Однажды в Тоцком. Записки контрактника. Год первый. Часть 1

Подошла моя очередь получать обмундирование.

– В углу мешок с биркой. Напиши там свою фамилию и складывай туда свои вещи. Поживей! – бурчал недовольный майор.

Я разделся до трусов, подписал на бирке свою фамилию и сложил в мешок свои вещи. Позднее родители заберут этот мешок домой.

– Трусы тоже снимай! Идиоты, бл… дь! – кричал на меня майор.

Трусы тоже пришлось снять и положить к остальным вещам.

– Сюда проходи и получай свои шмотки.

Я прошел к столу, где уже были сложены по размеру вещи. На медосмотре с нас снимали мерки и делали записи в военный билет. Стоило взглянуть в мой военник, и сразу было видно, какой размер моих сапог, головного убора, мой рост и прочее.

Я взял вещи и начал одеваться.

– Живее, бл… дь! Не на прогулке! – подстегивал меня майор.

Живее… Знать бы еще, как и что нужно надевать. В руках у меня было белое нательное белье. Все на пуговицах – воротник, ширинка и нижние части штанины и рукавов. С этим разобрались. Потом одеваем х/б. Штаны, затем китель, тоже все на пуговицах. Затем сапоги…

– Бл… дь, взял свои шмотки и вышел нахер в коридор одеваться! – рычал пьяный майор.

Я не стал провоцировать майора. Взял свои вещи в охапку и вышел с ними в коридор, на ходу уронив шапку. Когда я вернулся за шапкой, майор замахнулся, чтобы ударить меня. Я быстро нырнул за шапкой, увернулся от удара майора и отпрыгнул в сторону.

– Да, что вы делаете-то?! – возмутился я.

– Ты мне еще потявкай, щенок, бл… дь! – выругался майор и вернулся к своему столу.

Я продолжил одеваться в коридоре. Вещей было довольно много. Помимо того, что я уже перечислил, у меня еще были теплые ватные штаны, бушлат, варежки (их называли «трехпалки», так как от обычных варежек их отличал отдельный кармашек для указательного пальца, чтобы солдат мог стрелять), плащ-палатка, вещмешок и солдатский ремень с, покрашенной в зеленый цвет, бляхой. Еще были пара носок и портянки. Портянками мы еще пользоваться не умели, поэтому все надевали носки.

Когда я одевался в коридоре, мимо проходил незнакомый мне сержант.

– Куда вас, парни? – спросил сержант у меня.

– Говорят в Тоцкое. – ответил я ему.

Сержант ухмыльнулся и сказал:

– Веревку с мылом сейчас дать?

– Не понял.

– Что непонятного? Говорю, что лучше сейчас повеситься, чем это сделать там. Тут хоть транспортировку груза двести оплачивать не придется.

Сержант улыбнулся своей черной шутке и пошел своей дорогой.

– Шутник хренов. – недовольно прошептал я, глядя в спину уходящего сержанта.

Слова этого сержанта не выходили у меня из головы. Почему он предлагал повеситься? Неужели в этом Тоцком настолько все плохо? Или этот сержант захотел нас припугнуть, чтобы служба медом не казалась? Как бы то ни было, а слова этого злого шутника никак не оставляли меня в покое. Что за вояки такие, хоть бы один добра тебе пожелал, так нет же! Майор этот ударить все норовит. Сержант повеситься предлагает. А дальше что? Застрелиться предложат? Не нравилось мне все это. Ой, как не нравилось.

А дальше, история повторилась, точно также, как и с Юркой – вечером за нами приехал автобус, и повез на ж/д вокзал.

ПОЕЗД

Ну, вот мы и на ж/д вокзале. До того, как мы сядем в поезд и покинем дом на два года, осталось всего пара часов.

В военкомате нам выдали вещмешки – в них мы загрузили те вещи, которые на себя не одели. Еще нам раздали сухой паек, в картонных коробках рассчитанный надвое суток. С сухпаем вообще интересная штука получается – каждый раз, когда офицер с сержантом едут за новыми призывниками, они рассчитывают заработать на солдатских сухпаях. Происходит это так – ни одна хорошая мать не отправит своего любимого сыночка в дорогу без какого-либо провианта. «Сынок же двое суток будет в дороге голодать! Ой, матушки, надо собрать чего в дорогу!» И наши мамы собирают нам: курочка, яйца, отваренный картофель, помидорчики, огурчики – это стандартный набор для дальних поездок на поезде. У большей половины новобранцев были те продукты, которые я перечислил выше. Ну, и по мелочи – чай, конфеты, дошираки с заварным пюре. Если кому в дорогу старики ничего не дали, то свои же ребята обязательно поделятся и не оставят голодными. На крайний случай – никто, практически, без денег в дороге не ехал. Если не взял с собой еды, то купишь чего-нибудь на вокзале. Так вот, офицер прекрасно знает, что новобранец не останется голодным, если не съест, положенный ему, сухпай. Именно поэтому, офицер не будет вам разрешать открывать в дороге сухой паек, мотивируя это тем, что еще рано – надо немного подождать. Ага, подождать – когда приедем, вроде как уже и не нужен он вам. Когда же вы прибудете на свое место прохождения службы, сухой паек, как бы невзначай, заберет у вас офицер. Вы же не будете в этом возражать – вас все равно в столовой накормят. Офицер же продаст сухпай в какой-нибудь охотничий магазин и поделит деньги на пару с сержантом (может и не поделит). А сухой паек, скажу я вам, стоит совсем не дешево. Однако тогда мы не понимали, почему в поезде нам не разрешали открывать коробки с сухим пайком – да потому, что офицер не хотел, чтобы мы съели часть его «зарплаты». Об этом я еще напишу подробней в главе «Самара».

И так, мы сидим в зале ожидания. Ребята просили телефон у офицера и сержанта, чтобы позвонить родителям домой и сообщить о нашем скором отбытии. Никто не знал заранее, когда нас увезут из военкомата. Вернее никто из нас этого не знал – военные же прекрасно это знали, но не обязаны были сообщать об этом нашим родителям. Ну да ладно.

Я тоже позвонил своей маме. Мама приехала с отцом через двадцать минут. Ну, а дальше, все как вы видели в фильмах – бойцы садятся в поезд, улыбаются, машут руками. Мамки наши плачут, а отцы сжимают руку в кулак, мол « Давай, сын – не подведи!». Как то так. Правда, когда поезд тронулся, и я увидел слезы своей мамы, на душе стало жутко грустно, тоскливо как-то. Ну, какая мать не будет тревожиться за своего сына, когда отправляет его служить в армию?

Поезд отъехал от вокзала и начал набирать скорость. Позади остались родные, друзья. У кого-то остались любимые девушки, половина из которых, не дождутся своих парней. У каждого из нас осталось за спиной что-то дорогое, что-то родное и близкое, с чем мы прощались на два года.

В вагоне мы ехали не одни – некоторым гражданским не повезло купить билеты на соседние с нами места. Почему не повезло? Ну, вот представьте, что вы едите в отпуск, либо же домой. Ехать вам двое суток. А с вами по соседству едут восемнадцатилетние лысые дурачки, которые, непременно, тайком от офицера, купят водочки с пивком и будут всю ночь шарахаться по вагону, шуметь, бегать поссать и покурить – в общем, спать вам точно не дадут. А ведь были среди нас и те, кто гитару с собой из дома прихватил – так что молитесь, чтобы у этого парня, хотя бы, слух был музыкальный и голос не противный.

Ехали мы в вагоне-плацкарте. Я взял себе верхнюю койку в четырехместном закуточке. Пока все вещи попрятали по полкам, получили белье постельное – настала пора спать. Офицер прошелся по вагону и строго наказал нам не шуметь:

– Чтобы в туалет на цыпочках ходили! Услышу, что кто-то не спит – по приезду на гауптвахту отправлю!

Ну да, как же, на гауптвахту он отправит! В то время уже не было такого понятия как гауптвахта. Да и применить дисциплинарное взыскание к новобранцу, который еще не принял присягу, никто не имеет право. Правда, мы тогда этого не знали, а потому охотно поверили младшему лейтенанту про гауптвахту. В ту ночь мы спали тихо…

Утром началось движение. Муравейник, не иначе! Все снуют туда-сюда. Очередь в умывальник кончается, чуть ли, не у соседнего вагона. Кто хитрее был, тот встал пораньше, умылся и снова лег спать. По всему вагону шуршала фольга с газетой – ребята мамкин провиант доставали.

Я спрыгнул с кровати, влез в китайские резиновые тапочки, взял полотенце и пошел к умывальнику.

– Кто последний? – спросил я у паренька, что ближе всех стоял к туалету.

– Хрен его знает. За мной еще пятеро занимали.

Ждать, пока вся очередь пройдет, я не стал и пошел в соседний вагон, где были одни гражданские. Как и ожидалось, в соседнем вагоне стояло всего два паренька – тоже наши.

– Здорово парни. – поприветствовал я ребят. – За вами тоже пятеро занимали?

– Да нет, нас всего двое.

Я узнал этих двоих – это те парни, что подходили ко мне в военкомате и хотели, чтобы я отдал свои штаны сержанту. Думаю, что и они меня признали. Какое-то время мы стояли молча – ждали, когда выйдет гражданский из туалета. Наконец из туалета вышел пожилой мужчина. Один из парней зашел в умывальник, и мы остались в маленьком тамбурочке с невысоким, худощавым пареньком – тот, кто говорил со мной в военкомате.

– Ты с какого района? – обратился парень ко мне.

– С Зареки.

– А я с Обороны. Серега меня зовут.

Сергей протянул мне руку в знак знакомства, и я ее пожал.

– Миша. – сухо представился я.

– В туалете мой кореш – Толян. Мы с ним вместе, с одного района. У тебя какое место в вагоне?