Перунова роса. Реконструкция истории России

Игорь уже не спал, лежал на деревянном топчане, накрытом рогожей.

Свенельд приветствовал князя словами: «Здрав будь, княже!» В ответ Игорь с удивлением спросил:

– Ты весь мокрый. Неужто такой сильный дождь прошел?

– Дождя нет – на косе выпала обильная роса, до сих пор держится, а травостой высокий. Сильно промокли, да на солнце обсохнем. Как рана? Беспокоит?

– Видимо, загноилась, – ответил князь. – Ты лепше расскажи, что за стенами кутины?

– Погибшие дружинники, полоняне и ополчение на погосте. Обоз стоит на площади. Аще не разбирали – не скажу, какие в нем купеческие припасы. Полонян вместе с дружиной кормили репой.

– Отправляйся в Киев. Мне придется остаться, какое-то время в покое продолжить лечение.

– Копейные раны глубоки и опасны. На них всякой заразы полно. Можем вместе отъехать к киевским лекарям. По пути беречь тебя будем.

– Не обо мне – о людях думай. И в обозе, и здесь. Надо слать пропитание, одежду. Ольга обещает рану вылечить.

– Верить ей можно – молода для лекарки?

– Вчера сам видел: верить можно.

– Что с полоном? – Свенельд согласился с князем и перешел к обсуждению судьбы полонян.

– Полон останется здесь. Надобно хазар и ромеев впрячь в обустройство невольников. Обратно не вернуть, здесь не бросить. Неизвестно, где выкрали. Вряд ли есть добрые дороги. Их свозили к реке как бревна. Опять же зима впереди.

– Как поступишь с хазарами и пленными?

– Забирай их с собой. По вчерашнему разговору скажу так: брать выкуп за воров – стать самому вором.

– Не понял тебя, князь. – признался воевода.

– Выкуп заменим помощью пострадавшим. Со своими ворами каган и император сами разберутся, нам нужно позаботиться о полоне – пусть хазары и ромеи помогут обустроить их в этом селе. Когда приду в Киев, буду говорить с ними. С проповедником придется повозиться – не обойтись без переписки с императором, патриархом и королем. Не хочу обращать вора в страдальца за веру.

– Церковной узбожи при нем не было. – Свенельд так и не сообщил о перстне, который передал ему хазарский купец.

– Выпорем всех на площади, хотя и не во всю мочь, чтобы не разболелись дорогой. Нужно показать людям и им самим, что они не избранники бога, не страдальцы за веру – обычные воры. После порки повезешь в Киев, спустишь в темницу.

– С кочевниками что делать?

– Обменяем на тех, кто в рабстве у хана.

– С моравами?

– Примем их себе. У короля им воли нет.

Подошла Ольга, прервала разговор, объявив решительно:

– Пора наложить на рану свежую примочку.

Князь согласился:

– Перевяжи.

– Рана глубокая, с болью да к здоровью, – успокаивая князя, объяснила юная лекарка. – Наши травы на скотине и соседях испытаны. В лесу немало заноз, разных и страшных собирают и годяки, и козы с овцами, и люди… – простодушно добавила: – потому как все по лесу босиком ходят.

Ольга наложила свежую примочку. Наложив, успокоила князя:

– Примочка болезнена, да полезнена.

Когда ушла, князь, чтобы не потревожить примочку, дал знак Свенельду, будто привлекая его внимание:

– Соберите жителей и невольников. Особо тех баб, что потеряли близких. Пусть идут на площадь для встречи с князем вместе со всеми детьми, вплоть до младенцев. Полонян по кругу построй в две линии. Как соберете, выйду, буду говорить с ними. Затем вернусь сюда. Ты со старейшиной и Волком проведешь обряд погребения и уйдешь в Киев с пленными, проповедником и купцами. Возьмешь и тех, кто легко ранен. По прибытии отправишься к представителям хазар и ромеев. Предложи им обустроить невольников, как я сказал. По закону и обычаю нашему участники невольничьего торга подлежат смерти рассечением. Соглашусь с тобой – польза в том невелика. Невольничий промысел хазары и ромеи продолжат. Мне не нужно их золото, пусть возьмут на себя заботы о невольниках, которых выкрали из обжитых мест. Сами нанимают плотников, каменщиков, бондарей, кузнецов, смолокуров и ставят избы. Их же не оставишь под открытым небом – зима впереди. Накажи также управе собирать и отправлять караваны с питанием, обувью, одеждой для полонян.

– Приневолишь ли хазар и ромеев к обустройству невольников? – выказал сомнение Свенельд. – Непривычно им чужбине помогать. Их ответ будет таким: недоволен, поднимай меч, в брани решим, на чьей стороне боги.

– Буду в Киеве – буду разговаривать. До зимы аще не близко, чтобы другой выход искать для их обустройства, но самый правильный – обустроить здесь за счет самих воров и их усилиями.

Игорь окликнул Калину, который до того пришел с погоста съесть кусок каравая с квасом:

– Дед Калина!

Калина выглянул из-за печи:

– Слушаю, князь.

– У нас люди на улице голодные. Надо покормить и полонян, и раненых, и пленных, и хазар на дорогу. Найди сотника Волка, пересчитайте припасы с обоза, вам их вдвоем распределять. Ты, воевода, сказывай им, какие припасы из обоза возьмешь с собой. А теде идите, собирайте селян на площади, к ним выйду, буду гутарить.

По наказу князя собрали баб, молодь и стариков. Кто-то уже выплакался, кто-то не мог успокоиться, не сдерживал слез. Среди них дети, оставшиеся без отцов.

Селян собрали на той стороне верви, что ближе к кутине старейшины села Калины, а полонян на противоположной стороне от них в два ряда.

Встав между ними, Игорь обратился к селянам:

– Вы потеряли близких. Мы потеряли воинов. У них, как и у вас, семьи, жены, дети, невесты. Калина звал меня в лес для спасения. Орда была большая. Могло быть и хуже. Вышли на сечу полон освободить, молодь от неволи спасти. Не напрасно сложили за них головы ваши мужи и наши воины: отбили полон, спасли молодь от неволи, а вас от разбоя и рабства. Спасенные невольники стоят перед вами. Посмотрите на них: за такую молодь стоило побраниться, не жалея живота своего.

Князь перевел взгляд с жителей на невольников, образовавших по противоположному периметру сельской площади полукруг, обратился к ним со словами:

– Вам, молодь, хазары и ромеи готовили презренную рабскую жизнь, какую наш закон и обычай предусматривает только за тяжкие наказания, да и то в загробном мире. Того не случилось благодаря людям этого села, кто вступился за вас, чтобы вырвать из хазарских и ромейских мордовок. Они могли уберечься от смерти – но тогда вы до единого разделили бы горькую жизнь на чужбине: вас бы выхолостили, посадили с цепью на галеры, отправили в глубокие карьеры добывать камень и руду или в порты и на чужие поля за чашку чечевицы. Они подарили вам свои жизни ради вашей свободы. Участь рабов вам более не грозит, как и смерть от кнута надсмотрщика. Каждый из вас натерпелся лиха, но мужи этого села за вас жизни отдали.

К чему о том говорю и напоминаю? Да все к тому, что семьи убитых кормильцев по Прави думать, что дети не останутся сиротами, жены – вечными вдовами, село, которое построили, – без мужского призора для защиты от очередного вора. Оттого призываю, хотя иного выбора кроме моего слова у вас нет. Вы замените погибших и сгинувших в неволе до вас. Не только во вчерашней сече. Станете отцами для сирот, мужьями для рожениц, женихами для невест и дадите жизнь своему потомству, воспитаете пахарями, ремесленниками, защитниками.

По моему наказу вас построили, чтобы жены, невесты, матери, кто лишился своих мужей, женихов, сыновей, прошли вдоль ваших рядов и выбрали для себя вместо того, кто отдал свою жизнь за ваше спасение от рабства хазарского и ромейского вчера. Вслед за ними пройдут вдовы, невесты, матери, которые потеряли мужей, женихов и сыновей, когда прежний князь забрал их на войну с хазарами, а обратно не вернул.

Мы все в неоплатном долгу перед семьями этого села и каждой семье даю право выбрать того мужа, того кормильца, того помощника по хозяйству, того жениха или сына, кого душа пожелает, ибо выбирать есть из чего, один другого краше и статнее. Думаю, каждая из семей найдет среди полонян своего надежу.

Прежде всего детные выберут – их поднимать надобно. Детные, первее других возьмите за руки или на руки своих детей и идите по ряду – кто приглянется, тот ваш суженый. Пусть видит и знает, для кого станет мужем, отцом и примет как должное.

В моих словах неволи нет – речь об отеческом долге, пока не очистим землю от воров.