Тайны гениев

Автор

Михаил Семенович Казиник

Год написания книги

2011

<< 1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 >>

На страницу:

Перейти

40 из 44

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

Актер? Конечно!

Но и не только.

Прочтите внимательно третью и четвертую строчки этого катрена, и перед вами появится образ Того, Кто в стихе именуется «далеким отголоском». Того, кто однажды, очень давно, перед «наставленным сумраком ночи» уже просил своего Отца «пронести эту чашу мимо».

Вот он и появился, третий участник трагедии – Иисус Христос.

Эпизод Нового Завета, где Иисус из «сумрака ночи» Гефсиманского сада обращается к своему Отцу с неожиданной просьбой отменить все ужасы:

мучения,

предательство Петра,

унижение,

боль,

бичевание,

распятие,

то есть отменить все, что ему предстоит, —

это эпизод невероятной силы.

Мне кажется, что по выразительности, по человечности, по трагичности вряд ли есть в мировой литературе эпизод глубже, сильнее, пронзительнее, чем этот.

Давайте разберемся почему.

Вся идея христианства зиждется на жертве, на искуплении Сыном Божьим грехов человечества.

Все к этому шло, все было логично и продумано до деталей.

Дева Мария рождает Сына Божьего, то есть Богочеловека.

Того, Кто обладает божественным знанием, но одновременно и человеческой нервной системой.

Как Сын Божий – Иисус бессмертен, но как человек – смертен и даже испытывает страх смерти («душа моя скорбит смертельно»).

Этот страх смерти, который испытывает человек-Иисус, чувствуется во многих евангельских эпизодах.

Иисус начинает нервничать по мере приближения предательства и Смерти.

Кульминация этого страха – в эпизоде «моления о чаше».

Вчитайтесь внимательно в то, о чем говорит Иисус:

«И отошед немного, пал налицо Свое, молился и говорил: Отче мой! Если возможно, да минует Меня чаша эта».

Да ведь это же ужасно!

Представьте себе, что молитва сына обожгла бы сердце самого милосердного в мире Отца, и сказал бы Он:

Да что же это я делаю!?

Обрекаю на страшную смерть родного сына!?

Все отменяю!

Иди ко мне, родной!

Не будет распятия, крови, боли – ничего этого не будет!!!

Но ЧЕГО ЕЩЕ не будет?

Представьте себе мысль Христа:

если отец сжалится

и жертва не состоится – значит,

не будет Баха и Достоевского,

Рембрандта и Гете,

фресок Микеланджело и григорианского хорала,

не станет Руанского собора и собора в Севилье,

не будет икон Рублева и храма Покрова на Нерли.

Не станет того грандиозного защитного фона над Планетой, который, будучи вдохновлен христианством, спасает нас от обвинений в тотальной бездуховности и бессмысленности нашего существования.

Поэтому дальше Иисус говорит:

«впрочем, не как я хочу, но как ты».

Вот это и есть вторая половина фразы в «молении о чаше».

В Евангелии от Матфея между обращением сына к отцу о спасении и его отменой

нет никаких пауз – только точка с запятой,

но по сути между этими двумя половинками – пауза размером с цивилизацию.

Итак:

«Если только можно, Авва Отче,