Илимская Атлантида. Собрание сочинений

У меня написана повесть, или, скорее, роман – по всем жанровым признакам. Те, кто читал, отзывались о книге положительно. Однако издавалась она в районной типографии, на плохой газетной бумаге, шрифт мелкий, книгу трудно читать. Конечно, было бы здорово переиздать ее, в твердом переплете, офсетным способом. Для автора это великое счастье. Понимаю, что сделать это нелегко, но мечтать, как говорится, не вредно.

Повесть называется «Поселенец». Основана она на подлинных событиях, происходящих на Илиме. Конечно, с известной долей вымысла, как и полагается в художественном произведении.

Пишу об этом вам, так как здесь мне посоветоваться не с кем. Дочь ругает меня за то, что книги мои не покупают, они только «захламляют» мою небольшую квартирку. Вы были у меня и видели – все свободное пространство занято картинами и стопками книг. В Погодаевой нашлось бы место для всего моего богатства. Но это – большой областной город, здесь метр жилой площади – на вес золота. Зять держит нейтралитет, да и о литературе имеет весьма отдаленное представление. Внук книг не читает, хотя увлечен компьютером и много времени посвящает учебе в мединституте. Сам я компьютером не владею, к сожалению, и учиться этому уже поздно. Так я думаю. А может, я малодушничаю, и просто боюсь сложной техники?

Посоветуйте, дорогой Михаил Константинович, – переиздавать повесть «Поселенец», или не переиздавать? По этому поводу у меня большие сомнения.

С одной стороны, повесть издана и ее читают те, кому она интересна, хотя наверняка досадуют на ее качество. С другой стороны: при условии качественного издания книжка могла бы пользоваться большим спросом. Хотя, как сказать! Тем, кому книга интересна, прочитал ее и в этом виде, тем же, кто книг не читает принципиально, и золотая обложка не поможет.

По крайней мере, ваше желание помочь мне в издании книг для меня большая честь, об одном прошу, чтобы это не было для вас разорительным.

Два года назад написал книгу «Приглашение в память». Это повесть о самоотверженном труде подростков в годы войны. На мой взгляд, очень полезная тема и для взрослых, и для детей.

У кого только я не просил помощи! В администрации Железногорска отказали – денег нет! Наверно, это правда, районный бюджет убогий, да и областной не богаче.

Помог только один человек – Валерий Юрьевич Хафизов. Дал десять тысяч рублей, и за это ему низкий поклон. На издание требовалось сорок тысяч. Пришлось брать кредит и рассчитываться в конце года с процентами.

Пишу длинно, сумбурно, перескакиваю с одного на другое.

Да, тиражи моих книг очень невелики, но если книгу прочтут всего несколько человек, и что-то почерпнут для себя, для своей души – это уже победа. Даже письмо, которое я пишу сейчас вам, возможно, кто-то прочитает, а книгу, которую я написал, в которой попытался воссоздать цвет, запахи, краски, оттенки настроения – тем более. Я с детства знал, что писатель – необыкновенный человек, добрый и умный, он все знает о жизни и о людях. Сам он – маг, кладезь человеческих судеб и чувств. Он обладает необыкновенным умением – простыми печатными знаками создать мир, который реальней реального.

Я хорошо помню нашего илимского поэта Юрия Черных. Писал детские стихи, иногда печатался. Все, как у всех. И вдруг композитор Пахмутова написала на его стихи «На лугу пасутся ко…» песню, и Юрий мгновенно приобрел всесоюзную славу. Мне так не повезло.

Всё, не буду больше о грустном. Вы спрашиваете, как и чем я живу? Я живу воспоминаниями. О деревне Погодаевой, борах, лугах, Кулиге, Тушаме, купании в реке, катании на коньках и лыжах. Конечно, очень хочется побывать в родных местах. Совсем недавно приезжал ко мне редактор Железногорской районной газеты Николай Борисович Демидов, он собирает материалы для будущей книги о почетных гражданах Железногорска. Мы проговорили почти до утра, он подарил мне свою книгу «Солдаты Великой Победы». Она издана в Железногорске, но уже с отличным качеством, четким шрифтом, хорошей бумагой. Обложка, хоть и мягкая, но оформлена выразительно и со смыслом.

Здоровье – терпимо. Ноги, конечно, слабые, хожу медленно и недалеко, практически через силу. Стал плохо видеть, очки не помогают, сколько ни подбирал, ничего не подходит, и в этом я не такой, как все обычные люди. Иногда немеет правая нога, врачи говорят, что на нервной почве, и, естественно, высокое давление. Подхожу к концу. Жаль, что время пронеслось так быстро.

Простите меня за такое настроение, погода виновата.

Посылаю стихотворение, которое написал совсем недавно, в «минуту душевной невзгоды».

Недолго топтать мне
Иркутскую землю.
Жена умерла, я готовлюсь
Ей вслед.
Конечно, я смерть всей
Душой не приемлю,
Но мне приготовлен
Билет на тот свет.
А жить-то так хочется,
Хочется,
Хочется,
Вот если бы жизнь повернуть
Бы да вспять —
И вот бы однажды
Задиристым кочетом
Протанцевать!
Жена заболела.
Пришлось переехать
Из малого города
В центр областной,
И в нем суетиться,
Но все без успеха:
Болезнь прицепилась
Прошедшей весной.
А жизнь-то такая
Зовущая, яркая.
И плещет энергией
Через края.
Но с тополя ворон
Иркутский прокаркает:
Крепись, дорогой,
Это доля твоя!

Р. S. Я слежу, как у вас там развиваются события, связанные с защитой старого города, памятников архитектуры от строителей-разрушителей. Кто побеждает? Наши сибирские разрушители, похоже, берут верх.

Помню, как в институте нам рассказывали, что в конце позапрошлого века художник и критик Александр Бенуа написал несколько нашумевших статей о неповторимой красоте Петербурга. Художник призывал современников беречь классическое наследие. С его выступления принято отсчитывать зарождение нового явления в градостроительстве – неоклассицизма. Его девиз – следовать заветам старины на основе современных технических достижений. Нас не зря этому учили, ведь полное название нашего учебного заведения – Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. И это обязывает давать студентам достаточно познаний во всех трех областях искусств.

Когда я смотрю по телевизору, как горожане протестуют против варварской застройки Ленинграда, а власти настаивают на том, что новострой городу необходим, что город должен развиваться, и потому неважно, что ту же Петропавловку затмит трехсотметровая «кукурузина» Охта-центра, мне становится не по себе.

Появилось еще одно непонятное мне слово – реновация. Порылся в словарях, полистал какие-то публикации, но ничего не понял, откровенно говоря. Может, вы лучше сумеете объяснить, как эта реновация происходит на практике, и с чем ее едят? Почему с ней столько проблем? Расскажите, если не трудно.

    С уважением —
    Георгий Замаратский
    Ноябрь 2008 г.

Их так мало осталось…

Письмо четырнадцатое, последнее

Дорогой Михаил Константинович!

Получил вашу книгу «Времени тонкая нить». Первое впечатление – славная получилась книга, оформлена прекрасно. Видно, что трудов потрачено много.

Я любил актера Кирилла Лаврова и, не зная его лично, испытывал к нему большое уважение. Во многом наши с вами взгляды и ощущения совпадают. Вы написали о нем: «Он обладал внутренней духовностью, сообщающей ему какой-то внутренний свет и особую ауру, которую чувствовали другие люди. Кирилл Юрьевич легко устанавливал отношения с людьми: контактность, открытость, доброжелательность, помогали ему находить все новых и новых друзей».

Конечно, я много нового узнал о Лаврове, для меня он стал ближе, понятнее, человечнее. Мне очень приятно, что вы двенадцать лет дружили с ним, виделись, пожимали ему руку, разговаривали. Он не только герой вашего времени, но и моего. Моего даже больше, потому что мы почти ровесники. Немного понимая в актерском мастерстве (я ведь много лет руководил народным театром!), могу утверждать, что актером он был первоклассным, стопроцентно органичным, способным воплощать на сцене и на экране самые разные характеры и типы. Всё, что я видел в кино с его участием, мне нравилось. Но ваше преимущество особое: вы видели этого замечательного человека рядом с собой, в обычной житейской обстановке. В быту человек не может спрятаться за придуманный им образ, он таков, каким его родила мать и воспитала жизнь. Мы ведь хорошо знаем, что это часто не совпадает.

Я много узнал о Ленинграде, простите за то, что называю этот город по-старому. Как-то, знаете, язык не поворачивается назвать его Петербургом. Узнал о бедах, когда из-за ошибок строителей рушатся здания исторической застройки.

Лучшие страницы вашей книги посвящены театру, и это вполне естественно – ведь именно в театре человек наиболее остро переживает эмоциональные состояния. Разумеется, встречаются в тексте и отдельные недостатки, но, ей-богу, говорить о них не хочется. Сильная ваша сторона – описания природы, это очень ценное писательское качество, его нужно развивать, пользоваться им:

«…В нашем саду у бани растет огромный клен, и когда начинается листопад, за одну ночь маленькая площадка покрывается опавшей листвой: огромные желтые листья на сочно-зеленой траве. Я наступаю осторожно на эту красоту, иду медленно, листья еще свежие, яркие, желтые. Я мог бы собрать их в охапку, унести домой, чтобы, просыпаясь утром и засыпая вечером, видеть эту красоту. Но дома они погибнут, завянут.

Желтый осенний лист кружится в воздухе, ему доступны все стороны света, он больше не сдавлен тяжестью родственных уз с деревом – родителем. Он свободен. По сути, и мы ведь живем и умираем так же. Как тихое облако, плывущее, пока небо и ветер позволяют ему плыть. Как сочное яблоко, как полный жара костер. Как далекая звезда, как ароматный цветок. Все они, умирая, оставляют след. Тонкую полоску света. Только очень чуткой душе дано увидеть этот свет, порадоваться ему, почувствовать мгновения красоты…»

Великолепный образ старого клена. Пронзительный, трогающий душу.

Таких «янтарных» россыпей много в книге, они ее украшают, все читается на одном дыхании и говорит о возросшем мастерстве.