Либертанго

– Камасутра? – весело крикнул Шон, идущий с ведром и шваброй по своим туалетным делам.

Приблизившись, он шлепнул бабу по раскаленному заду:

– Попробуй достать с земли. Или так эротичнее?

– Хочешь натереть ей задницу? – в тон ему отозвался Макс. – Или вообще меняемся: я мою сортиры, а ты тут развлекаешься.

– Нет уж, спасибо, – открестился африканец Шон. – Горячая черная женщина – этого и дома хватало!

Работа со скульптурами оказалась разовой, и Макса определили на кухню. Здесь поражал неподдельный энтузиазм волонтёров: американка, француз, англичанин – все работали как заведенные, да еще улыбались без видимых причин. С жиру бесятся, не иначе!

Ивриту здесь не учили, денег не платили. Пора было что-то предпринимать. Макс попросил выходной и поехал в ближайший город – Хайфу – провести рекогносцировку.

Он открыл банковский счет, купил джинсы «Levi’s» и выпил баночку кока-колы: ничего запредельного – фактически та же пепси. Ну а сама-то пепси здесь есть? Что-то не видать… В одной из лавок хозяин объяснил, что пепси нет и не бывает: торгуя с Израилем, компания «PepsiCo» лишится рынка в арабском мире. Эмбарго. Человек выразил надежду, что положение вскоре изменится. Он в этом лично заинтересован!

Макс шел без цели. Миновал центр, промзону и спальные районы. Петлял, шагая мимо контор, магазинов и мастерских. Сворачивал и шел дальше. Никто вокруг не знал, кто он такой. Никому до него не было дела. Он не был никому нужен.

Присев в тени здания на выступ фундамента, он закурил. Раскаленный воздух колыхался. Мысль плавилась и текла.

Раздался хлопо?к! – на асфальт шлепнулся целлофановый пакет и с головы до ног окатил водой. Сигарета погасла. Внимательно ее осмотрев, Макс поднялся, подошел к урне и опустил туда размокший окурок. Затем отступил несколько шагов от здания, задрал голову и стал произносить укоризненную речь.

Матерная брань – квинтэссенция родного языка, целительный экстракт, животворящая его сила. Посему владение живым словом еще во времена учения в гуманитарной спецшколе почиталось в их компании наиважнейшим.

Макс входил в раж, наращивая обороты и подбавляя громкость. Причин стесняться не было: никто вокруг не знал русского языка. Речь звучала как песня, неся лишь чистый, лишенный скабрезного содержания эмоциональный заряд.

На балконы высыпали люди. Затем попрятались. Лишь на третьем этаже, завороженные, остались двое парней.

Макс выдал завершающий аккорд и перевел дух. Ребята на балконе смотрели на него. Тот смотрел на них.

– Что случилось-то? – на чистом русском спросил один.

– Пакет с водой, – ответил Макс, указывая на мокрые футболку и брюки. – Ваши кидаются?

– Может, и наши. Дураков хватает.

– А кто здесь живет?

– Это университетская общага.

– Да?.. Мне бы обсушиться.

– Ну… поднимайся.

Ребята оказались соседями по комнате. Два года назад они совершили репатриацию – Леша приехал из Киева, Саша – из Москвы. В Хайфском университете они учили математику.

Макс обрисовал свою ситуацию.

– Иди учиться, – сказал Леша. – Государство оплатит.

– Да я, вроде, работать собирался…

– Это правильно, – одобрили Саша с Лешей. – Но с высшим образованием и зарплаты другие.

Мысль была хотя и резонной, но неожиданной: Макс привык, что в мире «инженеров на сотню рублей» всё с точностью до наоборот.

– Но я не знаю иврита.

– Мы тоже не знали. Год на подготовительном отделении – и можно поступать. Тем временем определишься со специальностью и поступишь, куда захочешь. Вернее, куда сможешь. Зависит от результата единого экзамена. А универов в стране несколько, сможешь выбрать по вкусу.

– И где самый крутой?

– Самый престижный? Считается, что в Иерусалиме. Там, кстати, и подготовительное отделение есть – на нём друзья наши учатся. Еще успеешь: сейчас август, а занятия только после Нового года начнутся, в октябре.

– После Нового года? В октябре???

– Ну да. Саш, когда в этом году Новый год?

– Эээ… В том году где-то в середине сентября был, значит, в этом – ближе к концу, наверное…

Ошибкой было бы полагать, что, покинув привычные берега, Макс в корне изменит ход своей жизни. Скрытые силы, формирующие мир и кующие кадры для его непомерного механизма, работали не переставая. Чтобы избежать уготовленной роли, необходимо было прилагать постоянные и неослабевающие, сознательные усилия. Но метафизическая подоплека событий была Максу пока невдомек.

Как пошла бы его жизнь, не затуши сигарету тот внезапный поток, нам не узнать. Скорее всего, произошедшее было неизбежно. Программа, должная сотворить из сырого человеческого материала кадавра с биркой «интеллигент» на пальце ноги, продолжала действовать. Макс являлся результатом этой программы, ее носителем и ее же генератором. Он был обречен.

Переночевав у ребят, он отправился в студенческое управление. Ему было всё равно, где учиться, поэтому он нацелился на самый престижный из ВУЗов. Двигало им и вот что: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город»… Иерусалим притягивал и манил.

Запись в университет начиналась лишь через пару недель, но Макс решил не откладывая покинуть кибуц и отправиться в «город трех религий»: такого мощного культурного слоя нет, наверное, больше нигде, и он планировал устроиться на раскопки. А по дороге в Иерусалим будет как раз удобно навестить родственников.

Сёма – старший брат бабушки – еще в лохматом 1926-ом году юношей приехал в Палестину. В записной книжке Макса бабушкиной рукой был начертан телефонный номер и название города латиницей: «Givataim».

Макс позвонил и договорился, что подъедет завтра в течение дня (Сёма так основательно забыл русский язык, что пришлось звать к телефону жену Ривку, которая владела русским чуть лучше). Макс записал адрес и узнал, что город Гиватаим – фактически один из районов Большого Тель-Авива, всего в десятке минут езды от его центра на городском автобусе.

Наутро он снимался с места, да и Шон через неделю намеревался двинуться дальше, автостопом через всю Африку: Египет, Судан, Уганда и далее – в сторону дома. Прежде чем уснуть, они долго беседовали в темноте.

– Можно мыть туалет или лежать на этой вот койке, и в то же время путешествовать, – вполголоса говорил Шон. – А можно двигаться, преодолевать расстояния, перелетать с континента на континент, подвергаться опасностям – и жизнь всё равно останется постылой рутиной. Путешествие – особое состояние души, но как его достигнуть – великая тайна. Если когда-нибудь тебе удастся ее раскрыть, дай знать. Или напиши книгу.

Макс подумал, что и в его случае переезд в другую страну, овладение новым языком и даже обретение работы также могут стать, а могут и не стать путешествием.

Он взял лишь рюкзачок с некоторой одеждой, а оба свои чемодана оставил в кибуце, чтобы забрать как-нибудь потом.

Пример Шона вдохновил попытать автостоп. Дойдя до оживленной трассы, Макс встал на обочине, засунул одну руку в карман и вытянул другую, оттопырив большой палец.

Представить себя на месте водителя в голову ему не пришло. Он не подумал, что голосующего необходимо вовремя заметить, машине нужно место для остановки, а рука в кармане – жест неучтивости и даже угрозы. Он игнорировал массу мелких и не таких уж мелких деталей, которые стоило бы принять во внимание.

Прошло несколько часов под палящим солнцем, прежде чем рядом притормозил «Фольксваген-жук». Человек в машине владел английским, был дружелюбен и направлялся в Тель-Авив – около часа езды.

– Куда именно тебе нужно? – спросил по дороге водитель.

– Гиватаи?м, – ответил Макс, ставя ударение на последний слог.