Однажды в Тоцком. Записки контрактника. Год первый. Часть 1

– Вот и ваш дом на ближайший месяц. – улыбался сержант Клим.

Обычно, всех новобранцев отправляют в специальные учебные центры, мы их называли учебками. Там вас обучают воинской дисциплине в течении полугода, а уже потом, отправляют служить на место постоянной дислокации. Мы же, минуя учебку, должны будем пройти курс молодого бойца (КМБ), где нас обучат за месяц по укороченной программе и сразу отправят на линейку – так мы называли постоянное место службы. Именно в казарме третьего батальона мы пройдем КМБ, после чего нас ждет присяга, и распределение по подразделениям.

Из казармы вышел младший сержант невысокого роста.

ВТОРАЯ УЧЕБНАЯ РОТА

Младший сержант Проскуряков – так звали невысокого парня, что повел нас на второй этаж третьего батальона. Первым, кого я увидел, входя в расположение, это был дневальный. У дневального на ремне висел штык-нож. Правда, я тогда не знал, кто такой дневальный, и мне казалось, что, если солдат носит нож на ремне, то он крутой парень. Да, да, те, кто знают, о чем я говорю, могут смеяться. Но тогда-то я не знал, что штык-нож выдают тем, кто заступает в наряд дневальными. Да и что это штык-нож, а не, какой-нибудь, личный кинжал, я тоже не знал. Для меня, как и для большинства ребят, все было в диковинку.

Пройдя мимо дневального, который, кстати, ехидно улыбался, глядя на нас, я повернул голову налево, и увидел, как вдоль коридора, сидят на стульях солдаты. Человек семьдесят, может меньше. Все лысые, глаза голодные, изучающие. Все они смотрели на нас. В голове моей мелькнула мысль, что это те самые «дедушки», о которых мы столько слышали. Но это оказались такие же призывники новобранцы, как и мы, просто прибыли ребята раньше нас.

Сержант Проскуряков построил нас вдоль стены. Из кабинета напротив, вышел офицер – лейтенант Давлетбаев, который был замполитом роты. Офицер внимательно посмотрел на каждого из нас, потом только начал говорить:

– Меня зовут лейтенант Давлетбаев Руслан Амиранович. Обращайтесь ко мне «товарищ лейтенант!». Я замполит второй учебнной роты, где вы будете проходить курс молодого бойца ближайший месяц, пока не примете присягу. После присяги, кого-то из вас оставят служить у нас, остальных раскидают по подразделениям. Рота делится на взвода. Позже ваши сержанты расскажут вам, к какому взводу вы относитесь. Взводами командуют сержанты. Вас научат правильно маршировать. По будням, до обеда будете изучать устав. После обеда строевая подготовка. Подъем в шесть, отбой в девять. Об остальном вам расскажут ваши сержанты. Если будут какие-то вопросы, обращайтесь, мой кабинет рядом с кабинетом начальника штаба.

После недолгой речи лейтенанта Давлетбаева, нас повели к каптерке, где хранились солдатские вещи. Каптерка – это, своего рода, кладовка. В каждом подразделении, должна быть каптерка. В ней хранятся вещмешки, противогазы, ОЗК, бронежилеты, каски, солдатские бушлаты и прочее армейское обмундирование. Как правило, всегда назначался каптер – ответственный за имущество. Хотя ответственным всегда был старшина роты, но каптера можно считать его неофициальным заместителем. Вообще каптер – это тепленькое местечко в армии, где ты всегда будешь и сыт и одет. Так что, если вам предложат быть каптером, то не отказывайтесь от этого назначения.

В восьмой роте каптером был тюменец по имени Павел. Паша был очень маленького роста. По сроку службы он уже был «черпак» – прослужил один год. Все свое время он проводил в каптерке и, практически, оттуда не вылазил. Тихий, сам себе на уме, ждал, когда же закончится его срок службы и он, наконец-то, уедет домой.

Нас по одному заводили в каптерку. Все, кто заходил передо мной, выходили без своих вещмешков и бушлатов. Подошла и моя очередь. Я зашел. Каптерка представляла собой небольшое помещение, где-то три на четыре метра. По левую сторону были деревянные стеллажи с амуницией, а по правую, ближе к окну, стоял стол и два стула. На одном стуле сидел каптер Паша, а на другом старослужащий из Екатеринбурга Иван. Ваня мне сразу не понравился – лицо недовольное, зубы через раз – то есть, то нет. Наглый, самовлюбленный, весь «на понтах», в общем, типичное быдло.

– Хрена ли ты вылупился, бл… дь?! – рявкнул Иван на меня. – Снимай бушлат и выкладывай все вещи из вещмешка. Бегом!

Я недовольно посмотрел на Ивана, чуть помялся, но потом, все же, снял бушлат и начал распаковывать свой вещмешок.

Бушлат у меня забрал каптер, обыскал его, написал на бирке мою фамилию и повесил на стеллаж. На вещмешке тоже написали мою фамилию и отложили его в сторону.

– Все, дуй нах… й отсюда и зови следующего! – махнул рукой в мою сторону Иван, давая понять, что со мной закончили.

– А вещи? – удивился я.

Зубная паста, пена для бритья, после бритья, две упаковки одноразовых станков, хорошая зубная щетка, пара кусков душистого мыла – все, что я выложил из своего вещмешка.

– Чего?! Какие нах… й вещи?! – возмутился Иван и, встав со стула, подошел ко мне.

– Пасту с щеткой хоть отдайте. – настаивал я на своем.

– Потом получишь, «душара». А теперь дуй отсюда, пока я добрый!

Ваня впился в меня пронзительным взглядом. Я смотрел в его глаза, и думал об одном – с какой стороны ему лучше всего ударить по лицу. Тот факт, что я здесь новенький, и не знаю здешних порядков, не давал мне этого сделать. Нужно было обжиться, присмотреться к людям, и только тогда, решать, кого можно трогать, а кого нельзя. Лишних проблем, помимо тех, что были у всех молодых, я не хотел. Я знал, что к нам будут относиться с презрением, так как мы совсем «зеленые».

Я развернулся и вышел из каптерки.

После того, как у нас изъяли наши личные вещи, сержанты приказали сесть на свободные табуретки, там же где и сидели остальные новобранцы. Честно говоря, я так и не понял, для чего у нас изъяли личные вещи. Дело в том, что я не раз буду встречать новобранцев в свои следующие годы службы, и ни разу я не видел, чтобы сержанты отбирали у солдата все его вещи, вплоть до зубной щетки! Просто нам довелось попасть к таким уродам, которым ничего не было чуждо. Все наши станки для бритья, пены, шампуни, мыло, зубные пасты и т. д. – все это сержанты забрали себе. Спасибо, хоть, обыскивать не стали – тогда бы это точно был предел низости.

Что ж, мы сидим на табуретках с остальными, такими же как и мы, новобранцами. Говорить нельзя – только слушать. И мы слушали, как один из сержантов объяснял нам правила поведения в нашем новом мире.

– Для тех, кто прибыл только сегодня, объясняю! – вальяжно, по хозяйски, прохаживаясь перед нами, говорил сержант. – С этого момента и до принятия присяги, вы будете служить во второй учебной роте. Здесь вас научат воинскому уставу, дисциплине и порядку. Вы научитесь правильно ходить строевым шагом. Изучите основные команды. Теперь вы в армии, а значит, обращаетесь ко всем «товарищ». Товарищ сержант, товарищ лейтенант, товарищ полковник и т. д. Без разрешения старшего по званию вы даже пукнуть не смеете! Захотите подрочить под одеялом – спросите у сержанта! Вы должны понимать, что вы здесь на самых, что ни на есть, птичьих правах! Если хотите что-то спросить, то сначала обратитесь правильно, как положено, согласно уставу, а именно – товарищ сержант, разрешите обратиться! Чем быстрее вы забудете про дом, тем быстрее вы освоитесь здесь.

Мы глотали слова сержанта, жадно заглядывая ему в рот. Для нас это было первое наставление, как нужно себя вести в армии и какие порядки здесь царят. Мы старались не пропустить ни единого слова.

– Ваша рота делится на взвода. – продолжал сержант. – В каждом взводе порядка двадцати пяти человек. У каждого взвода свой сержант, но это не означает, что вы не подчиняетесь сержантам из других взводов! Позже мы зачитаем списки, где вы узнаете, в какой взвод вас определили.

Я попал во второй взвод. Нашим командиром был сержант Васильев. Среднего роста, славянской внешности. Ходил постоянно в застиранной одежде, которая уже давно выцвела. Еще был сержант Проскуряков – маленький, невзрачный. Была у Проскурякова одна особенность – он постоянно моргал. Сначала я подумал, что частое моргание – это нервный тик, но позже я понял – сержанту постоянно сползала шапка на глаза, так как была велика, и, чтобы не поправлять каждый раз ее руками, он поднимал шапку своими бровями, интенсивно моргая. Смотрелось это, довольно таки, смешно и нелепо. Еще были два сержанта – сержант Казах и Татарин. Имен и фамилий я их не помню, но прозвища их запомнил. У Казаха было круглое лицо, смуглая кожа. Прозвище свое, как и сержант Татарин, он получил из-за своей национальности. Татарин чуть выше среднего роста, светловолосый, крепкий парень. Из всех сержантов, Татарин был самым рассудительным, хоть и перегибал иногда палку по отношению к нам – новобранцам.

Утренний завтрак мы пропустили, на обед нас еще не поставили на довольствие, а вот на ужин мы попали. До ужина мы сидели на табуретках. Просто сидели. Сидели и ничего не делали.

– Вторая учебная рота, выходим, строимся на ужин! – громко скомандовал сержант Татарин.

Мы столпились у каптерки, чтобы получить свои бушлаты. Когда все были одеты, нам приказали выйти на улицу и построиться перед казармой. Мы вышли. На улице уже стемнело. Только-только начинал идти первый снег.

– Ну, что столпились как стадо баранов? Кому сказано – строиться!? – вышел из казармы сержант Казах.

Знали бы мы еще как строиться. Мы заерзали на ровном месте. Никто толком не знал, в каком порядке нужно строиться. Те, кто прибыл на пару дней раньше нас, начали создавать строй в четыре колонны. Я пристроился к остальным.

– Эй, ты! Ты?! – сержант Васильев кого-то звал. Я обернулся и встретился с ним взглядом. – Ну, ты, тот, который думает, что это не он!

– Я? – переспросил я на всякий случай, хотя и понимал, что обращаются ко мне.

– Ну, конечно ты! Фамилия твоя как?

– Хохлов. – отвечал я неуверенно.

– Хохол значит. Ты, Хохол, как один из самых длинных, должен идти впереди строя. Усек?!

– Мне вперед встать? – растерялся, почему-то я.

– Ты глухой что ли?! – сержант Васильев начинал сердиться на меня.

– Нет, не глухой.

– Ну, так свали из жопы строя и встань спереди!

Спорить я не стал и перешел в первые ряды строя. Помимо меня, еще четверых высоких ребят поставили впереди. Когда же все были построены, сержант Татарин взял бразды правления на себя.

– Значит так, товарищи «запахи»! Вы еще не приняли присягу, а значить и «духами» вас не назовешь. Поэтому вы пока только «запахи». Ваша первостепенная задача, тех, кто в строю, – это не нарушать строй! Вы хоть обосритесь, но строй не нарушать! Первая шеренга задает шаг, остальные идут с ними в ногу. Все должно быть как по линеечке! Если вы сбили ногу, то и за вами, обязательно, собьются. Понятно, что такое в ногу? Это когда все идут одинаково – если первая шеренга тянет правую ногу вперед, то и все за ними делают также. Еще одна важная вещь – никого не впускать через строй. Если кто-то решит пройти сквозь ваш строй, значит, вы запороли свою первостепенную задачу, а именно – не нарушать строй! Дальше, когда нужно повернуть, сержант дает вам команду – «Правое плечо вперед!». Это значит, что вам, ребята, нужно повернуть налево. Когда вы слышите такую команду, вы делаете следующее – в первой шеренге, крайний слева, стоит на месте и марширует. Кто справа, тот, маршируя, поворачивает налево. Остальные подстраиваются под них. Тоже самое и с командой «Левое плечо вперед»!. Когда я говорю «На месте!» – значит стоите и маршируете на месте. Когда «На месте, стой!», – перестаете шагать и стоите по стойке смирно. Всем все понятно?!

– Да. – в разнобой, еле слышно, отвечали мы.

– Вы чо, долбанулись, что ли?! Вы как отвечаете старшему по званию?! Надо отвечать «Так точно!» Громко, в один голос! Спрашиваю еще раз – всем все понятно?!

– Так точно! – громко, но невпопад отвечали мы.

– Еще раз – всем все понятно!?

– Так точно!

– Вот так. Над этим мы еще поработаем. А теперь – становись! Равняйсь! Смирно! Отставить! Вы чего, бараны тупорылые, физкультуру с ОБЖ пропускали?! Не знаете в какую сторону равнение держать?! По команде «Равняйсь!», поворачиваете свою башку направо. Подбородок вверх, правое ухо выше левого. Повторим – становись! Равняйсь! Смирно! Стоп, стоп! Да что вы творите, вашу мать!