Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– Мартын Петрович, ты опять хватил лишку? Если и дальше так будет продолжаться, мне придется доложить капитану о твоем недостойном поведении. Прошу тебя, не трогай Михаила.

Шпанберг отъехал, что-то злобно бурча под нос и нещадно лупя теперь уже свою лошаденку.

– Спасибо, Алексей Ильич, а то ведь я мог и не сдержаться, – глядя вслед Шпанбергу, сказал Михаил.

– Сдерживаться надо, Миша. Что поделаешь, в дороге всякое бывает, нервы у всех на пределе.

– Простите меня, не привык я к такому обращению.

В деревню Невон приплыли вечером. Солнце клонилось к горизонту, его длинные лучи скользили вдоль зеркальной, отражавшей их обратно в небо, глади Ангары. На берегах громоздились выброшенные весенним паводком деревья, многие уже сгнили от вод речных и небесных.

Вдоль всего берега, слева и справа от деревушки, разливалась за горизонт вековая тайга. Лес нависал над самым обрывом. Невонка бурлила. Огромные валуны загромождали ее устье. Вода с шумом пробивалась через них. Брызги серебряным дождем парили над речкой. Упорно, борясь с камнями и разбиваясь о них в пену, минуя все преграды, эта река рвалась к Ангаре, как будто желала одного – соединиться с ней, отделенной отвесным утесом.

Правый берег Невонки как защитной стеной был укреплен высокими, плотно примкнувшими друг к другу елями. По левой стороне речки росли изнеженные, просвечиваемые солнцем сосны. Пока готовили ужин, Алексей и Михаил, воспользовавшись еще не иссякнувшим закатным светом, добрались до соснового бора. На опушке деревья были молодыми, да и вся делянка не заросла густым подлеском, местами лес был настолько чистым, что Алексей с удивлением отметил:

– Как в парке…

– Это как? Почему в парке? – заинтересовался Михаил.

– Ну, как в саду.

Михаил пожал плечами и развел руками, словно бы говоря, что не понимает сказанного.

– Миша, а ты в школе учился?

– В моем детстве школ у нас не было, Алексей Ильич. Сейчас только учитель появился, арифметике учит, азы и буки пишет. Но это для малышей, а мне, поди, работать надо.

Молодые люди шли бодро, под их ногами шуршала старая хвоя, аппетитно похрустывали невыхолощенные сосновые шишки.

– Вы посмотрите, Алексей Ильич, какое место сухое! Здесь никогда не бывает грязи. Нет в тайге места лучше соснового бора, он всегда чище, чем другие леса.

– Мне тоже здесь нравится, Миша.

– У вас на родине такие же леса?

– Такие тоже есть, но чаще встречаются дубовые рощи, липы, ясень. Я их здесь не видел.

– Наверное, климат для них не подходящий.

– Может быть и так.

Алексей и Михаил долго прогуливались вдоль устья Невонки. О чем вели неспешный разговор два молодых человека, ступившие каждый на свою жизненную дорогу? Куда приведут их эти разные дороги, они не знали. Но оба чувствовали свое предназначение и несли в сердцах смутное о нем предчувствие. Алексей Чириков, талантливый морской офицер, один из тех, кто составил славу и гордость русского флота, широко образованный и блестяще воспитанный – казался безграмотному Мишке Беловодову недосягаемым, человеком из неведомого, даже нереального мира. Мишка же виделся Алексею Чирикову воплощением всего русского, настоящего, первозданного, по-деревенски искреннего и правдивого. Видимо, не зря их столкнула судьба…

Они заторопились к привалу. Темнота, как огромный медведь, подкрадывалась незаметно и неожиданно наваливалась на тайгу. В лесу она, правда, обманчиво долго не ощущалась. Но вдруг подул ветер, откуда-то примчались клочковатые непроницаемые туч и закрыли луну и не вызревшие звезды.

– Алексей Ильич, надо быстрее ужинать. Чего доброго, дождь пойдет.

Некоторые члены обоза энергично хлопотали у костра, другие в сторонке кормили лошадей, а самые доверенные и ответственные большими деревянными лопатами помешивали в котлах разваривавшуюся рыбу – щук, чебаков, хищного жереха. Мужики из местных, сибиряки, знавшие толк в настоящей ухе, принесли из тайги только им ведомые травки и корешки, придавшие ухе насыщенный, волнующе-незнакомый аромат.

– Похоже, ночь дождливая будет, – глядя в небо и крутя самокрутку, сказал Мишкин сосед. И правду сказал: в мгновение ока с неба, как из дырявого ведра, хлынули толстые струи воды. Путешественники попрятались под лодками-дощаниками. Засверкали молнии, исполосовавшие небо, треснул по макушкам деревьев оглушительный гром. Метались в поисках укрытия люди, ржали лошади. Дождь стучал по крышам лодок, словно это и не дождь, а сотни мастеров-плотников дружно забивали гвозди. Молнии по светоотдаче, казалось, хотели сравняться с солнцем, так ярко и навязчиво они сверкали, сливаясь в зигзаги, вонзались в самую сердцевину неба.

– Чего это разбушевалось? – глядя на неумолимую стихию, сказал Михаил. – Никак, это ты, дядя, накаркал…

– А в эту пору всегда бушует, – равнодушно пыхтя самокруткой, ответил сосед.

Всю ночь над Ангарой буйствовала гроза. Вслед за молнией на мятущуюся реку падали оглушительные, сотрясающие все вокруг раскаты грома. Лес, еще недавно горделивый и молчаливый, теперь не то чтобы шумел, но стонал, изгибаясь в плазменных сполохах. Деревья склонялись под яростными натисками ветра, и некоторые вековые великаны не выдерживали, падали с оглушительным треском, ломая под собой слабенький подлесок. Ветер, словно радуясь этим своим победам, намечал новые жертвы и снова наваливался на них, и снова лесные великаны не выдерживали его бесовского натиска. Гром, треск падающих стволов, вой ветра изматывал и людей, вселял страх. Чудилось, что весь мир наполняется апокалиптической лавой. Казалось, еще немного, еще одно мгновение, и шквал ветра, усиленный напором дождя, сдует лодки в бурлящее пекло воды и унесет на край света, откуда нет пути назад.

Но всему настает конец. К утру стихло. С горы на песчаную косу, где были причалены лодки, стекали широкие ручьи лишней воды. Невонка, преодолев все преграды, страстным стремлением падала в объятия Ангары. С восходом солнца небо прояснилось, тайга ожила. Первые утренние лучи, как в награду за ночные потери, одарили лес мириадами драгоценно сияющих алмазных капелек. Кони, как ни в чем не бывало, разгуливали по зеленой поляне у кромки леса. Глядя на их важную, размеренную поступь, доброжелательное помахивание хвостами, которыми они отгоняли оводов, трудно было представить, что совсем недавно в ночной тьме, прорезаемой лезвиями молний, они, порвав коновязи, с оскаленными мордами, пытаясь спрятаться от непогоды, убегали под полог тайги.

Мужики разводили костры и развешивали одежду на просушку, ополаскивали лица холодной ангарской водой, перекусывали наскоро, чем Бог послал, однако и студеная сибирская водичка не освежала, не помогала от бессонной ночи, многим зевота перекашивала рты. Но застучали топоры, запели пилы – на баркасы заново крепили груз.

– Вот, Господи, ливень так ливень! Давненько такого не видел, – начал разговор пожилой погонщик.

– Да уж, сейчас речки вздуются, берегов не увидишь, – согласно добавил второй.

На востоке лилово замерцал небосвод, из-за леса выкатилось солнце. Оно, медленно поднимаясь над таежными сопками, прямо на глазах увеличивалось в размерах и быстро высушивало утреннюю росу. По песчаной косе у самой воды сновали кулики, хватая клювами выброшенную на берег мелкую рыбешку. Ровную как стекло поверхность воды вдруг с шумом разбивала, почуяв утреннюю зарю, разрезвившаяся крупная рыба. Казалось, день наступил мгновенно.

Догорали костры, вещи собраны. В дорогу. Миша Беловодов подошел к Алексею.

– Алексей Ильич! Надо бы груз еще раз проверить, не пришлось бы заново крепить.

– Это почему же, Михаил? Я сам проверял, все было в порядке.

– Поплывем по порогам, Алексей Ильич. Они, правда, не очень крутые, но длинные.

– Мартын, – обратился Алексей к Шпанбергу, – необходимо проверить в лодках и баркасах всю поклажу. Может, придется перевязать…

– С чего это вдруг?

– Пороги впереди.

– Ну и что? Может, прикажешь мне и господина капитана перевязать? – он оскалил в злой улыбке на свою же никчемную шутку длинные желтые зубы.

– Иван Иванович пороги по берегу объедет на лошадях.

– Ладно, лейтенант, будь по-твоему, раз настаиваешь. Сейчас посмотрим поклажу, – и тут же истерично закричал:

– Чаплин! Где ты шляешься, черт тебя побери!

– Да здесь я! – крикнул в ответ Чаплин, буквально сваливаясь с крутого речного откоса.

– Чего ты там делаешь?

– Лодки конопатим, сильно их ночью потрепало.

– Проверь со своими молодцами поклажу на лодках, на предмет крепления. Говорят, пороги впереди.

– Есть проверить, господин лейтенант!