Вариант номер и другие рассказы

–Это там, почти пришли.

Через десять минут они спустились к поляне. То, что увидел тогда Эйб на поляне, показалось ему загадочным, мистическим и величественным одновременно. По сравнению с этим ярмарки были просто маскарадом для заезжих бледнолицых чужаков. Вокруг большого костра сидели мужчины. Во главе на высоком пне восседал вождь народа. Все были одеты в национальные костюмы. На искусно выделанных шкурах красовались выжженные фигурки животных, рыб, птиц, изображения луков и копий. Казалось, время и цивилизация забыли про этих людей. Всё на этой поляне выглядело так, как и было в доколумбовские времена. На краю поляны стояло пять вигвамов. Один из них, который был в центре, отличался высотой и размерами, и в отличии от остальных, был покрыт белыми шкурами. Отсветы пламени костра создавали неверные, почти мистические пляшущие отсветы на шкурах большого вигвама и на лицах людей.

Вождь рукой указал на свободное место у огня, и Эйб с отцом опустились на расстеленную коровью шкуру. Все люди сидели молча. Эйб потерял счёт времени. Он лишь вглядывался в огонь, который неторопливо пожирал большие поленья, отбрасывая пляшущие отсветы.

Его созерцание прервал глухой гудящий удар в большой, украшенный перьями и зубами животных, бубен. Вождь, он же в одном лице и верховный шаман их народа, воздел руки вверх, потрясая над головой бубном.

А потом он запел. Несмотря на то, что Эйб уже неплохо знал язык, пение шамана он понимал через слово. Во-первых, он то растягивал одно слово, то скороговоркой проговаривал следующие два или три. Во-вторых, он использовал такие слова, которых Эйбу слышать не приходилось, устаревшие понятия, которые, по-видимому, использовались лишь во время обрядов.

Сначала люди сидели безмолвно, затем стали подпевать шаману, повторяя те слоги, которые он растягивал. Эйб с удивлением для себя обнаружил, что безошибочно чувствует ритм, в котором поёт шаман, будто какая-то сила внутри него подсказывает, в какой момент надо подпеть, а когда замолчать. В общих чертах Эйб понял, что Шаман обращался к великому Маниту, сообщая ему что пришло время ещё одному человеку из их народа перейти из юношества к взрослой жизни. Он просил Маниту отдать свою часть для этого человека. По верованиям оджибве, рождаясь, человек получал часть единого великого духа природы. Этот дух, в разных своих формах, находится во всём существующем, в том числе и в людях. Когда же молодой человек проходит обряд инициации, он получает дополнительную частицу Маниту, необходимую для того, чтобы стать мужчиной. Вождь просил великого духа подсказать, чем должен в жизни заниматься будущий член общины, дать его телу достаточно жизненных сил для продолжения рода и для того, чтобы просыпаться с рассветом и засыпать на закате в течении многих «солнц».

Продолжая своё пение, Шаман медленно поднялся. Это было условным знаком и для остальных. Отец и трое других мужчин (всех их Эйб хорошо знал и в обычной жизни) поднялись, помогая сделать то же самое и самому Эйбу. Под стук бубна и протяжное пение они, неспешно раскачиваясь, направились к большому белому вигваму. Шаман распахнул покрывало, которое служило входом и Эйба провели внутрь. Там, внутри ритуального вигвама горел небольшой костёр, дым от которого поднимался к конусообразному куполу и выходил через специальное отверстие. Кроме очага на полу было оборудовано ложе, усыпанное листьями и обложенное небольшими ветвями деревьев. Эйба раздели, оставив лишь набедренную повязку, и уложили на ложе. В этот момент пение и удары бубна внезапно прекратились. Шаман вытащил из кожаной сумы, которая болталась у него через плечо, пузырек, и смочив палец, помазал плечи, колени, локти и ступни Эйба. Затем он достал нечто, похожее на миниатюрное копье, наконечником которого служила заточенная кость. Опустившись над Эйбом, он нанес легкий укол сначала в правое плечо, потом в левое. Затем опустился к локтям, оттуда – к коленям и затем к ногам. Боль была совсем не сильной, по-видимому, благодаря составу снадобья, которым шаман смазал кожу Эйба. После нанесения «меток», шаман потер свежие ранки пальцем, и кровью начертил на лице Эйба какой-то знак.

После этого он встал над ложем и произнёс: «Спи Черный Гриф, завтра ты выйдешь отсюда Воином! Иди на восток, и вернись к своей семье!»

С этими словами, он присел, и дал Эйбу небольшую миску, в которой был горький травяной отвар. Эйб с трудом проглотил содержимое, приподнявшись на локте.

Мужчины медленно покинули вигвам, притворив за собой полог. А Эйб почувствовал, что тело стало непослушным, слабым, глаза слипались. Он опустил голову на ложе из листьев и веток и моментально провалился в глубокий сон.

На утро он проснулся. Было очень холодно, очаг в вигваме прогорел и затух. Голова немного болела. Он поднялся, взял с пола свою одежду и вышел из вигвама. Поляна была пуста, а у входа стояли его сандалии. «Иди на восток, и вернись к своей семье!» – вспомнились слова шамана. Эйб еще раз осмотрелся и зашагал в сторону леса, из которого они с отцом накануне вышли к поляне. Дорогу он примерно помнил, да и к тому же неплохо умел ориентироваться на местности. Через час он добрался до горного ручья, который они накануне переходили с отцом. Там он умылся ледяной водой, прополоскал рот и вдоволь напился воды. Стало сразу намного лучше, голова прояснилась. Эйб чувствовал бы себя прекрасно, если бы не голод. Как-никак, он не ел уже четвертые сутки.

Ближе ко второй половине дня он добрался до поселения, и постучался в дом отца. Внутри его встретили те самые мужчины, которые присутствовали на вчерашнем обряде, во главе с вождём. Сегодня они были одеты в обычную одежду. На столе был накрыт простой обед из традиционных блюд. Очевидно, они ждали, когда Эйб вернется.

–Поздравляю, теперь ты один из нас! – сказал вождь в этот раз уже на английском, протягивая руку Эйбу, – теперь твоё имя – Черный Гриф. Имя это было предопределено для тебя с самого рождения, согласно дню и месяцу. Теперь ты можешь носить его с гордостью, но не порочь его!

Эйб с удовольствием принял душ. Затем его накормили. Во время обеда отец и другие мужчины рассказали ему всю суть обряда. Оказывается, раньше, столетия назад обряд был действительно кровавым ритуалом, который иногда приводил к смерти юношей. В те далекие времена индейцы прокалывали тело юноши, и подвешивали его к потолку вигвама. В наши дни обряд стал полностью ритуальным, не приносящим вреда здоровью и сильной боли. А кровь, которую шаман собрал из ранок используется для написания нового «взрослого» имени на лице проходящего обряд.

…Из воспоминаний о далёких днях Эйба вырвала трель телефонного звонка. Как ни крути, современный мир диктовал свои условия, даже если ты Большой Чёрный Гриф из народа оджибве. Эйб достал из внутреннего кармана куртки простенький телефон, и посмотрел на экран. Звонил Джером, его сын от второй жены. Эйбу не хотелось отвечать, но и заставлять Джерома беспокоиться ему не хотелось. Он нажал зеленую кнопку. В двух словах он рассказал ему, чем занимается и где находится, и пообещал, что через час обязательно будет дома.

Последние месяцы Эйб чувствовал, как изменилось отношение к нему со стороны семьи и общины. Зная стойкий, непреклонный характер старого индейца, никто в открытую не интересовался его самочувствием. Но хотел он того или нет, семья и друзья стали как-то внимательнее к нему. Даже Сьюзан, несмотря на сумасшедший график жизни журналистки Нью-Йоркской газеты, целых два раза прилетала в Дакоту за эти месяцы. Они с дочерью так никогда и не стали близки, во многом благодаря влиянию Грейс. Но в эти два раза Эйб видел, что дочь по-настоящему переживает из-за его тяжёлой болезни. Им всем, молодым, было ещё не понять, как чувствуешь себя, когда протекла длинная, полная ошибок и трудностей, взлётов и падений жизнь. Начала потихоньку возвращаться грызущая боль. Эйб нащупал в кармане пузырёк с обезболивающим, и тяжело поднялся с камня. Вытащив пузырёк, он проглотил две таблетки, и последний раз окинул раскинувшуюся перед ним бескрайнюю лесистую низменность, уже начинающую погружаться в вечерние сумерки. Затем, слегка размяв ноющие суставы, он начал свой медленный спуск по тропинке в сторону посёлка.

Полёт Большого Черного Грифа должен был скоро закончиться. Он понимал это, но не испытывал страха перед смертью. Он не знал, сколько ещё времени у него будет хватать сил самому добираться до этого большого камня над обрывом, чтобы посидеть в одиночестве. Может быть месяц, может немного больше. Врачи говорили о трёх, но он не очень им верил. Но одно он знал наверняка – что ещё не раз вернется сюда, чтобы ощутить силу Великого Духа родных лесов, в которых с незапамятных времён жили в мире с природой бесчисленные поколения его народа.

08.12.2018