Илимская Атлантида. Собрание сочинений

Глава четвертая. Профессия актер. Профессия строитель

Театр для меня всегда был окутан тайной, просветлен сказочным светом, наполнен героическим смыслом. Советская власть, понимая великое воспитательное значение театра, как могла, обихаживала его: персональные оклады служителям Мельпомены, квартиры в центре города, машины, которые для других были недоступны, звания, награды. Только работай, не иди поперек господствующей идеологии. Служи народу своим искусством, как тогда говорили.

И вдруг, в один момент прежняя размеренная и беспроблемная жизнь рухнула. Зато пришла свобода: к репертуару театра претензий нет, твори, выдумывай, пробуй, никто на тебя сурово не взглянет и не накажет.

Но… для всего этого нужны средства, их надо или заработать, или… Вот в это время и вспомнили, что на свете, в том числе и в нашем Отечестве, всегда находились люди, способные материально помочь искусству, желающие творить благо. Вспомнили о благотворительности, имевшей в дореволюционной России богатую историю и много примеров. Традиции российской благотворительности оказались нарушенными революцией 1917 года. Все средства общественных и частных благотворительных организаций были в короткие сроки национализированы, их имущество передано государству, а сами они упразднены. Большевики начали кампанию безжалостной критики «буржуазной филантропии», которая, по их мнению, лишь маскировала «эксплуататорскую сущность» российского предпринимательства. Возрождаться благотворительность начала было в тяжелые годы Великой Отечественной войны, но ненадолго. Сегодня, к счастью, понятия меценатство и благотворительность опять на слуху, многое в этой тонкой сфере изменилось к лучшему.

15 февраля 1994 года, накануне 75-летия основания БДТ, при участии тогдашнего директора театра Анатолия Геннадьевича Иксанова по программе Фонда Форда был создан фонд театра.

Отцами-учредителями стали:

Владимир Спиваков, руководитель камерного оркестра «Виртуозы Москвы»;

Марис Янсонс – дирижер с мировым именем, страстный поклонник БДТ;

Юрий Темирканов – выдающийся музыкант, руководитель оркестра, начинавший свою музыкальную карьеру в Большом Драматическом и другие достойные люди. У них у всех в момент создания Фонда были грандиозные замыслы и благие цели.

Но сохраняя за собой распределительные функции, денежное наполнение благотворительных фондов власть возложила в первую очередь на коммерческие структуры. Такая добровольно-принудительная благотворительность, а вернее, государственный рэкет – один из существенных факторов, которые обрекают на неудачу многие добрые дела.

В начале 90-х встала проблема: где взять благотворителей, имеющих капиталы. Не давать же объявление в газету! В Фонд театра руководители организаций привлекались по знакомству, использовались связи, были и случайности. Такая случайность произошла со мной.

С Владимиром Петровичем Львовичем – руководителем инвестиционной компании, мы работали вместе на строительстве жилого дома. К тому времени он был членом Фонда БДТ. Он любил и знал театр, а его рассказы об артистах и всевозможные театральные «байки» были всегда интересными и увлекательными. Однажды он уговорил меня посмотреть здание общежития театра, которое располагалось на двух этажах флигеля, находящегося во дворе. История этого общежития достойна исследования: здесь когда-то жили, начинающие свой творческий путь К. Лавров, И. Смоктуновский, П. Луспекаев, Т. Доронина, О. Басилашвили и другие театральные «звезды»… Но смотреть было не на что – здание находилось в аварийном состоянии. Деревянные перекрытия рушились, в некоторых местах их подперли брусками.

Решение однозначное: всех выселить и как можно быстрее начинать капремонт.

Правильно говорят, что инициатива наказуема. Меня уговорили выполнить работу без всякого аванса, правда, с обещанием расплатиться чуть позже. Ремонт мы выполнили, работу приняли, долго благодарили. А с расчетом что-то не задалось, и в порядке компенсации наш трест стал коллективным членом Фонда театра, а я вошел в Попечительский совет.

Хорошо запомнился тот январский вечер, когда меня принимали в Совет. В жизни человека не так и много моментов, которые вне зависимости от личного желания или нежелания меняют жизненный путь, влияют на судьбу. Такие события до мельчайших подробностей остаются в памяти навсегда. В тот вечер было морозно и темно, казалось, ночь со своим приходом поторопилась. Но улицы еще не опустели, люди, подгоняемые ледяным ветром, спешили по своим делам. Набережная Фонтанки освещалась огнями густого потока машин, притормаживающих у Лештукова моста и мгновенно исчезающих в черной, непроницаемой громаде города. Мне было зябко: то ли от слишком влажного морозного воздуха, то ли от ожидания предстоящей встречи.

В такую погоду следует сидеть дома и наслаждаться его уютом и теплом. Но в тот вечер почему-то этого не хотелось. Не ощущая усталости, я радостно и стремительно шел навстречу новому повороту своей судьбы. У театра меня уже ожидали, провели в кабинет Кирилла Юрьевича. Встреча была теплой: лавровская обаятельная улыбка, крепкое рукопожатие. Мы вспомнили наше знакомство в Ленсовете. Я услышал его рассказ о театре, в котором он прослужил больше сорока лет! Лавров сожалел, что театр переживает сейчас не лучшие времена. Труппа уже не та – прославленная, всемирно известная, какой была когда-то. Молодежь в театре есть, но она проигрывает «старикам» в мастерстве. Однако школа Товстоногова жива. О мэтре – самые добрые, замечательные слова. В труппе много учеников Георгия Александровича. Среди них немало известных актеров и режиссеров. Хотя… самым молодым уже под сорок, а старшим за шестьдесят…

О попечительском совете благотворительного Фонда БДТ Кирилл Юрьевич отозвался как о большой театральной семье:

– Театр не распоряжается средствами Фонда, за всем следит Попечительский совет. Мы только подаем заявки и обосновываем необходимость. У нас нет никакой, даже малейшей возможности использовать нецелевым образом средства Фонда. Кроме того, в Положении о Совете сказано, что он не имеет права вмешиваться в творческую политику театра.

На сегодня главная задача Фонда – социальная поддержка актеров. Надеюсь, мы доживем до такого времени, когда приоритетной станет поддержка творческой деятельности театра, его новых постановок, гастролей, международных программ и других проектов, которые нам подскажет жизнь. Сегодня членами Совета являются руководители авторитетных компаний, и нам совсем не безразлично, какие деньги помогают театру…

Члены Попечительского совета собрались в назначенное время. Я был им представлен. Лавров сделал заявление по поводу вступительных и членских взносов:

– Отремонтировать общежитие театра пытались в течение десяти лет. Но все упиралось в отсутствие денег. Министерские чиновники в последнее время даже формально перестали отвечать на наши запросы. Мы понимали, что может случиться непоправимое, уже рассматривали вопрос о выселении жителей, хотя выселять было некуда. И вот сейчас все благополучно разрешилось. При этом денежных средств, затраченных 47-м Трестом на ремонт, достаточно для зачета вступительных и членских взносов, установленных Уставом Фонда, на пять лет. Надеюсь, вы согласитесь со мной и примете в наши ряды Михаила Константиновича…

Согласились, приняли.

Совет закончился уже за полночь, домой, на Большую Морскую, я решил пойти пешком. Шел через сквер, объятый домами с редко где светящимися окнами. Погода, казалось, смилостивилась. Потеплевший ветер играл крупными пушистыми снежинками, то раздувая их, то скручивая в большой белоснежный локон. Мои ботинки символично оставляли на свежем снегу моего неблизкого пути заметные следы. Дышалось легко. Я вдруг понял, что очень редко бываю абсолютно, до донышка души, спокоен. Прежняя тревога таяла, как снег, боязнь неизвестности минула, как недавний ледяной ветер, и только трепетная радость от общения с человеком, который стал мне ближе и понятнее, новой надеждой наполняла сердце.

По Невскому, словно желая получить «высшее благословение» на новое поприще, дошел до Дворцовой площади с ее имперскими символами и смыслами и указующим в небеса ангелом Александрийского столпа. Повернув, пошел по набережной. Отсюда были хорошо видны очертания Васильевского острова, мосты, зыбкий в снежной круговерти силуэт Петропавловской крепости, шпиль собора, который тоже направлял мой взгляд в небеса. И фабричные трубы Выборгской стороны смотрели туда же…

Я был уверен, что начинался новый, промыслительный этап моей жизни.

* * *

Работа в Фонде, общение с актерами, с дирекцией театра, словом, вся моя дальнейшая «театральная деятельность» сфокусировалась на одном человеке – Лаврове. Лавров сказал, Лавров попросил, Лавров поблагодарил – вот обычные фразы. Я не задумывался над тем, почему так, это было абсолютно естественным, а сейчас, когда Лаврова нет, и нить, притягивающая меня к театру, истончается, мне известен ответ. Или кажется, что известен?

Любой коллектив, будь то строительная организация, завод, театр, команда проектировщиков или просто дружеская компания, неоднороден, люди могут обладать несхожими мнениями, разнящимися точками зрения на одну проблему. Что же все-таки их объединяет? Много факторов, но главный – уважение друг к другу.

Уважение – это та основа, та среда, которая необходима любому человеку. Потому что каждый из нас осознает себя как личность. Нам нужны единомышленники, в общении с которыми в большей степени и может раскрыться творческий дар. Уважение можно сравнить с камнем основания или крепким, надежным фундаментом, несущим сложный в своих «архитектурных (психологических) особенностях» коллектив.

Для меня, как и для многих других, Кирилл Юрьевич Лавров был светлой, выдающейся личностью. Когда о нем заходила речь, все в первую очередь восклицали: «Ах, какой это человек!», и только потом начинали говорить о Лаврове-артисте, не умаляя при этом его фундаментального таланта руководителя.

Он обладал духовной крепостью, благодатным внутренним светом, который чувствовали и зрители, и коллеги. Кирилл Юрьевич легко устанавливал отношения с людьми: контактность, открытость, доброжелательность помогали ему находить все новых и новых друзей. При этом он не стеснялся открыто высказывать свою точку зрения, даже если она расходилась с мнением большинства. Умел доказательно отстаивать собственные интересы, не боялся вышестоящей власти, если знал, что он прав. Принимал решения и нес за них полную ответственность.

Лавров был цельным человеком, для которого мысль и действие – неразделимы. Он мог подолгу размышлять, анализировать, сомневаться, но если решение было принято, уже не колебался, отбрасывал все сомнения и активно действовал. В случае неудач, трудноразрешимых проблем или ошибок Лавров умел пользоваться прекрасным методом защиты – юмором. Он применял это оружие не только по отношению к прямому противнику, но и ко всей ситуации, умея посмотреть на нее как бы со стороны и посмеяться над ней. Он был способен тонко, неунизительно иронизировать и над самим собой, и над оппонентами.

Таким для меня был и навсегда остался Кирилл Юрьевич Лавров. Я делаю эти выводы и с расстояния во времени, и с высоты своего жизненного опыта, и очень хочу, чтобы портрет, созданный мной, был узнаваем.

У поэта Сергея Острового есть хорошие стихи о слове:

… Где б мне слово найти, чтобы свет оно людям несло
И людские недуги оно исцелило мгновенно?

Не устаю искать то слово, которое бы помогало надолго оставить память о Лаврове.

Повторю, Кирилл Юрьевич – личность не рядовая. Его характер формировала не только жизнь, но и память – личная, родовая, историческая. Бабушка по материнской линии, Ольга Леонидовна Лыкошина, была последней владелицей имения в селе Григорьевское, Вяземского уезда, Смоленской губернии, в трех километрах от Хмелиты, усадьбы Грибоедовых. Можно предположить, что многое в Лаврове от благородного дворянского века, от дружбы его предков с Александром Сергеевичем Грибоедовым. Аристократизму присущ героизм; чувства чести, совести, справедливости воспитывались в представителях этой среды сызмальства. Счастливой неосознанной самим Кириллом Юрьевичем наследственностью определяется, вероятно, и красота его личности, и деликатность поведения, и культура речи, и благородство его поступков. Все это оказалось востребованным в должности руководителя великого театра.

Профессиональный опыт позволяет мне оценивать, насколько успех той или иной компании зависит от ее руководителя. Потому говорю уверенно: удержать театр, не дать ему развалиться в годы перехода от тотальной регламентации к полной, мыслимой и немыслимой свободе, мог только такой могучий, одаренный человек, как Лавров. Играя героев на сцене и в кино, Лавров и в жизни был на них похож. Отвечал за свои решения и поступки, умел держать слово, никогда никого не предал.

Много добрых дел на счету Попечительского совета. Перечисление заняло бы не одну страницу. Расскажу лишь об одной акции, где мне посчастливилось быть рядом с Кириллом Юрьевичем.

В труппе БДТ жилищный вопрос, особенно в годы перестройки, стоял остро перед многими работниками театра, а каково было его решение, и от кого оно зависело – не знал никто. Сплошная свобода, демократия и полная ото всего независимость.

Борис Глебович Контребинский долго уговаривал меня помочь в этом нелегком деле. Обдумав все «за» и «против», я решился. Особых «за» в этой ситуации я не видел. Можно было зачесть стоимость квартир за членские взносы участника Фонда, каковым являлся коллектив треста. Хватило бы лет на двадцать вперед. Но в данном случае требовалась реальная помощь театру, а не болтовня.

Посоветовался с Лавровым. Он долго молчал, потом резюмировал:

– Михаил Константинович, я мог бы сказать: как решишь, так и будет, а мы в любом случае будем благодарны. Просить совета не у меня надо! И совет, и разрешение ты получи от своего коллектива. Это ведь не мелочь, а огромные затраты, это средства, заработанные твоими людьми…

Я сделал так, как посоветовал Кирилл Юрьевич. Пришлось убеждать акционеров, приводя, как мне казалось, неотразимые аргументы. Согласие я получил, но заметил и взгляды недовольных этим благотворительным актом. Что и понятно: в нашем коллективе те же самые трудности с получением жилья.

В это время 47-й Трест вел изыскательские работы на трех площадках города. Это – микрорайоны Дачное, поселок Стрельна и территория Нарвской заставы. Обсудив организационные дела, решили вместе с Кириллом Юрьевичем осмотреть все три «пятна» застройки и выбрать место под дом, где будут и театральные квартиры. Первый адрес – Стрельна.

По дороге я рассказал Кириллу Юрьевичу историю старейшего пригорода Санкт-Петербурга, где всего в 19 верстах от Северной столицы, Петр I намеревался создать свою парадную летнюю резиденцию – «русскую Версалию». По его повелению ранее пустынное, заболоченное побережье было превращено в цветущий уголок с семейством загородных дворцов и «увеселительных садов» русской знати. Закладка парков и строительство сооружений в Стрельне не прекращались до середины XIX века. В работах принимали участие мастера, имена которых составляют гордость не только русского, но и мирового зодчества. Среди них Б. Растрелли, Ж. Леблон, Н. Микетти, М. Земцов, П. Еропкин, А. Воронихин, Л. Руска.

История поселка восходит к более отдаленным временам. Земли по южному побережью Финского залива были исконно-русскими и входили в Вотскую пятину Новгорода Великого. Император Павел I пожаловал Стрельну «с принадлежащими к ней деревнями» в собственность сыну, Великому князю Константину Павловичу. Вот рядом с Константиновским дворцом и предполагалось строительство нашего дома.

Мы вышли из машины и вдоль железной дороги, мимо станции отправились к участку, где шли изыскания. Высокая трава, ручей, заросший камышами и покрытый болотной зеленью. Через ямы и рытвины кое-как выбрались на Львовскую улицу, к ветшающему, но все еще величественному дворцу князя Львова.

Его хозяина называли «огненным князем» и «первым огнеборцем России». Он владел первой в России частной пожарной командой, которую по последнему слову техники того времени организовал на своей даче в Стрельне. Стрельнинская пожарная команда князя Львова тушила огонь не только в Стрельне – ей приходилось выезжать даже к Нарвским воротам, а также действовать на всем протяжении дачного побережья до Ораниенбаума. Иногда пожарная команда, едва успев потушить один пожар, спешила на другой. Ежегодно в Стрельне устраивались праздники пожарной команды в честь заступления огнеборцев на свою вахту. Позднее Львов стал председателем Российского пожарного общества и почти до самой революции руководил пожарным делом в России. За свою общественную деятельность, в частности, за постройку в Стрельне на свои средства народного училища, ежегодные крупные пожертвования на содержание Общества спасания на водах и помощи пострадавшим на пожарах, Александр Дмитриевич был награжден орденами Святой Анны и Святого Станислава.

Мы еще раз оглядели площадку и отправились в город, осматривать другое пятно застройки, в Дачном.