тут ранние христиане…

Александр Михайлович довольный тем, что, наконец-то, поймал нить, выводящую их из холодного подвала, в манящие дали ловозёрской тундры, ответил:

– Я думаю, если сделать вот так – Александр Михайлович попытался сложить окоченевшие руки трупа, покрытые витиеватыми узорами из свастик, на груди, но у него ничего не получилось – если сложить руки на груди, как принято складывать руки у покойников, то получиться такая картина – ворон несет в клюве рыбу, то есть добычу, в гнездо.

– Похоже на то. А гнездо, я так полагаю, находится на шаманском погосте? Что-то напоминает сказку о Кащее, только не хватает яйца, иголки и дурня! Хотя, не уверен… А может этот самый ворон хочет вернуть рыбу домой, в Нижний Мир? Зачем ему такая шипастая – есть будет, так подавится!

Александр Михайлович утвердительно кивнул головой.

– Вот видите, Лева, вы же сами на свои вопросы и отвечаете. Дело в том, что люди всегда пытались схоронить свои богатства в земле, ближе к Нижнему Миру. Шипы на рыбе говорят нам о том, что богатство это опасно, и отправляться на его поиски, а тем более изымать из тайника, не стоит. Видите этих белых змей, что выползают на ладони шамана? Это стража – злобная страшная и коварная. Пощады не будет никому.

– А вот этого говорить не стоит, я сюда приехал задание партии выполнять, и вы, Александр Михайлович, вместе со всеми вашими символами меня не запугаете. Ясно?

Соловьев равнодушно пожал плечами и, демонстративно повернувшись к трупу, продолжил изучать татуировки далее.

Лева развязал тесемки на папке и принялся читать, лежащий внутри нее, один единственный лист. Быстро пробежав написанное глазами, Лева с явным неудовольствием констатировал:

– Да-а, вот работнички, мать их за ногу! Здесь же никакой информации! Ни одного протокола допросов! Получается, что доставили его сюда, а он на следующий же день от страха и помер. А перед смертью только и сказал одно слово… Понятно, почему они оба глаза в пол прячут – их самих допрашивать надо!

Алекасандр Михайлович повернулся к Лёве

– Какое слово?

– «Дженга».

В глазах Александра Михайловича промелькнуло скрытое изумление и он, как-бы пытаясь что-то вспомнить, затеребил пальцами кончик носа.

– Лёд!

– Что «лёд»?! – Лёва недоуменно посмотрел на Александра Михайловича.

– «Дженга» по-лопарски – «лёд»!

– Мне это пока совершенно ни о чём не говорит – угрюмо процедил Лёва, а вот вы, Александр Михайлович, как бы не заметили одну интересную деталь…

– Какую? – живо поинтересовался Александр Михайлович.

– Шаман – существо двуполое – Лёва указал пальцем в пах мертвеца.

– Почему же, я это заметил сразу, но хотелось бы сначала разобраться непосредственно с татуировками, а уж потом переходить к физиологии.

– А мне интересно послушать про это – произнёс Лёва и вновь посмотрел на мёртвого шамана.

– Хорошо. Извольте. Обоготворение матери-природы, единовременно объемлющее всё сотворенное и силу самого творчества – это есть базовый принцип и тщательно сохраняемое таинство египетских, азиатских и греко-римских мистерий. Верховное, оплодотворяющее себя же двуполое божество, является символом созидающей самое себя природы. В разных цивилизациях и у разных народов это божество раздваивалось на пары или было гермафродитом. Например, у греков и римлян это была бородатая и вооруженная Венера, у египтян – Озирис и Изида, а у византийцев Адон – Адоним и Балет…

– Занятно повествуете, Александр Михайлович! Мне очень интересно, почему доктор нам ничего не сказал о том, что шаман – гермафродит?! Так что, давайте закончим с шаманом и пойдем наверх, разбираться с живыми товарищами.

Александр Михайлович бросил на Лёву взгляд, полный укоризны и с волнением в голосе произнес:

– Этот мёртвый «товарищ» – наш ключ к тайнику, как вы этого до сих пор не поняли! Подождите минуту, я сфотографирую татуировки, и мы уйдем отсюда.

– Хорошо, жду.

Александр Михайлович снял защитный колпачок с объектива «лейки», висящей у него на груди, и сделал несколько снимков.

– Вот черт, как она тускло светит! Фотографии будут, вероятно, очень плохими. Лёва, помогите, пожалуйста, мне перевернуть тело на живот.

Когда его руки прикоснулись к холодному мёртвому шаману, Александру Михайловичу на секунду показалось, что какие-то энергетические токи, подобные электрическому, пронизали все его тело, пронеслись по жилам и собрались в центре черепной коробки, раскачивая, находящийся там мозг гулким барабанным боем.

Спустя несколько мгновений труп был перевёрнут, и оба исследователя увидели под его правой лопаткой маленький и глубокий надрез. «Интересно. Надрез сделан именно в том месте, где у сильнейших шаманов всего мира были „бункеры“. Если здесь действительно был вшит „бункер“ или какое-то другое инородное тело, то кому потребовалось вырезать его? – спросил сам себя Соловьёв и сам же ответил: Тому, кто знает, что это за предмет! Надо срочно сообщить Бокуну!». Александр Михайлович закусил губу и продолжил осмотр.

Территорию от шеи до копчиковой кости занимал рисунок непонятного, похожего на осьминога существа. Глаза у существа отсутствовали, а длинные щупальца, опутывающие спину шамана, заканчивались на концах острыми, похожими на рыболовные крючки, отростками. Александр Михайлович вопросительно посмотрел на Лёву.

– Что скажете, коллега? Это уж точно – по вашей части.

– Да – задумался Лёва и неожиданно, по-военному, отчеканил – это животное относится к группе «желудёвых червей», хотя, на самом деле, никакие они не черви. Группа называется «Echioroides».

Лёва поводил пальцем по контурам татуировки.

– Видите, это существо очень похоже на мешок с длинными щупальцами? Существо выбрасывает щупальца вперёд, а затем подтягивает за ними своё тело. Двигается оно, кстати, очень быстро.

– А «крючки»?

– Это когти. Острые, как бритва.

– Наше существо плотоядное?

– Всеядное.

– Живёт, конечно же, в водной среде?

– Отнюдь. Оно может жить где угодно.

– Но – предпочитает, всё-таки, воду?

– Да. В передней части тела у него имеются рожки наросты – это локаторы, которые позволяют существу ориентироваться в любой среде и в любую погоду.

– Вот это шедевр! Какая универсальность! – Александр Михайлович с силою хлопнул себя ладонью по колену – как много всего может взять человек у Природы! Как мало мы знаем!

– Да, существо это называется «экстраверт»… – выдохнул Лёва и увидел, что Александр Михайлович глядит на татуировку, открыв от изумления рот и машинально теребя кожаный ремешок фотоаппарата. Лева крепко схватил его за плечи, сжал так, что захрустели суставы, и несколько раз энергично встряхнул.

– Очнитесь, Александр Михайлович! Фотографируйте скорее эту дрянь, и уходим!

Александр Михайлович схватился за фотоаппарат, но в это мгновение под потолком раздался сильный хлопок, разлетелась вдребезги лампочка, и комната погрузилась во мрак. Непонятная жестокая сила сковала Александра Михайловича по рукам и ногам, подняла над полом, раскрутила в воздухе как пропеллер и швырнула на холодную, твердую стену подвала. Теряя сознание, он слышал сдавленный хрип Лёвы и треск, разлетающейся на куски, двери. Часы на руке Александра Михайловича показывали ровно 10:30 утра.

***