Око волка

– Не знаю. Надеюсь, что нет, – Джон принюхался. – Здесь что-то затевается, ты чуешь?

– Да. Чудовища волнуются.

– Именно. Волнуются. Но есть что-то еще… – наставник постоял с минуту. – Ладно, идем.

Бес-метрдотель снова открыл дверь, только в этот раз коридор упирался в тупик – виднелось впереди небольшое окно, из которого лился ровный свет. Джон сразу вошел в коридор, но Эд замешкался. Он украдкой глянул на беса, а тот на него. И в это мгновение, что их взгляды встретились, видение истинной формы метрдотеля захлестнуло сознание Эда. Клыкастая безносая морда с огромными загнутыми рогами яростно взвизгнула, перед тем как исчезнуть. Всего мгновение, но Эд, здоровенный волк-оборотень, чуть не впал в панику перед смиренным на вид метрдотелем. Он высился недвижимым обелиском и его черный хвост яростно хлестал воздух. Эд поспешил за наставником в тупиковый коридор.

Джон уверенно прошел в конец коридора, к окну. Эд, проследовав за ним, выглянул на улицу.

– Луна, – пробормотал он. – Мы проходили тут весь день.

– Это не важно, – ответил Джон.

Он, не моргая, смотрел на ключ метрдотеля. Из простого и плоского он превратился массивный ключище с набалдашником в виде человеческой головы. Глаза головы были чуть приоткрыты, изо рта вываливался язык, а буйную шевелюру распарывали два рога. Эд перевел взгляд с ключа на дверь, перед которой стоял Джон. Она, тяжелая, стальная, вся побитая и изодранная, словно вторя ключу, была украшена орнаментами разных времен. Он видел здесь и древний Китай, и классическое Средневековье, и эпоху Возрождения, и снова античный Рим. Персонажи разных эпох сливались в одну картину непрерывной войны и смерти, и на каждом из множества лиц читались скорбь и отчаяние. Но самое странное было то, что Эд не заметил дверь, когда подошел к окну. Ее будто и не было.

– Господи, – прошептал он, блуждая по двери взглядом.

– Нет, парень, – просипел наставник. – Пока рано.

Он вставил ключ. Не повернул его, не тронул дверь, а лишь вставил. Раздался шипящий звук, как бывает, когда вырывается воздух. Однако дверь не выпускала, а всасывала воздух и, казалось, она сейчас захлопнется, так и не открывшись. Дверь сначала медленно, потом быстрее и легче растворилась, явив за собой темноту. Детективы встали напротив двери: Эд не решался пошевелиться; Джон о чем-то думал. Чутье Эда уловило запах… Нет, подобие запаха, легкая нить чего-то знакомого. Свежий морозец, какой бывает поздней осенью, щиплющий нос, колющий щеки – вот чем тянуло из темноты. Через какое-то время, от двери в темноте поползла тропинка, и вид ее снова взволновал Эда. Это был след от мертвого тела, который волокли куда-то вглубь, оставляя кругом брызги крови. Наставник подался вперед.

– Вот теперь Господи, – прорычал он.

– Это… – начал Эд, но осекся.

– Слепота. Один из пространственных парадоксов. Существующее несуществующее, – Джон встал на самом краю темноты. – Я ошибся, нам ничего не поможет. Переступив порог, назад сами уже не выйдем. Нас отпустит тот, кто сотворил ее… Или не отпустит.

Страх, мерзкий до боли в сердце, сковал Эда, лишил сил. Если даже Джон, могучий Джон МакКриди не уверен в своих силах, то надежды нет. Морозец из темноты стал доноситься сильнее, словно почувствовав смятение стажера. Он спрутом выползал из-за тяжелой фигуры наставника. Эд почти видел его щупальца, что обходят стороной Джона и тянутся к нему, к ученику, стажеру, который десять минут назад уверенно вышагивал по ковру странного отеля, а теперь трясся всеми поджилками, разве что не стучал клыками. Но Джон был не такой, о нет. Старые сказки, истории, на которых накрутили множество фантазий и небылиц о рыцаре, поборнике Бога, сейчас они виделись в нем. Его обычно сутулые плечи расправились, стать бывалого воина вновь проснулась. Вот почему спрут запаха из темноты огибал его, не решался подползти ближе.

Эд отступил на шаг, опустил взгляд. Уже не морозец поздней осенью, а зимний холод чуял он вокруг себя, ощущал, как немеют кончики пальцев, как дыхание сбивается от недостатка кислорода в воздухе. Грудная клетка будто уменьшилась, а сам он весь скрючился, упал на пол, съежился, угас. Холод, кромешный холод… Он везде, вгрызается в кожу ледяными зубами, не отпускает из своих мертвых лап.

Тяжелая рука упала Эду на плечо, стиснула его и хорошенько встряхнула. И тут Эд словно очнулся ото сна: он все так же стоял на ногах, пялясь в темноту за дверью, и даже не ощутил, как выпустил клыки и когти наружу. А перед ним стоял Джон, его командир, лидер, учитель. Он заглянул Эду в глаза и сказал:

– Посмотри на меня. Ничего нет, Эд. Все, что ты чувствовал, навеял себе ты сам, потому что не знаешь, что за порогом. Ты понимаешь, о чем я? Ты понимаешь меня?

Эд неуверенно кивнул. Он не ощущал холода как раньше, но знал, что он прячется где-то за спиной Джона, таится темный спрут… Джон еще раз его встряхнул.

– Этого нет, ничего нет. Ты все это придумываешь, твой мозг придумывает. Отрешись от этого, сосредоточься на том, что знаешь. Ну же, Эд, давай.

Эд посмотрел за спину наставника, в пустоту. Холодно, безусловно, холодно. Ведь там ничего нет, а значит, и согреть эту пустоту нечем. И там ничего не может быть, она вечна в своем безмолвии и… Тут сильный удар по щеке заставил эти мысли уйти.

– Эдвард! – рявкнул Джон. – Посмотри на меня! На меня, не на Слепоту! В ней ничего нет! Ни холода, ни страха, ни тишины! Ничего нет, не представляй себе этого, сосредоточься на том, что знаешь! Вспомни, как выглядит небо, как пахнет земля! Вспомни Луну, Эдвард, вспомни зов своего тела!

– Луна… – раздался слабый голос, и Эд понял, что это сказал он сам.

Такой маленький и жалкий голосок ничтожного труса, каким он был очень давно. Того Эдварда нет, есть Эдвард новый, сильный и ловкий, который чует людей вокруг, слышит оленей в лесу. Новый Эдвард любит горы и женщин. Он любит свою машину, что оставил в штате Мэн, которую так глупо оставил перед гаражом у своего дома. Он любит вековые сосны и деревья, окружающие его дом и растущие в его городе. И он любит Луну, толстую и живительную Луну, радующую его каждые тридцать дней. Этот Эдвард сильный, он все помнит и все понимает, и он знает, что в пустоте ничего нет, и что холод придумал он сам, но его нет. Сейчас новый Эдвард стоит в коридоре странного отеля где-то в Москве, в России. А старый учитель напротив него устало улыбается, а в глазах его читается не то тревога, не то жалость.

Эд вздохнул, повел плечами, размял шею. Казалось, что он стоял в этом коридоре месяц и весь окоченел.

– Я… – заикнулся он, и даже удивился слабости собственного голоса, – я в порядке. Что все это было?

Джон отошел, достал виски.

– Ты чуть не сошел с ума, – сказал он буднично и хлебнул из бутылки.

– Серьезно?

– Да, Эдик, твой рассудок только что чуть не сломался. Но это нормально, со многими такое случается. Это все Слепота. Она ломает наше сознание, как человек сухие палки.

– Твою мать, похоже, в этой стране свихнуться можно от чего угодно, – пробормотал Эд, принимая от учителя бутылку.

Глотнув виски, он снова посмотрел во тьму за дверью.

– Что…

– Подожди, – оборвал его Джон. – Сначала мы войдем внутрь. Видишь кровавую тропу, что уходит вдаль? Смело наступай на нее, она не исчезнет и не провалится.

Эд неуверенно шагнул во тьму, в которой секунду назад ничего не было, но вновь проявилась та самая тропа. Как ни странно, но его нога ступила на что-то твердое. Не было ни звука, ни скольжения, ни чего-то еще. Кровавая тропа разлилась по пустоте и на этом все. Эд шагнул другой ногой, немного потоптался, и шагнул дальше. Дверь с грохотом закрылась, оставшись висеть в пустоте, и звук от нее почти сразу растаял. Джон похлопал Эда по плечу и пошел по тропе вперед.

– Так что со мной случилось? – спросил тот, догоняя учителя. Каждый шаг давался неуверенно, с чувством, что вот-вот все провалится.

– В твоем разуме. Дело в том, что разум не может осознать пустоты. В смысле, пространства, где нет ничего. Для нашего мозга важно само понимание, постоянный анализ того, что все вокруг существует. А если не прямо вокруг, то где-то в мире, во Вселенной. Но здесь ничего нет, и потому разум не может этого осознать. Тогда он заполняет пустоту тем, что кажется ему наиболее подходящим в данный момент. Темнота, гравитация, звук, запах – все это здесь лишь отголоски нашего сознания. Даже сейчас ты идешь, боясь провалиться, но этого не случится, потому что гравитация существует относительно чего-то конкретного. – Наставник достал сигарету, закурил. Дым, вместо того, чтобы уйти вверх и раствориться, так и остался висеть четкой нитью.

– А разве эта тропа не что-то? Ведь мы ее видим, и, кажется, она пахнет.

– Да, пахнет. Кровью, – Джон искоса посмотрел на Эда. – Скоро я объясню и это.

Кровавая тропа стала расширяться, приобретая все новые очертания брызг и луж. Чем дальше шли детективы, тем сильнее края тропы скруглялись, и тем сильнее становился запах крови. Но это был не простой запах, о нет. Очень четкий, не имеющий никаких примесей, будто стерильная кровь в живом организме. Эд принюхался и понял, что то же и с запахом Джона – он четкий и будто расслаивался на несколько отдельных нитей, каждая из которых различалась. Тропа стала откровенно кровавой, начала хлюпать под ногами, а края превратилась в просторные стены, уходившие куда-то ввысь, и казалось, что это просто заляпанные красным стекла. Впереди стал мерцать алый туман. Он сначала стелился по полу, потом, нарастая, дошел до пояса. И в этом тумане Эд уловил очень резкий и острый запах, до боли знакомый, но до чего чистый.

Джон и Эд остановились почти одновременно.

– Ты чуешь? – спросил наставник.

– Чеснок, – отозвался Эд.

– Это притон.

Эд достал пистолет, проверил в нем магазин и дернулся передернуть затвор, но Джон остановил.

– Не поможет. Оглядись вокруг Эд. Ты стоишь в Слепоте, абсолютно пустом пространстве, в котором, однако, четкий кровавый след и запах чеснока. Все это не просто так здесь. Кто-то достаточно сильный, чтобы воплотить что-то из своего сознания, какие-то образы в пустоте, создал это место. Он же и управляет им. Как думаешь, поможет здесь оружие?

Эд кивнул и убрал пистолет, но сразу же дернулся вперед. Джон положил на его плечо руку.

– Я зря все это рассказал? – спросил он, скорчив кислую рожу. – Не торопись, и пропусти вперед того, кто хоть что-то знает.

Эд покорно отступил на шаг.

Чем дальше они шли, тем уже становился коридор, и тем выше поднимался туман, становясь все рассеянней и легче. До слуха Эда донесся отдаленный бой, будто тихий-тихий удар в барабан. Но вот бой стал слышен отчетливей и сильнее. Он растворялся в воздухе почти сразу, как ударил, от чего был похож на биение сердца. Впереди замаячила серая дверь, а бой превратился в ритмичную музыку, с поддержкой еще нескольких ударных. Серая дверь оказалась мощной стальной переборкой, какие стоят на кораблях, только без иллюминатора и с ручкой вместо вентиля. А посередине двери выдавался орнамент, или скорее силуэт – человеческое тело будто вырывалось из-под стали, и застыло в чудовищном напряжении, прижав руки к груди, зажмурив глаза и широко раскрыв рот в крике. Казалось, что человек, сильно страдал, вырываясь наружу. Пока Эд смотрел на силуэт, до него донесся далекий крик, как будто приглушенный толщей воды. Эд встряхнул головой и посмотрел на Джона, и тот, наблюдавший за ним из-за плеча, отвернулся.