Золотой ключ, или Похождения Буратины. Часть 3. Безумный Пьеро

Лучшими чувствами у него – как и у любого существа птичьей основы – были зрение и слух. Они-то и страдали.

Нет, сам-то кабинет был спроектирован весьма удачно. Четырёхугольная коробка с двумя дверями без окон, в которой не было ни одного опасного предмета. Зато была огромная золочёная люстра, увитая искусственным плющом, зелёные обои с вертикальными золотыми полосками, зелёные с золотом шторы, прикрывавшие, видимо, вторую дверь. В огромном камине пылал огонь, но оттуда не веяло теплом и не было слышно треска горящих поленьев. Скорее всего, это была голограмма – совсем как в институтской лаборатории в корпусе одиннадцать-бе, Когтеврану хорошо знакомой по посиделкам с доктором Коллоди.

Всё это было бы вполне терпимо, хотя и аляповато. Но стол! Хозяин кабинета заказал себе огромный письменный стол в стиле рококо, из-под которого выглядывали две суровые канцелярские тумбы, совершенно не совместимые с плавными линиями столешницы и ножек. Стол был придвинут к обитому зелёным бархатом канапе с двумя подушками. Третья подушка лежала между тумбами на полу. Острый взгляд Фингала приметил на полу короткие рыжие волосы. Похоже, кто-то долго стоял на этой подушке.

А на канапе лежал в свободной позе Лавр Исаевич Слуцкис. И оскорблял слух, похрапывая и смачно сипя носом.

Когтевран не понимал, зачем, собственно, его вызвали. Насколько ему было известно, своих жертв ЛИС к себе не приглашал, а сразу отправлял в тюрьму, откуда извлекал только для маналулы. С другой стороны, он не мог взять в толк, зачем он понадобился диктатору. Скверный запах ЛИСу убрали, здоровье поправили, член увеличили… что ещё? Или у него прорезались какие-то особенные желания? Уж не решился ли бурбулис на эксперименты в духе Абракадабра Мимикродона?

Он успел дойти до этой мысли, когда отдыхающий на диване губернатор потянулся, смачно зевнул и посмотрел на него одним глазом.

– А, это вы, – сказал он таким тоном, будто это Фингал явился к нему с какой-то докучной просьбой, причём не в первый раз, и успел порядком надоесть. – Ну что у нас там? Когда начинаем?

Эти вопросы поставили Когтеврана в тупик. У него даже клюв открылся от удивления.

Наконец, он собрался и сказал вежливо:

– Простите, Лавр Исаевич, вы о чём?

ЛИС грозно повёл усами.

– Как о чём? Где мой Третий глаз?

Фингал непроизвольно сглотнул. Такого поворота он никак не ожидал.

– В-видите ли, – он протянул паузу, лихорадочно подбирая выражения, – тут такое дело… В общем-то, мы его только устанавливаем. Он должен быть у вас.

– У меня? – Лавр Исаевич сыграл лицом удивление и возмущение.

– Ну да, Лавр Исаевич, – Фингал постарался не скрипнуть клювом. – Его всегда передают из губернаторского дворца. Наше дело – его вживить.

– Гм. Неожиданно. Ох, скобейда! Я плохой хозяин. Желаете чего-нибудь? Бокал шампанского? И червячка? А? Или чего-нибудь посущественнее? Скажем, ёжика тушёного? Диетический продукт! Если покакать – у нас вон там балкончик, пожалуйста, пользуйтесь, я смотреть не буду.

Когтевран помотал головой. Зашуршали перья на шее.

– Спасидо, я уже пообедал, – сказал он осторожно. – И у меня всё в порядке с желудком.

– Ну смотри, – подозрительно сказал Слуцкис, резко переходя на начальское “ты”. – А то у меня тут чисто. Нам гуано на ковре не надо.

Филин проглотил оскорбление.

– Ладно, не хочешь – как хочешь. А расскажи-ка ты мне, братец, про Третий Глаз. Что это за штука и откуда взялась. С самого начала только рассказывай. Не люблю, когда с середины. Могу обидеться.

Слуцкис сказал это как бы в шутку, но Фингал свой тощей птичьей задницей почувствовал, что всё серьёзно.

– Это старинная ритуальная награда, – начал он обтекаемо. – В первом веке увлекались такими вещами. Сейчас вот у собачьих есть Пятая Нога…

– Ты мне зубы-то не заговаривай! Что там в первом веке было – это too old. Давай по существу.

– Вы же сами просили с начала… – попробовал было Фингал.

– Не строй из себя дурака! – на этот раз бурбулис, кажется, и в самом деле вспылил.

Фингал вздохнул, перехватил левой ногой насест.

– Достоверные сведения о Третьем Глазе сохранились со времён Абракадабра Мимикродона, – сообщил он. – Вроде бы тот принял Третий Глаз первым. Ну, в этом смысле, – он повёл рукокрылью, перья заколыхались.

– В каком это в этом? – ЛИС перевернулся на живот, но не сел. – Что даёт эта штука?

– Как сказать-то… В общем, награда – она и есть награда. Её носят, потому что она символизирует. А у Мимикродона Третий Глаз был рабочим органом. И у тех, кто после него – тоже. Даже у Гнотрещемыльды был заветный бутончик аленький, видимо зрячий…

– Как это работает и что даёт?

– Точно не знаю, – признал Когтевран. – И никто точно не знает. Кроме тех, кто принял Глаз.

– Ну допустим, точно не знаешь, – как-то очень миролюбиво сказал ЛИС. – А чего не знаешь точно – о том не говоришь. Уважаю такую позицию. Но что-то ведь до тебя доходило? Давай чисто по-дружески. Просто расскажи, что слышал. И чего сам думаешь. Просто мне нужно от чего-то оттолкнуться, понимаешь? – голос Лавра Исаевича стал доверительныым, проникновенным. – И кстати. Если уж ты шампанского не будешь – давай по рюмашечке? Мне вот ужасно захотелось чего-нибудь этакого. Как насчёт настоечки на трёхдневных мышатах? У меня как раз бутылочка завалялась. Тут у нас вроде бы вкусы совпадают? По маленькой, а?

В этот момент где-то глубоко внутри головы Когтеврана мигнула красная лампочка. Что-то стрёмное было в этом разговоре. Однако Фингал решил, что ему это почудилось.

Если бы он вспомнил о том, кто таков Слуцкис по основе и чем та основа известна, он поостерёгся бы. Но он не поостерёгся. Странное легкомыслие овладело им. Ему вдруг показалось, что они с ЛИСом просто разговаривают.

– Ну давайте по маленькой, – вздохнул он.

Смутная идея, требующая доводки

– Порви мне жопоньку, – попросил Эстерхази Ларсон. И нежной, бархатной лапкой сжал Арлекиновы мудяшки.

– Пошёл на хуй, пидарас, – с удовольствием сказал Арлекин. Ему было приятно, что он нашёл пидара большего, чем он сам.

– Хочу на хуй! Хочу! Ну позязя! – Эстерхази, не выпуская из лапки яюшек любимого, извернулся, раскрывая и показывая розоватую дырочку.

– А деньги мои где, поёбыш? – Арле притянул к себе мягкое тельце Эстерхази и свёл руки у него на горле. Тот запищал тоненько, зовуще. Он-то знал, как на Арлекина действует этот писк.

– Где мои три тысячи, скобейда дырявая?! – маленький педрилка распалялся, сжимая шею хомяка. Хуй Арлекина налился бронзой, гранитом, небесной сталью. Как нож вошёл он в сырую хомячиную дристопырку.

Арлекин торжествовал. Эстерхази подарил ему то, чего так не хватало в мелкопидорской жизни его – знойное счастье доминирования. Хомячок был так податлив, так сладко-мякотен, что его всё время хотелось порвать. Нет, не так – порРРРвать. Разодрать сраку, в клочья изъебать, распидарасить до потрошков и кишочков, до защёчных мешочков! Оооррррр! Вуууууу!!!

Их роман начался в тот же день, когда хомяк пленил Арлекина, чтобы заставить пронести пистолет в губернаторскую резиденцию. Виною тому стал красавчик-кулан. По окончании переговоров Эстерхази велел ему Арлекина оглоушить чем-нибудь тяжёлым, развязать и вытащить тело на улицу. Кулан стукнул пленника копытом по голове, но недостаточно сильно. Арле очнулся слишком быстро, кулану в ответку настучал по кумполу (и вырубил нахуй), а сам пошёл искать того, кто называл себя “господином Первым”. И быстро нашёл – в соседнем помещении. Увидав ничтожного, хомяка, он разозлился, набросился на него и стал душить. К его удивлению, хомяк не сопротивлялся, только постанывал. До того сладко постанывал, что справедливая расправа переросла в страстное соитие. К которому довольно скоро присоединился и очухавшийся кулан.

Опустим завесу приличия над финалом этой сцены, началом следующей и т. п. Достаточно сказать одно: Арлекин был захвачен водоворотом новой страсти. Паскудник Ракалий был позабыт: неблагодарный пидрилка даже не стал забирать свои вещи из его дома. Теперь он дневал и ночевал в “Ажитации”. При каждом удобном и неудобном случае ебя и терзая хомячиное тельце. Благо Эстерхази был не против, а очень даже за.

Вот и сейчас они лежали в спальне хомячка на роскошной постели и наслаждались друг другом.

Что касается планов убийства ЛИСа, то Эстерхази о них не забыл. Да и как забудешь? Страсть страстью, а дамоклов меч над головой он чувствовал всякий раз, когда читал в газетах об очередных репрессиях, учинённых градоначальником. А учинял он их с завидной регулярностью. Хомячок думал, что ЛИС может захотеть сделать с ним самим – и буквально ссался от страха.

Однако с покушением всё как-то не ладилось.

Во-первых, братец Брейвик совсем уж пошёл вразнос. Он пил, закидывался айсом, после чего шёл буянить, всегда выбирая себе противника не по размеру или не по статусу. Недавно он искусал верблюда из губернаторской администрации. Эстерхази боялся, что братишка, если его протащить на мероприятие, просто не дождётся появления губера. И вместо него пристрелит какую-нибудь вип-персону, которая на него не так посмотрела.